После тренировки с Каем я вернулась в свою комнату, чтобы смыть липкий пот, прилипший к моему телу. Золотой шар маячит далеко на чистейшем голубом небе, сигнализируя об обеде, так как я тренировалась во время ланча. Меня вызвали на ужин к моему отцу, когда солнце наполовину опустилось за горизонт. Обычно еду готовят, и я ем в одиночестве, только телохранитель прячется за моей спиной, а мой отец, как правило, ест в своем кабинете. Так что его просьба о моем присутствии приводит меня в состояние повышенной готовности.

Дьявол призывает своего порабощенного демона на ужин.

В своей спальне я стою перед зеркалом в полный рост, украшенным золотыми завитками, изящно выполненными в полированной деревянной раме. Когда я смотрю на свое отражение, я беру зерно силы, которое укоренилось во мне, держу его при себе и даю себе утешение, запирая его на вечер. Своими действиями за последние несколько дней — от ухода из кабинета отца до того, как он известил меня, до моей ночной прогулки по Асову — я отбрасываю свою гордость и надеваю платье, которое одобрил бы мой отец. Облегающий корсетный вверх соединяется с мерцающей тонкой тканью телесного цвета, которая прикрывает мою шею и спускается по рукам петлей, чтобы зацепиться за палец.

Скрывая свое отвращение к тому, как меня омывает светло-пыльно-розовый цвет, я еще раз просматриваю свое отражение. Сладкие, очаровательные цвета, чтобы успокоить его ложную отцовскую любовь. Но если я надеюсь остаться незамеченной до конца ужина и не вызвать его неудовольствия, тогда я должна играть роль восхитительной принцессы. Платье ниспадает на меня от талии вниз прозрачными слоями розового и шампанского, скрывая смертоносное оружие, которое плотно закреплено у меня на бедре.

Всегда наготове.

Я неуверенно надеваю шелковые туфли цвета шампанского и еще раз бросаю взгляд на свои волосы, убеждаясь, что они не выбились из прически и не торчат в нежелательных местах. Я решила собрать волосы в низкий, закрученный пучок, оставив шею на виду, чтобы продемонстрировать дар, которым он так щедро наградил меня на всю оставшуюся жизнь. Ожерелье иногда заставляет меня чувствовать, что я не могу дышать из-за его тяжелого веса и тесноты. С каждым днем я чувствую себя все более безумной из-за того, что не могу его снять. Хотя я уже немного привыкла к его тяжести, отчаянная потребность сорвать его все еще сохраняется.

Я продолжаю готовиться, надевая золотую атласную заколку поверх пучка и глядя на свое отражение. Гнев закипает, и меня охватывает печаль от того, как я выгляжу, но в глубине души я знаю, что это сила. Каждый день я сталкиваюсь со своим неизвестным адом, притворяюсь той, кем я не являюсь, чтобы защитить себя. Это не слабость. Просто еще одна игра, в которую я планирую играть по-своему и переписать правила.

Я выхожу из своей комнаты, собравшись с духом; всегда благородная принцесса. Мои шаги уверенные, неторопливые, оставляющие за собой огненный след. Несколько минут спустя я спускаюсь по парадной лестнице, которая расширяется в конце, поворачивая направо, когда приближаюсь к витающим ароматам жареной курицы и чеснока. Во рту скапливается слюна, меня пронзают боль от голода, мое тело требует, чтобы его накормили, пока я наслаждаюсь вкусовым опьянением.

Открытая арка, ведущая в присутствие моего отца, маячит передо мной. Расправив плечи и вздернув подбородок, я вхожу. Готовая к битве.

Мои щиты подняты вокруг меня, но дрогнули при виде Эйдена и его отца, капитана Кэллоуэя. Брешь во внешней стороне моего барьера, когда стрелы вылетают из холодной глубины глаз Кэллоуэя. Кэллоуэй — угроза. Одна из многих. Но он здесь самый угрожающий, самый неизвестный из всех, и я не имею ни малейшего представления о том, что скрывается в его голове.

Сидящий справа от моего отца, он одет в гладкую коричневую тунику, расшитую медным шитьем, и эмблема Правой руки короля — почетная должность, которой он злоупотребляет, — блестит у него на груди. Цвет капитана, единственная любовь которого — деревянная красавица, раскачивающаяся в море. Он удобно откидывается в кресле, издевательское поведение в присутствии короля, но моего отца, кажется, это не беспокоит. На самом деле, кажется, ему было наплевать меньше, поскольку его сверкающие карие глаза никогда не покидают меня, следя за каждым моим шагом. Я направляюсь к пустому месту слева от него, которое, как оказалось, находится справа от Эйдена, которого я не видела и с которым не разговаривала после инцидента в пещере. Я осталась неуверенной в том, где находятся его мысли после того, как он замаскировал свои чувства перед тем, как броситься со мной в воду.

Он с грациозной легкостью вскакивает со своего стула и встает позади моего, выдвигая его для меня. Я останавливаюсь перед ним, желая прочесть выражение его лица, но оно нейтральное. Даже скучающее. Одет в темно-синюю тунику с серебряными застежками, его золотистые волосы зачесаны назад по бокам, а его зеленые глаза контрастируют с голубым цветом одежды.

Осторожно, чтобы не привлекать внимания, я позволяю ему пододвинуть мягкое кресло к моим коленям, когда опускаюсь сама. Тишина в комнате удушает, но я сжимаю губы, не смея разорвать ее.

Король Асов берет бокал с вином, взбалтывает его содержимое, прежде чем поднести к губам.

— Как поживает прекрасная пара? — спрашивает он между глотками рубиновой жидкости.

Глядя прямо перед собой, я сосредотачиваюсь на всем и ни на чем. Не поддаваясь на его дразнящие вопросы, на которые, я предполагаю, у него уже есть ответ, основываясь на его ухмылке и жесткой позе Эйдена. Я не уверена, этот ли официальный ужин с нашими отцами доставляет ему неудобства, или это может быть из-за моего присутствия, теперь, когда у него было время подумать. Я беспокоюсь, что моя реакция в пещере заставила его разозлиться на меня. Но удивление отбрасывает меня назад, когда ровный голос Эйдена заполняет пространство.

— Великолепно. — Он кладет свою руку поверх моей, удерживая. — Мы с нетерпением ждем бала во дворе Асизы.

Мои глаза, кажется, прикованы к его руке, сжимающей мою, я в замешательстве от того, что он выставляет напоказ, и пытаюсь не отставать от перемен в его поведении. Его большие пальцы, обернутые вокруг моих, быстро и крепко сжимают, возвращая меня к настоящему.

— Бал? — Спрашиваю я.

Обдумывая слова, сорвавшиеся с губ Эйдена. Мой отец никогда не отправлял меня в другой двор. Он не мог…

— Да, Эмма. Теперь, когда ты помолвлена, для вас обоих будет лучше появиться как пара. Конечно, это будет тематический бал-маскарад. Итак, твое лицо по-прежнему будет тайной для жителей Дейдрума, кроме правителя Асизы. Это вежливость — знать каждого гостя. Но для всех остальных они смогут узнать, что твое существование — правда. Все придворные будут присутствовать; было бы плохо, если бы тебя там не было.

Я знала, что бал в Асизе — стране туманов и вечнозеленых растений — быстро приближается. Кай упомянул об этом во время нашей тренировки. Я предполагала, что останусь здесь, глядя на бескрайнее море, страстно желая присоединиться. Никакие слова не могли сформироваться в моей голове, поскольку в моем разуме воцарился хаос, и каждая мысль проносилась через меня при объявлении о том, что я отправляюсь в путешествие в Асиз.

Кэллоуэй наклоняется вперед, кладя локти на стол. Для человека, одетого в такой наряд, языку его тела недостает надлежащего этикета.

— Хотя не берите в голову никаких идей, принцесса. — То, как он произносит "Принцесса", пронизано презрением. — Это будет единственный раз, когда ваши избалованные ножки ступят на мой корабль. Имейте в виду, что я позволяю вам эту любезность, потому что вы нужны королю на балу и чтобы продемонстрировать вашу помолвку с моим сыном, позволив людям увидеть вас двоих вместе. Любое неверное движение, и вы будете выброшены с корабля, пока мы не достигнем берега.

Я убираю свою руку с руки Эйдена и убираю обе руки под стол, сжимая материал своей юбки. Я сжимаю так сильно, что кончики моих ногтей прокалывают прозрачную ткань, впиваясь в ладони и оставляя на них полумесяцы. Я приветствую легкое покалывание, когда справляюсь с переполняющим меня раздражением. Отбрасывая любую реплику, которая привела бы к удару рукой по моему лицу, я тщательно подбираю слова.