— Пожалуйста, — его голос срывается. — Позволь мне объяснить.

Я стою там, ожидая, скрестив руки на груди, и он вздыхает.

— Мы можем поговорить наедине снаружи и не… здесь? — его руки указывают на дверь позади него, а глаза с отвращением осматривают комнату. Как будто пребывание в замке Дрейвена вызывает у него отвращение.

— Я думаю, ты не в том положении, чтобы просить у нее чего-либо, кроме милосердия к медленной смерти, — съязвил Финн.

Челюсть Эйдена сжимается до тех пор, пока он не закрывает глаза и не стискивает челюсти. Когда он открывает глаза снова, вы бы никогда не догадались, что слова Финна вызвали у него раздражение.

— В последний раз, Эмма. Пожалуйста. Я хочу извиниться, а потом обещаю отпустить тебя.

— Она не отойдет от меня, — в голосе Дрейвена нет предупреждения, только многообещающая угроза.

Глаза Эйдена выглядят так, будто в них мерцает что-то темное, и я бы не заметила этого, если бы не следила за каждым его движением.

— Тогда присоединяйся к нам, если тебе так необходимо, — переводя взгляд обратно на меня, он говорит: — Я просто надеюсь, что ты позволишь мне поговорить с тобой напоследок, прежде чем я оставлю тебя в покое.

В его глазах застыло странное отчаяние, когда он ждал меня. Если он думает, что выйдет отсюда с совершенно неповрежденными волосами и без единого следа мести, то он бредит. Я никогда не утверждала, что я та, кто всегда прощает, потому что есть некоторые вещи, которые непростительны. И бывают моменты, когда приятно наслаждаться страхом в глазах другого человека.

Мой разум застрял на том, сколькими способами я могу причинить Эйдену столько же боли, сколько он причинил мне. Чтобы он узнал о муках моего разорванного на части сердца и понял, что его эгоистичные действия приводят только к боли других.

— Один последний разговор, — ловлю себя на том, что произношу, заставляя глаза Эйдена расшириться от единственной капли надежды.

— Спасибо, — отвечает Эйден.

Мне достаточно взглянуть на свою пару, чтобы знать, что он понимает. Я имею в виду один последний разговор в буквальном смысле, потому что мне нужно, чтобы за предательство Эйдена заплатили плотью и костями. Даже судьба считает нормальным, если то, что сказала королева Зораида, относилось к Эйдену. С ухмылкой я наклоняю голову, чтобы Дрейвен озвучил то, что я слышала, как он бормотал в уме.

— Ты неправильно понял, — фыркает Дрейвен. — Последний разговор здесь, в этой гребаной комнате, со всеми нами. Я тебе не доверяю.

Эйден громко сглатывает, прежде чем практически слышно, как его зубы превращаются в пыль.

— Прекрасно, — выдавливает он. — И это все?

— Пока, — это все, что отвечает Дрейвен, когда иголочка веселья щекочет меня сквозь узы.

Дрожь пробегает по моему телу, когда я выглядываю в арочные окна рядом с двойными дверями, глядя на просторы леса. Все кажется таким безмятежным, когда серый туман беззаботно стелется между ветвями, степенно цепляясь за высокие сосны. И все же что-то покалывает мне затылок, заставляя меня нервничать.

Я прикусываю щеку, чувство срочности скручивает мой желудок, заставляя пальцы подергиваться от необходимости действовать, даже если все в порядке. Но единственное, в чем я нутром чую, так это Уиро. Если моя душа вернулась в мое тело, то остальные тоже, предупредив его об отсутствии силы в Море Душ.

Прочищение горла выводит меня из оцепенения, только чтобы обнаружить пристальный взгляд Эйдена, устремленный на меня. Вытирая руки о тунику в надежде избавиться от оставшихся нервов, я глубоко вздыхаю, ожидая и внимательно наблюдая за ним.

— Я все сделал неправильно, и мне жаль, — выпаливает Эйден. — Мне нет оправдания тому, что я сделал. Я просто хотел, чтобы ты захотела меня, потому что все, о чем я когда-либо мечтал, это чтобы мы наконец были вместе.

Его подбородок опускается на грудь, когда он глубоко дышит.

Фырканье отклоняет мою шею в сторону, звук быстро перекрывается кашлем, когда Финн подносит руку ко рту. Кора нежно похлопывает его по спине, повернув голову в противоположную сторону. Легкая искорка веселья снова просачивается сквозь связь. Мне приходится вдохнуть полной грудью, а затем задержать дыхание, чтобы побороть смех, грозящий вырваться из-за них.

Эйден переступает с ноги на ногу. Его ноздри слегка раздуваются, он бросает быстрый взгляд в сторону Финна, прежде чем все это исчезает, как будто его ничто не беспокоило.

Когда эти знакомые глаза снова встречаются с моими, он на дюйм приближается.

— Теперь я знаю, что этой мечте никогда не сбыться.

Он бросает быстрый взгляд на Дрейвена, высокого и угрожающего, стоящего рядом со мной. Если бы это было возможно, у меня такое чувство, что из его носа повалил бы дым.

Рука Эйдена исчезает, он лезет в карман.

— Я тебе кое-что принес.

Дрейвен придвигается ближе, но я уже знаю, что принес Эйден. Это то, что он всегда приносит мне. Белые ракушки. Как будто это напомнит моему сердцу о том времени, когда мы были близки, и когда он дарил мне некое подобие комфорта.

Красивая раковина выглядит неуместно в руках человека настолько извращенного, что даже украшения, расшитые золотом, не могут скрыть его истинную натуру. Плевать, что правильно, а что нет. Он прячет своих собственных демонов за своей отполированной маской, но я видела их, и они некрасивы. Они уродливы и злобны, с острыми зубами, никогда не идут рядом с Эйденом, а вместо этого тащат его за собой. По той же причине пища в моем желудке скисает, когда я смотрю на протянутую мне раковину.

— Предложение мира, — говорит Эйден, перекатывая ракушку в руке и продолжая протягивать ее мне. — Начать с чистого листа и начать все сначала.

Я настороженно смотрю на него, желая услышать, какую чушь он начнет нести по поводу всего, что натворил. Но в тот момент, когда я взглянула на него, я уже планировала как не дать ему уйти.

Качая головой, я отвожу взгляд от раковины и возвращаю его к Эйдену.

— Наше время уже закончилось, мы сгорели дотла только для того, чтобы развеяться по ветру.

Мои брови хмурятся, когда я укрепляю свои мысли.

— Мое новое начало не с тобой.

Я наклоняю голову, чтобы взглянуть на Дрейвена, переплетая свой мизинец с его по бокам от нас.

— А с моей парой.

Гордость ослабляет связь, но резкий вздох заставляет меня обнаружить, что Эйден отступает на шаг. Его глаза широко раскрыты и прикованы к моей руке. Моей левой руке.

— Нет…

Эйден говорит на напряженном дыхании, все его тело дрожит, когда что-то в нем, кажется, ломается. Его невозмутимая внешность теперь искажается чем-то угрожающим.

— Это не имеет значения. Ты моя. Он сказал, что ты будешь моей.

Дрейвен рычит так низко, что у меня дрожат кости.

Это только еще больше раздражает Эйдена, когда он бросает ракушку на землю, заставляя ее разлететься вдребезги между нами.

— Ты солгала мне! — его глаза безумны, а грудь учащенно бьется. — Я слышал тебя той ночью, с ним в твоей комнате, прежде чем все стихло. Той ночью, когда ты заявила об истощении. Ты сказала, что покончила с ним.

Его изумрудный взгляд пронзает Дрейвена, прежде чем скользнуть обратно на меня.

Я не позволяю шоку отразиться на моем лице. У меня было подозрение раньше, когда мы обедали на берегу, потому что то, что он сказал… Уиро уже подтвердил эту информацию, но, похоже, Эйдену нужно выбросить это из головы.

— Это ты во всем виновата, — кипит он, брызги слюны разбрызгиваются от резкости его слов. — И все, что я сделал и что должно произойти, это из-за тебя.

— Похоже, тебе нужно перестать перекладывать вину на других и научиться прекращать много болтать, — упрекает Финн, расправляя плечи и вставая.

Дрейвен встает передо мной. Все его тело напряжено, и воздух вокруг него, кажется, становится темнее, тяжелее.

— Ты смеешь так говорить с моей парой?

Его тон спокоен. Слишком спокоен. Он расчетливый и обещает наказание.