В тот момент, когда он входит, его глаза немного расширяются, оценивая меня и мое окружение, прежде чем выпустить дыхание, которое он задерживал. Время от времени Телион приносит еду в мою комнату, когда у него появляется такая возможность, но я знаю, что это из-за тайно снедающего его страха. Именно он нашел меня три года назад, когда я была бледна и истекала кровью на этом самом полу.

Он толкает тележку с едой к дивану возле балкона, прежде чем повернуться и поднять на меня кустистую бровь. Я втягиваю нижнюю губу в рот и быстро оглядываю комнату, замечая пылинки, собирающиеся на потолочной лепнине, и внезапно нахожу это интересным.

Я чувствую, как его взгляд роет дыру в моей голове, и когда он прочищает горло, я бросаю взгляд в ответ, только чтобы поджать губы и, прищурившись, посмотреть на него. Борьба за удержание взглядов друг друга превращается в соревнование, когда он наклоняет голову и смотрит пристальнее, его глаза почти вылезают из орбит. Представшая передо мной сцена и вздувшаяся на его лбу вена почти заставляют меня тихо рассмеяться, но вместо этого заставляет меня моргнуть и отдать ему победу.

Его живот трясется, когда из него вырывается раскат смеха.

— Очко за усилия, девочка, но ты не сможешь победить старого чемпиона, — размышляет он.

Я закатываю глаза и иду навстречу ему и божественному аромату завтрака, который зовет меня по имени.

— Однажды я это сделаю, — упрекаю я. — Почему ты сегодня приносишь завтрак в мою комнату?

Обычно еду готовят, а затем накрывают в столовой, готовую к употреблению, когда мы решим спуститься. Если только мой отец не прикажет мне присутствовать.

— Ну, я подумал, что спрошу тебя лично, видела ли ты бегающую крысу. Ту, которая тайком таскает еду с моей кухни, возможно, даже любит сладкое… — беспечно говорит он, искоса поглядывая на меня.

Я снова поджимаю губы и, прищурившись, смотрю на него.

— Хм… Дай мне подумать… Нет!

Я натягиваю на лицо самую широкую, самую фальшивую улыбку, на какую только способна, когда нажимаю на последнее слово.

Уголки его губ приподнимаются, а вместе с ними и усы. Он наклоняется вперед, чтобы поднять крышку серебряного подноса. Я сдерживаю смех и удивление, глядя на восхитительный кусочек малинового пирога, покрытый горкой взбитых сливок.

— Что ж, если увидишь крысу, пожалуйста, скажи ей, что я в курсе, — говорит он. Повернувшись ко мне с веселой улыбкой, он похлопывает меня по плечу и направляется к двери, чтобы уйти.

Дверь захлопывается за ним, и его шаги затихают в коридоре. Я сохраняю краткое ощущение тепла, которое дарит его доброта. Незнакомое чувство, но я бы хотела, чтобы оно не исчезало всего через несколько мгновений.

Я жадно поглощаю лежащую передо мной еду, пережевывая каждый кусочек, чтобы насладиться вкусом. Стону от сладости, которая посылает всплеск сахара прямо в мою кровь. Я заставляю себя есть столько, сколько могу, чтобы у меня было достаточно энергии для тренировки с Каем в течение следующего часа.

Кай и я тренируемся на одном из кораблей моего отца, который пришвартован далеко за дворцом; на том, у которого сломана мачта. Несколько лет назад корабль был в море, направляясь ко Двору Амихана, где, как я слышала, вода покрывается слоем льда, а с неба падает белый порошок. В середине путешествия шторм поднял море на пугающую высоту, и чудовищные волны каскадом обрушились на корабль, обрушиваясь на него с бесконечной атакой. Моему отцу пришлось отказаться от этого путешествия и он решил направить корабль домой, но недостаточно быстро, так как с неба сверкнула молния, ударив в деревянную мачту и расколов ее надвое. Я слышала, что обратный путь был медленным и трудным, но с тех пор этот корабль постоянно пришвартован к причалу, оставаясь в постоянном движении вместе с качающимися волнами.

Кай любит собираться здесь для тренировок, не только потому, что это вдали от посторонних глаз, но и потому, что раскачивание корабля помогает мне больше сосредоточиться на стабильности. Выгоревшие на солнце паруса развеваются на ветру, когда деревянный каркас корабля ударяется о причал, поскрипывая при каждом раскачивании.

Я пробегаю мимо линии кораблей и поворачиваю налево по последней полосе причала к нашей скрытой жемчужине. Взбегая по заостренному трапу, когда мой плащ ниспадает каскадом позади меня, я слышу, как затачивается лезвие, когда я поворачиваю за угол, достигая задней палубы корабля.

Кай сидит на бочке, положив одну ногу на колено, и балансирует мечом поверх кожаных доспехов, проводя стальным камнем по острому краю. Наклоняясь, чтобы осмотреть свою работу, его обнаженный торс двигается, его мощные мышцы перекатываются от движения. Солнце обжигает его кожу, с каждой секундой придавая ей более темный оттенок золота. Его длинные, взъерошенные темные волосы частично собраны в пучок, выставляя на всеобщее обозрение длинный шрам, пересекающий половину его лица и исчезающий за бородой. Он сказал мне, что заработал его в битве еще до моего рождения, но каким бы старым ни был Кай, он выглядит всего на десять лет старше меня. С другой стороны, большинство фейри выглядят на столетия моложе своих лет. Он все еще не говорит мне свой истинный возраст, но, возможно, скажет, если я выиграю у него дружеский поединок.

Загорелая кожа его спины украшена другими небольшими ранами, полученными в бою, оставляя после себя пятна поврежденной кожи, разбросанные повсюду. Если бы я только могла сказать, что моя поврежденная кожа была заработана в бою. Невозможно сражаться, когда мой отец привязывает меня к столбу, чтобы наказать, но однажды я отомщу. Я выиграю эту битву.

— Как раз вовремя, — говорит он, его глубокий голос перекрывает шум разбивающихся волн. Кай смотрит на меня, когда встает, чтобы начать нашу тренировку, довольный тем, что я никогда не опаздываю.

Он по меньшей мере 6 футов 3 дюйма, с широкими плечами, накачанными мышцами и прессом, вырезанным из стали. Массивное телосложение Кая — это чистая сила, которая заставляет любого мужчину съеживаться в его присутствии. Его облегающие кожаные штаны растягиваются по швам вдоль крепких бедер и низко сидят на талии, делая линии глубокого V-образного выреза чрезвычайно заметными. Он подходит ко мне босиком. Однажды он упомянул, что он первобытный мужчина, который считает, что ботинки создают слишком большую нагрузку на тренировку.

— Ты знаешь, я бы никогда тебя не разочаровывала, — говорю я ему. Он помог вернуть мне столько сил, которые я потеряла за эти годы, дал мне повод продолжать бороться, уничтожить моего отца. Но для этого мне нужно изучить все существующие боевые навыки, которые сделают меня неудержимой, и посмотреть, есть ли способ снять это ожерелье.

Я сбрасываю плащ и отбрасываю тошнотворный чехол ярко-голубого цвета на другую сторону палубы, чувствуя себя более уверенно в своем полностью черном тренировочном костюме. Но сегодня солнце излучает сильный жар, впитываясь прямо в меня. Темная нить моей одежды притягивает ко мне огненные лучи солнца, как мотылек притягивается к пламени. Вдоль линии роста моих волос уже выступают капельки пота, вынуждающие меня завязать волосы в высокий хвост, пока легкий ветерок охлаждает скопление влаги на затылке.

— Тебе действительно следует носить одежду полегче, если ты не хочешь упасть в обморок от перегрева, — заявляет Кай, поднимая брови при виде меня и моего выбора тренировочного наряда. Но он должен знать, что я бы никогда этого не сделала и не делала с тех пор, как он меня знает. Возможно, он не знает о шрамах, которые я скрываю, но он уже должен был привыкнуть к моему упрямству и желанию поступать по-своему.

Вздыхая, я смотрю на него раздраженным взглядом, который вряд ли можно назвать убедительным.

— Я буду в порядке. Давай просто начнем, чтобы я могла надрать тебе задницу, — поддразниваю я.

Он качает головой, и от этого движения выбившиеся пряди волос выбиваются из его пучка, щекоча щеку.