Харви приезжает за мной за три часа до вылета. В руках у него довольно объемный сверток. Он протягивает его мне. Спрашивает:

— Есть еще место в чемодане?

Я удивленно вздергиваю брови и разворачиваю подарок. Там лыжный костюм нежно-оранжевого цвета. О, черт! Совсем забыла, что в Швейцарии на горнолыжном курорте будет холодно.

— У меня нет теплой одежды, — в ужасе заявляю я и принимаюсь вытаскивать из чемоданов туфли и босоножки.

— Совсем? — удивляется Харви.

— Мы живем во Калифорнии! — заявляю я. — Я не успею подготовиться! Что делать?

— Точно не паниковать, — говорит Харви и помогает мне освободить чемоданы. — Тебе нужна одежда только для того, чтобы успеть добежать из аэропорта до такси и из такси до магазина. Найдешь такую?

Я неуверенно киваю, хоть и не могу скрыть своей досады. У меня было две недели, чтобы ко всему подготовиться, но сессии и сумасшедший секс все вытрясли из моей головы. Ладно хоть о лыжном костюме мой принц позаботился.

В итоге я прибываю в частный аэропорт с одним крохотным чемоданчиком на колесиках. С собой я взяла только лыжный костюм и то, что на мне — узкие джинсы, тонкая рубаха, заправленная за пояс, и аксессуары.

Мы с Харви (и у него багажа вдвое больше, чем у меня) приезжаем последние. На борту частного самолета его отца уже собрались гости: семья Рины и Кэндис. Внутри у меня все переворачивается, когда я вижу их искусственные застывшие на лицах улыбки. В глазах одновременно читается ужас и недоумение. Между собой Рина и Кэндис явно разделили Дрейков. Кэндис забирает старшего, а младшей достается Рине. Но какого же черта здесь я?

— Девчонки! — взвизгиваю я и подпрыгиваю на месте. — Как я по вам соскучилась.

Сама не ведаю, что творю. Кидаюсь к ним в объятья, претворяясь, что рада их видеть. Но, вроде, так и выглядит здоровая коммуникация. Скандал можно будет устроить позже. Сейчас нельзя. А то ведь меня просто высадят из этого самолета. И ладно, если вместе с Харви, но скорее всего одну.

Кэндис отвечает на мое приветствие крайне неохотно, но отвечает. Перед хозяином самолета ей тоже не хочется выставить себя в дурном свете. Тем более до свадьбы. А вот Рина не церемонится, демонстративно отворачивается к окну и берет в руки бокал с коктейлем. Прячет в нем нос, а потом кидает искрометный взгляд в сторону Харви.

— Не старайся так, — шепчет мне на ухо Харви, как только Кэндис меня отпускает. — Они не стоят того.

Он берет меня под локоть и подводит к хозяину мероприятия.

— Это мой отец Эйден Оливер Дрейк, — представляет он. — А это Лея Дюваль.

Мистер Дрейк выглядит так, что я и сама бы с удовольствием с ним замутила, не будь у меня его версии помоложе. Подтянутый ухоженный мужчина слегка за пятьдесят с очень солидными усами и бородой. А уж как он похож на Харви. Я будто смотрю в его будущее. Если ближайшие тридцать лет он со мной не наиграется, именно такой мужчина будет встречать меня пятидесятилетнюю в постели.

Опять расфантазировалась. Я себя одергиваю и протягиваю мистеру Дрейку старшему руку. Он зажимает ее между своими ладонями и слегка встряхивает.

— Ты очаровательна, Лея. Я восхищен.

— Спасибо, — киваю я, — вы тоже очень привлекательный мужчина. Кэндис повезло. А вы точно отец Харви? Может старший брат?

Эйден Дрейк смеется и предлагает мне присесть в самолете рядом с ним и выпить по коктейлю.

— Хочу наедине поговорить с невесткой, — говорит он сыну и уводит меня вперед.

А у меня в груди сердце переворачивается. Нельзя говорить такое влюбленной девушке!

«Влюбленная…», — мысленно фыркаю я. Нет, я не в него влюблена, а в свою жизнь при нем. Он, конечно, потрясающий любовник, но что я о нем знаю вообще? То, что каждое Рождество он отмечает с родителями в Швейцарии. То, что мама умерла у него осенью в прошлом году. Что он скучает по ней и выбрал себе похожую девушку.

А еще я знаю, что Харви любит вечеринки и умеет веселиться. Он талантливый художник и очень ответственный. И умопомрачительно красив. Он не пьет кофе, только чай. Не любит смотреть телевизор, но с удовольствием посещает премьеры артхаусных картин из разных стран. Он лучший игрок футбольной команды. Интересный собеседник. Хороший репетитор по истории искусства. Он умен, уверен в себе, очарователен и не боится рисковать и нарушать правила. И он всегда считается со мной, если я настаиваю, а настаивать на своем я не боюсь. Он именно такой мужчина, а каком я мечтала всю свою жизнь.

Сердце обдает жаром. Я сглатываю и выдавливаю из себя улыбку. Нельзя показывать мое истинное настроение, только не сейчас. Я ведь знала, что так будет.

— Ваш сын замечательный, — говорю я Эйдену.

— Я знаю, — отвечает он. — Он то же самое говорит о тебе.

— Он рассказывал обо мне раньше?

— Да я только о тебе и слышу последний месяц, — усмехается Эйден. — И теперь вижу почему.

Я смущенно улыбаюсь и опускаю глаза. Его пристальный взгляд кажется мне слишком навязчивым. Не по себе. Неужели он пытается меня раскусить? Лучше бы кусал Кэндис. Она точно не от большой любви замуж собралась.

— Дюваль — знакомая фамилия. Ты, случайно, не дочка Бернарда Дюваля? Тысячу лет его не видел. Как он?

— Нет, — мотаю я головой. — Я не его дочь.

Но внутри что-то щелкает. Бернард — Бернадетта, мое второе имя. Так и подмывает позвонить маме, но в тесном частном самолете негде уединиться. Да еще и бортпроводник выходит из кабины и просит приготовиться к взлету. Выбежать на минутку не получится. Я пристегиваю ремень и начинаю, как безумная, расспрашивать Эйдена о Бернарде Дювале.

Он рассказывает мне о том, что он крупный французский финансист со своей фирмой. Работает со многими бизнес империями. Империя Дрейков была одной из них до того, как Бернард уехал во Францию.

— А чем вы занимаетесь? — спрашиваю я.

— Харви не рассказывал, да? Его не очень интересует бизнес. Скорее всего, наследницей станет его старшая сестра. Она — акула, ей палец в рот не клади. А Харви… он в мать. Нежная творческая душа.

Я не могу сдержать улыбки, про нежность он в точку попал, но упустил его страстность. Харви станет великим художником современности, в этом я не сомневаюсь. Возмущать толпу своими откровениями он умеет, а больше ничего и не надо.

А вот про сестру я ничего раньше не слышала. Как оказалось, она давно переехала в Рим вместе с мужем. Они уже летят в Швейцарию на другом самолете.

— Сейчас я в основном занимаюсь инвестициями, — продолжает Эйден, — но за плечами у меня большие накопления и несколько производственных компаний со всякой канцелярской мелочовкой. Харви все подбивает меня расшириться на производство художественных инструментов, но я ничего в этом не смыслю. Мне что кисть для школьника, что для художника, что до маляра — все одно.

— Харви смыслит.

— Да, в этом ты права, — улыбается он. — Да и ты тоже, так ведь?

Мы болтаем всю дорогу до Швейцарского аэропорта. Краем глаза я наблюдаю за тем, как Рина и Кэндис воркуют с Харви. Родители Рины общаются между собой и не замечают отчаянного боя между дочерью и подругой за сердце парня, который, между прочим, занят.

Чем дольше длится их общение, тем сильнее я переживаю и все чаще оборачиваюсь. И вдруг Эйден Дрейк кладет руку на мою руку и чуть наклоняется вперед:

— Не бойся, такая красота без сопровождения не останется.

Я недоуменно вскидываю брови и поворачиваюсь к нему. Интересно, что именно он имеет в виду?

На подлете нас просят переодеться в более теплые костюмы. Все принимаются ворошить багаж. Девушки облачаются в роскошные шубки и пушистые унты, и только я остаюсь сидеть на месте.

— Я не подготовилась, — смущенно говорю я.

— Это я ее не подготовил, — говорит Харви и накидывает мне на плечи свой пуховик. — Ничего, сейчас заскочим в магазин.

Так и происходит. Все гости едут отдыхать в роскошный отель, а мы с Харви едем в местный дом моды. Не скажу, что меня это расстраивает. Я уже привыкла жить за чужой счет, и от души радуюсь, что мистера Пингвина здесь нет, и я сама смогу выбрать себе хотя бы зимний гардероб.