Конечно, я выбираю шубу. Каждая девушка в глубине души мечтает о роскошной норке. Ноги, как и у других участниц предстоящих лыжных гонок, облачены в унты. Да простят меня несчастные животные! Еще я беру пару свитеров и джинсы с утеплителем. Теперь я полностью готова покорять горы.

— Вечерние платья ты с собой взяла? — спрашивает Харви.

Нет, я вытащила из чемоданов все, кроме лыжного костюма. Я мотаю головой.

— Надо было предупреждать. Я никогда не выезжала дальше Флориды.

Дальше мы идем наряжать меня в вечерний туалет и только после оказываемся в роскошном отеле, устроенном в старинном здании на склоне горы. Выглядит он просто бесподобно.

Я жду, что Харви заселит меня в одноместный номер, но администратор за стойкой регистрации говорит:

— Пентхаус для двоих с выходом в сад на крыше. Прошу вас, сэр, леди.

Леди — это я, и я уже привыкла к этому.

— Надеюсь, ты не против? — спрашивает Харви.

Я поворачиваюсь к нему и говорю:

— Поцелуй меня.

Харви сгребает меня в охапку и наклоняет, как в старом кино про любовь. И целует, не как любовницу, а как любимую. Аж больно.

Вечером нас ждет семейный ужин и только завтра лыжи. Меня берет мандраж. С отцом Харви я уже познакомилась, и черт меня знает почему, что-то в его поведении меня смутило. В целом он хороший, вежливый и внимательный, охочий до разговоров по душам, тут не поспоришь, но некоторые моменты все равно напрягают. Какие, не пойму.

Но Эйден Дрейк — это только первый шаг. Есть еще старшая сестра, о которой я ни сном ни духом до утреннего полета. А еще ее муж. И мать ее, подружайка моя, Кэндис. Рина, насколько я поняла, во время ужина присутствовать не собирается. Летели мы вместе, но отпуска у наших семей отдельные.

Наших… это ж надо такое ляпнуть, хоть и про себя.

Я наряжаюсь в новое платье, навожу марафет и спускаюсь вместе с Харви в ресторан отеля. Все уже в сборе. Сестру Харви я сразу отмечаю. Высокая брюнетка с ярко-голубыми глазами, точь-в-точь как у моего Харви и их отца Эйдена.

Опять оговорка. Да что со мной не так!

Ее идеальная фигура плотно обтянута красным драпированным шелком. Четкая линия губ подведена красным карандашом. Спина прямая, как у солдата. Взгляд томный. Настоящая аристократка. И она старше, намного. Несмотря на идеально ровную кожу весь ее вид кричит: я вам уже не девчонка! Лет тридцать, прикидываю я в уме.

Сколько же лет отцу Харви на самом деле?

Рядом с ней я чувствую себя нелепым гномиком и жду, что она вот-вот смерит меня надменным и слегка брезгливым взглядом. Но нет. Мы встречаемся глазами, и она растягивает губы в дружелюбной улыбке.

— Боже мой, — произносит она бархатным контральто. — Аж ностальгия берет.

Я удивленно приподнимаю брови.

— Извини?

— Ты и впрямь на нее похожа, — качает она головой. — На Маделен, мою первую мачеху.

У них разные матери. Это печально. Я перевожу взгляд Харви. Он отодвигает для меня стул и предлагает сесть. Попутно говорит:

— Дани, — указывает на сестру, а потом на меня, — Лея. Вы похожи только кудрями и цветом волос.

— И этой дурацкой челкой, — вставляет Кэнди, и вся семья тут же смеряет ее колкими взглядами. Видно, Маделен любили все, даже падчерица, что редкость. Клевая, наверное, была женщина. Жаль, с ней мне уже не познакомиться.

— Что? — разводит руками Кэндис. — Она давно вышла из моды. Так давно никто не носит.

— Я ношу, Кэндис, — не сдерживаюсь я.

— И это чудесно! — вдруг восклицает Эйден, вставая с места. Поднимает бокал. — Предлагаю первый тост. За свободу самовыражения!

Ужин проходит превосходно. Уже после второго тоста я полностью расслабляюсь и свободно включаюсь в семейные разговоры. Я узнаю, что Мать Дани никогда не была замужем за Эйденом. Маделен была его первой и единственной женой до сих пор. Они прожили вместе двадцать семь лет. Дани, полностью Даниэль Кирстен Дрейк, ровно тридцать. Мадален воспитывала ее с трехлетнего возраста и считала родной дочерью. Но родная мать Дани очень обижалась, если Дани называла мамой Мадален, потому им так и не удалось сблизиться до конца.

Мама увезла Данни в Рим, когда ей исполнилось тринадцать. После университета она хотела вернуться в Америку, но встретила Джованни. Ее муж тогда был преподавателем, и из-за неподобающих отношений со студенткой его уволили. Он не отчаялся, женился и устроился в онлайн школу иностранных языков. Сейчас у него своя онлайн школа. Ему за сорок, но выглядят они с Дани ровесниками.

— Итальянская кожа, ах… — комментирует Данни, рассказывая мне свою историю.

И впрямь чудеса. Ни подтяжек, ни филлеров, а ему до сих пор будто двадцать девять лет. Он подтянут, высок и красив. Но не богат. Видно, это у них семейное, связывать жизнь с бедняками.

Сама Дани фотомодель и инвестор. Раньше она ходила по подиуму, теперь рекламирует антивозрастную косметику двадцать пять плюс. Одно время презентовала одежду для беременных модного итальянского дома. Да, у них с Джованни сын и дочь. Дети остались на праздники дома с родителями Джованни и няней Гвинет.

— Она лучшая няня на свете. Они любят ее больше, чем меня, — рассказывает Дани.

Она — настоящая болтушка, от чего с ней очень легко общаться. Пока мы с ней щебечем про историю ее и моей жизни, мужчины говорят о своем.

Только Кэндис молчит почти весь вечер. Пару раз она пытается встрять в наш разговор, но Данни откровенно ее игнорирует, и я беру с нее пример. Тогда Кэндис пытается пристать к жениху, которому оказывается без малого шестьдесят три года, но и он мягко просит ее не встревать в мужской разговор и пообщаться с дамами. Она скрещивает руки на груди и надувает губы изредка включаясь в тосты.

Из рассказа Данни я узнаю, что секрет молодости ее отца в ноже и инъекциях. Очень удивляюсь.

— Смерть Маделен наложила на него отпечаток, — шепчет Дани, наклонившись к моему уху, и кидает на Кэндис многозначительный взгляд, — он не в себе.

Я понимающе киваю.

— Ты каталась раньше на лыжах? — вдруг меняет она тему.

— Я из Флориды, — говорю я. — Мне ближе серфинг.

— Тогда лучше возьми сноуборд, — советует она. — Это тот же серфинг, только на снегу.

После ужина я заглядываю к Дани, поглядеть их семейный альбом на ноутбуке. Мужчины собираются у бара за крепкими напитками, а мы прихватываем с собой бутылку шампанского и пару длинных фужеров. Кэндис смотрит на нас пристальным взглядом, ждет, что мы позовем ее с собой, но Дани явно не собирается идти ей на встречу, а я не могу проявить инициативу. Речь идет не о моем номере.

Если бы мы решили собраться у нас с Харви, я бы ее, конечно, позвала. Как говорится, держи друзей близко, а врагов еще ближе.

В номере мы устраиваемся за ноутбуком и листаем старые семейные фотографии Дрейков, просматриваем видео. Маленький Харви очарователен. Везде в самом центре и позирует с удовольствием. Много совместных с матерью фотографий.

— Они были очень близки, — говорит Дани. — После ее смерти он замкнулся, перестал искать себе отношения и превратился в знатного засранца.

— До этого у него была девушка? — спрашиваю я.

— Да, еще со школы целых три года встречались, но вдруг сразу после смерти Маделен разбежались. Он сник, а ей не нравился парень в депрессии.

— Жестоко.

— А тебе бы понравилось тратить время на еженедельные поездки на кладбище? — Дани приподнимает бровь и ждет ответа. Оценивает меня.

— Нет, — честно говорю я, — но отношения не всегда предполагают только приятные действия.

— Это верно, — она удовлетворенно кивает. Экзамен пройден. — Я и не думала, что он привезет с собой девушку. Насколько я знаю, за последний год у него их были десятки и ни одна не побывала на ужине. Я узнаю о его подружках через соцсети. Неделя его предел. А тут уже почти два месяца. Как тебе это удалось?