Папа Эйден, окончательно раскиснув от алкоголя, начинает заваливаться на нее в полусне. Харви кидает в его сторону обеспокоенный взгляд. Дани тоже замирает с кошачьей готовностью, но сама же себя тормозит.

— Кэнди, дорогая, отведи папу спать. Мы пойдем, — говорит она и поднимается с места.

— Я могу… — начинает Харви, но сестра и его тормозит.

— У него есть невеста. Теперь она будет заботиться о папе, — тон не терпит возражений.

Харви расслабляется в кресле, видно, желая проследить, чтобы Кэндис все сделала, как надо, а на Кэндис лица нет.

— Что! — возмущается она. — Да как вы… я же хрупкая девушка!

Я закатываю глаза. Сдержаться не получается. Эта хрупкая девушка начинала в чирлидинге с нижней позиции в пирамиде. Уж что-что, а поддержать под бочок будущего мужа она сможет. А если вспомнить, с какой скоростью она вскарабкалась наверх…

— Черт с тобой, хрупкая ты моя, — говорю я и залпом осушаю бокал шампанского. Потираю руки и поднимаюсь. Подхожу к Эйдену. — Пойдемте, папа, спать пора.

Харви удивленно вскидывает брови, но ничего не говорит. Он любит мою инициативность и с удовольствием наблюдает за тем, как я осторожно помогаю Эйдену подняться и мелкими шагами, поддерживая его под бок, веду в спальню.

Кэндис сидит, скрестив руки на груди и надув губы.

— Я не обязана… — начинает она.

— Да ну? — обрывает ее Харви. — А ты думала, быть женой — это только тратить его деньги?

Кэндис вспыхивает, как свечка, и начинает гневную тираду на тему «да как ты смеешь, да мои родители…».

— Разорены, — снова перебивает ее Харви, и она замолкает.

Последние фрагменты разговора я слышу уже из спальни. Эйден висит у меня на плече и что-то мямлит себе под нос. Из его слов я могу разобрать только «да как же так» и «моя Мэдди». Грустно вздыхаю, но помочь ничем не могу. Потеря любви оставляет глубокие раны, которые лечатся исключительно только временем. Год — это почти ничто. Понятно, почему он пьет, почему молодится и ведется на происки юной прошмандовки. Но вмешиваться, к сожалению, нельзя. Он должен сам понять, что за женщина рядом с ним, и сам принять ее такой или отказаться от нее.

Я осторожно разворачиваю папу спиной к кровати, чтобы усадить. Думаю, стоит ли его раздеть или нет. И решаю, что не стоит, недостаточно мы для этого знакомы. Будь я женой Харви, я бы, конечно, уложила бы его отца в постель по всем правилам, а так нельзя. Не этично. Я не часть этой семьи.

Вдруг папа Эйден на миг приходит в себя, округляет глаза, глядя на меня и сгребает в охапку.

— Мэдди! Любимая! — хрипло восклицает он и прижимает меня к себе. Всхлипывает пьяными слезами.

Я от неожиданности теряюсь. Неловко глажу его по плечу и приговариваю:

— Тише-тише, ложитесь спать…

В тот же миг он бросает меня на кровать и оказывается сверху. Прижимается ко мне губами. Я вскрикиваю и пытаюсь вырваться, но шестидесятилетний старик оказывается сильнее.

— Как я скучал, — шепчет он и целует меня в плотно сжатые губы.

Я снова пытаюсь вырваться, но мои попытки на удивление жалкие. Старик, оказывается, там под пиджаком тот еще качок и силач.

— Папа! — вдруг слышу я голос Харви, а следом отчаянный визг Кэндис:

— Ах ты дрянь!

Папа Эйден наконец-то слезает с меня. Я вытираю обслюнявленные губы рукой и отползаю подальше от отца своего возлюбленного. Рукой одергиваю задравшуюся юбку и вижу, как оскорбленная Кэндис кидается на шею не менее оскорбленному Харви Эйдену Дрейку.

Ну и как такое объяснишь? Всем известно, что в подобных ситуациях всегда виновата женщина. Мы — коварные соблазнительницы и чаровницы — используем ни в чем не повинных мужчин.

Я перевожу взгляд на пьяного в хлам Эйдена Дрейка. Назвать его папой теперь язык не поворачивается даже в собственных мыслях. Это, между прочим, было насилие. Как бы я ни была похожа на его жену, и как бы сильно он ни был пьян, это не повод на меня набрасываться. И все же, в глубине души я его понимаю, и мне жаль, что ему так больно даже спустя год, что затуманенный рассудок подставил мне ее лицо.

— Он пьян, — говорю я своему расстроенному Харви.

— А ты? — парирует он, и внутри меня мгновенно вскипает огонь.

Он реально думает, что я стану напрыгивать на пьяного старика, когда в соседней комнате сидит мой шикарный бойфренд и невеста этого самого старика? Но Харви явно не намерен думать сейчас головой. Эмоции заполонили рассудок.

Я встаю с кровати, поправляю платье и выхожу из комнаты.

— Поговорим, когда остынешь, — бросаю я и закрываю за собой дверь, но не проходит и секунды, как дверь снова открывается, и Харви хватает меня за руку.

— Ты куда пошла?

— Спать, — говорю я и вырываю руку. — Уже поздно.

— И вот так сбежишь, когда такое произошло?

— Какое? — развожу я руками. — Что, по-твоему, сейчас произошло?

Харви на миг замирает. Я вижу, как его трясет, как в глазах отражается целый ворох самых разнообразных чувств.

— Ты целовалась с моим отцом, — отчеканивает он, разделяя каждое слово.

На заднем фоне в комнате распинается Кэндис, верещит дуром о том, как он ее предал, и требует компенсации.

— И зачем, по-твоему, я это сделала? — так же медленно задаю я вопрос. Внутри клокочет обида и ярость. Неужели, так трудно понять всю абсурдность ситуации?

— Потому что я сказал, что не собираюсь на тебе жениться, а отец ясно дал понять, что настроен на брак, — отвечает Харви.

Я будто пощечину получила. Стою ошарашенная и не знаю, что на ответить. Челюсть медленно сползает вниз, а сердце едва не выпрыгивает из груди.

— Спокойной ночи, Харви, — еле выдавливаю я из себя, разворачиваюсь и ухожу.

Я захожу в наш с Харви номер, сажусь на кровать и несколько минут смотрю на входную дверь. Я жду, что он зайдет вслед за мной, и разговор продолжится. Мысленно подбираю слова. Но дверь не открывается.

Может, оно и к лучшему. Сейчас нам обоим надо остыть и спокойно, как взрослым людям, обсудить ситуацию. Но взять себя в руки не получается. Внутренняя дрожь усиливается с каждой секундой его отсутствия.

Я глубоко вздыхаю, раздеваюсь и иду в душ, чтобы привести мысли в порядок и возобновить душевное равновесие. Но в душе обида наполняет меня еще сильнее. Как он мог так обо мне подумать? За кого он меня держит вообще? Если он решил, что я — охотница за богатством, какого хрена он меня сюда привез? Зачем познакомил со своей семьей, если жениться не собирается и ничего серьезного не планирует? Я что шлюха?

Быстро смываю с себя пену, заворачиваюсь в полотенце и иду в комнату собирать вещи. Запихиваю в чемодан все шмотки без разбора и звоню в аэропорт, чтобы выяснить, есть ли на завтра билеты во Флориду. Праздники еще не закончились, а ехать в отель к Харви мне не хочется. Потому я еду домой.

Мамин чек все еще при мне. Наверняка в Швейцарии есть банк, который мне его обналичит или переводом позволит оплатить нужный рейс. На один перелет должно хватить. Я даю аэропорту номер своего счета и обещаю подписать все документы на оплату перед посадкой на свой рейс. Через несколько минут мне перезванивают и сообщают, что возможность оплаты переводом через банк есть, и мне нужно только приехать и улететь домой. К счастью, компания перевозчик американская. Это здорово упрощает процедуру. Открытым остается только один вопрос: как добраться до аэропорта?

Городок невыносимо мал. До ближайшего аэропорта больше двадцати миль, а на улице зима. Снег все еще идет, и я устала после прогулки, как ездовая аляскинская собака. В итоге, я решаю обнаглеть. Спускаюсь в холл отеля и прошу хостес подать мне машину до аэропорта за счет мистера Дрейка старшего. Черт возьми, за слюнявые поцелуи и разрыв с бойфрендом он мне должен! Не такая уж и большая эта плата. Кэндис возьмет с него куда больше, в этом я не сомневаюсь.

Хостес не задает лишних вопросов, и уже спустя двадцать минут ко дверям мотеля подъезжает огромная тайота «Тундра».