Самый красивый мужчина нашего студенческого городка выглядит так:

Голубые глаза. Короткая стильная стрижка. Прямой нос, волевой подбородок. Рост выше среднего. Широкие плечи. Пресс кубиками. Надувшиеся вены на руках и ногах от постоянных тренировок. Мощные грудные мышцы, способные самостоятельно отбивать мячи. Властный характер. Дерзкий язык. И деньги. Много папочкиных денег.

Будто его не родили, а создали нейросетью по запросу — идеальный мужик.

Таких, как Он, называют альфами или завидными партиями. За Ним охотятся все студентки нашего колледжа, обладающие достаточно завышенной самооценкой. Они из кожи вон лезут, чтобы пробраться к Нему в постель, в личную жизнь, в кошелек. Обзаводятся наборами цветных булавок для выведения средств контрацепции из строя и планируют в ежедневниках свадьбу еще до того, как успевают заставить Его посмотреть в свою сторону хотя бы разок.

Дамы с адекватной самооценкой и не думают, что такой мужчина может посмотреть в их сторону с более глубокой целью, чем развлечение на одну ночь. Они понимают, где Он и где они. Бог и жалкие, копошащиеся под Его ногами черви, знающие свое место.

«Ах… пройди своими ногами по моему грешному телу, я тоже готова на все», — думаю я порой, глядя на его затылок, когда наше расписание занятий совпадает. Стыдно признаться, но я поддалась порыву, как и все остальные женщины кампуса, и так же, как и они, тайно мечтаю, что Он пройдет мимо и случайно заденет меня своим плечом. Тогда я уроню сумку, тетради и прочие письменные принадлежности вывалятся из нее на пол, Он нагнется, чтобы поднять их и…

Ради этого я и подала заявку в Омега Сигма Тау. Потому что именно в этом сестринстве всем руководит главная претендентка на его сердце — неподражаемая Кэндис Эпплкрон. Девчонка на миллион долларов. И Он иногда заходит к ней в гости.

Но Он слишком хорош для нее. И слишком своеволен. У него в руках мир. Он настоящий хозяин в этой жизни. Он красив, как Аполлон и так же силен физически. Ему ни к чему вторая половинка, Он целостен и самодостаточен. Любая женщина рядом с Ним всего лишь прихлебала или побрякушка, а не полноправный партнер.

Кэндис понимает это и потому стоит на весах и отчаянно пытается впихнуть свою жопу в джинсы четвертого размера. Полчаса назад почти такая же идеальная женщина, как Он, расплылась лицом и теперь ревет и хрюкает, как свинья:

— Я толстая!

— Ты не толстая, — говорю я, — у тебя просто широкие бедра. Это от природы. Ничего не поделаешь.

Она кидает на меня ядовитый взгляд, тычет пальцем в пол и рявкает:

— Лестница!

Это значит, что сейчас я должна отчистить от жвачки ковровую дорожку, покрывшую путь на второй этаж. Другие кандидатки пидорят кухню. Пидорить — значит, мыть до тех пор, пока не заболят руки, и не вывалится из мозга все самоуважение. А мне сегодня повезло, я получила самую непыльную работу.

— Простите, моя госпожа, я уже почти закончила, — говорю я.

Н-да… жвачка и ковер с длинным ворсом — вещи крайне несовместимые. Я приподнимаю пакетик со льдом и проверяю, достаточно ли она затвердела, чтобы отпустить из своих липких объятий ковровые ворсинки. Осторожно подцепляю край клубничного камешка длинными налакированными ногтями и отрываю ее от шерстяной поверхности. Готово. Задача оказалась настолько простой, что даже разочаровывает.

Девки вертятся вокруг королевы. Хватают джинсы с двух сторон и приподнимают свою госпожу над весами. Цифра на них моментально понижается до четверти фунта, но жопа королевы по-прежнему не входит в узкие джинсы.

— Просто это не тот размер, — говорю я.

— Заткнись, это стреч. Они тянутся.

«Но не до бесконечности же», — мысленно добавляю я, а потом озвучиваю:

— Не до бесконечности.

Королева испепеляет меня взглядом. К проблеме размера жопы бедняжки Кэнди Эпплкрон примешивается еще и необходимость выдумывать мне наказание.

— Я могу их расшить, — предлагаю я. — Нужно всего на размер побольше.

— Слушай сюда, — по слогам проговаривает Кэнди и в бешенстве сходит с весов. Приближается ко мне, грозя пальцем, — я купила четвертый размер не для того, чтобы превращать его в шестой. Четвертый размер — это и так слишком много. Верно я говорю? — она обращается к другим девочкам. Те кивают синхронно, будто полночи репетировали. — Ты какой размер носишь?

Я пожимаю плечами.

— Верх четвертый, а низ шестой.

— И как ты посмела подать заявку в Омега Сигма Тау с такой огромной… — она замолкает на полу слове и в бешенстве бьет руками воздух, будто пытается взлететь под потолок. Но толстая жопа шестого размера прибила ее к земле. — С сегодняшнего дня мы все сидим на диете! Ты, — она тычет пальцем в меня. — Иди на кухню и готовь салат.

— Время уже девять вечера, может лучше вообще сегодня не есть? — предлагаю я. — Раз уж мы на диете.

Королева поджимает губы, обводит взглядом собравшихся и снова шмыгает носом, а потом падает на диван. От резкого движения узкие джинсы рвутся на ее жопе, и треск ткани заполняет всю комнату.

— Я обжора! — воет королева. А за окном занимается закат. Я с печалью смотрю на ее распухшие черные глаза, растрепанные нежно-медового цвета волосы, искусанные пухлые губы и нервно подергивающийся аккуратный красный нос. Она хрупкая, как птичка, и красивая, как топ-модель. Но у нее, как и у меня, широкие тазовые кости. Бедняжка.

— Я… я… — плачет Кэнди, — у. уродина. Ч…что по…думает обо мне Ха…Харви?

Ах, да. Имя нашего идеального Бога — Харви Эйден Дрейк.

Мы выстроились в ряд, расправили плечи и выставили вперед руки, как зайчики. Демонстрируем улыбки. Через два часа вечеринка по случаю благотворительного сбора. Все самые богатые студенты колледжа будут приглашены. Средства пойдут в поддержку жертв неудачных пластических операций. Интересно, на что именно будут потрачены деньги? Варианта у меня три: адвокат, психолог и новая операция.

Я спросила об этом Кэндис, а она:

— Боже, новенькая, ты так меня бесишь!

— Спасибо, — ответила я и не придала этому большого значения. Королеву Кэнди бесят абсолютно все. Она так напряжена из-за постоянной занятости в сестринстве и учебы, что почти не ест и не спит. А ведь ей еще и Дрейка надо впечатлять. Фишка с четвертым размером не прокатила, и теперь она решила носить исключительно юбки.

Кэндис проходит мимо нас и внимательно оглядывает свежий маникюр. Всего нас четыре претендентки, а места два. Было шестнадцать, но остальных уже отсеяли. Ума не приложу, как мне удалось пройти на последний этап отбора. Везение, не иначе. Я всегда считала себя везучей.

Кэндис с умным видом проверяет маникюр. Всего восемь рук на одну комнату. То есть, четыре дополнительных влюбленных сердца на одного мужчину. Мы — конкурентки. Опасные сучки, которые должны дрожать в страхе перед королевой Омега Сигма Тау. Поэтому Кэнди такая строгая, и мы все ее бесим.

— Переделай, это криво и цвет не трендовый. Ты из какого века? — говорит она Рине, склонившей голову так низко, что за черной челкой скрылось лицо. Она — единственная, кому позволяется челка. И то только потому, что она азиатка. Черные прямые волосы и челка у них всегда в тренде. А вот мне за мою все время достается.

Рина убегает в подвал, туда, где расставлены солдатские двухъярусные койки претенденток, переделывать маникюр. Глаза у нее на мокром месте. Эти тайки такие нежные. Ну, или наша тайка нежная. Не хочу показаться расисткой, но такой неженки в наших рядах больше нет.

Кэнди проходит мимо Милли, окидывает ее взглядом, останавливается на ее крутых бедрах явно не шестого размера, поджимает губы и идет дальше.

— У нас это считается крутым, сестренка, — говорит ей Милли вслед. — Чем больше прицеп, тем счастливее мужик.

— Ты тоже меня бесишь, — под нос бурчит себе Кэнди, но больше ничего ей не говорит. Да, маникюр у нее идеальный.