Со смокингом помог дядя Филибер. Оказалось, что во всей этой ерунде он разбирается, а там сто тыщ правил, и все надо знать. Отец с матерью только бухтели — зачем, мол, такие траты. А дядя Филибер только глянул на обоих, и они замолчали. И сказал, что это не траты, а вложения в будущее. И что Медведь может взять эти деньги со счёта, на котором после смерти деда копилось что-то, от деда оставшееся, и счётом этим распоряжался как раз дядя Филибер, как старший в семье. Потому что это на благо семьи в конечном итоге. Отец разорался, что ему тоже деньги нужны, машину менять. А дядя спокойно возразил, что на машину пусть он сам заработает. А Медведь — ну, он, конечно, сказал, не Медведь, а Тон и — ещё только студент-первокурсник, и если семья хочет, чтобы от него потом той семье был толк, то нужно помогать.

И пришлось ездить к портному — старому дедку, который всё это сшил, и сам смокинг, и штаны под него специальные, и три белых рубашки. Белый галстук-бабочку и запонки для рубашки подарил дядя — сказал, потом себе сам купишь, какие хочешь, а пока вот. Медведь как всё это напялил на себя и посмотрел в зеркало — так себя не узнал. Но в целом ему понравилось, неплохо.

Вот и сейчас дядя строго сказал — даже и не думай отлынивать от приглашения. Это, мол, нужно в первую очередь тебе самому. Привыкай бывать в таких местах, и общаться с людьми. И девушку хорошую пригласи.

С девушкой был затык, потому что Розу Медведь никак не мог пригласить в такое место. Она не оденется, как надо, и будет до всех докапываться почём зря. Он уже один раз сделал ошибку, позвав её на материны именины в прошлом месяце. Потом не знал, куда деваться. В дом герцога Саважа с такой нельзя. Но без девушки тоже можно, он узнавал, так дяде и сказал. Дядя хмыкнул и настоятельно попросил задуматься. Потому что, сказал, хорошая девушка тоже создаст о тебе правильное впечатление, вот же блин. И можно просто договориться с девушкой, звать её в постель при том не обязательно. И посмотрел ещё ехидно так, почти как Саваж, он умеет. И попугая своего натравил.

Да, у дяди Филибера не было ни жены, ни детей, но был попугай Жако, Жак-Эммануэль-Флорестан, вот как его звали, башку сломаешь запоминать. Никто и не запоминал, Жако да Жако. Дядя привёз его из Другого Света, и этот Жако умел разговаривать. Он, зараза такая, слушал, что вокруг него говорят, запоминал как-то там, как они умеют, и повторял громким скрипучим голосом. Незнакомых стеснялся и молчал при них, будто просто обычная птица, а Медведя не стеснялся ни хрена. Вот и тут прицепился, сел Медведю на плечо и завопил: «Девушку! Девушку!» И это же не однокурсник, и не пацан из двора, ему по башке не треснешь, только терпеть.

Но с Розой всё равно к Саважам нельзя.

Вот только вспомнишь про Розу, а она тут как тут. В телефоне. Ну да, они ж договаривались встретиться, Медведь даже долго сидеть со своими не собирался. Так и сказал — отметит по-быстрому, и дальше у него дела. Конечно удобнее, когда твои дела на том же курсе учатся, но это уже как кому повезло. У Клодетт вон с выпускного курса парень, а Мизуки вообще, кажется, с преподом господином ди Реале встречается и в киношку ходит. А к Роже прибежала менталистка-первокурсница Люсия.

Так вот, Роза. Звонит и говорит — мол, я тут чуток задерживаюсь, и позвоню, как освобожусь. Ну ладно, значит, пока можно никуда не двигаться и пить.

Прибежали воздушники и водники, и менталисты, и ещё кто-то — все отстрелялись. Сдвинули столы, попутно договаривались на послезавтра — кто, сколько и какую выпивку несёт. Рулил процессом Николя де Валь, он всегда это делает.

Роза позвонила ещё раз, и её совершенно не было слышно. У неё там тоже кто-то ржал и вопил, интересно, где это её носит? Медведю пришлось подняться и выйти на улицу. Там было хмуро, и накрапывал дождь. Но он же быстро, можно не одеваться?

— Слушай, солнце, я сегодня никак не смогу, — верещала Роза в телефон. — Не успеваю. Тут у подружки… дела.

По ходу, эти дела ржали там на заднем плане, и ещё что-то кричали. Вроде подружки, да, но пару мужских голосов Медведь отчётливо различил.

— Ну мы ж договаривались, ты чего, — не понял Медведь, с какого перепугу его бортанули-то.

— Да ничего, просто, ну, дела, срочные-срочные! Всё, люблю, целую, потом позвоню!

Медведь опустил руку с телефоном и выругался — ну вот, коза такая, всё хорошее настроение испортила. И что теперь? Пойти нажраться в хлам?

Тоненькая фигурка бежала по тропинке парка к кафешке, подбежала, поскользнулась на примороженной луже и едва не рухнула на асфальт. Медведь рефлекторно подскочил и подхватил — нечего падать. И потом только посмотрел, кого поймал.

Кого-кого, рыбу он поймал. Ту самую рыбу. Это у него, наверное, такое проклятье — рыбу ловить.

Рыба, надо сказать, была совсем как рыба, ему даже чешуйки на её лице померещились. Или это потому, что уже темнеет? И ещё она была вся зарёванная.

Рыба глубоко вдохнула, расправила плечи… и чешуя исчезла.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Пожалуйста, — буркнул он. — Ты чего ревешь? Не сдала?

— Всё я сдала! — встрепенулась она.

— А чего тогда?

— Да так. Личное, — и снова носом хлюпает.

Совсем как обычная девчонка хлюпает. И что с ней такой делать?

— Пошли, — взял её за руку и повёл внутрь.

— Я своим скажу, чтоб не ждали, и пойду.

— Ладно ты, сессию ж обмыть надо, удачи не будет!

— Мне уже нет разницы, всё одно удачи не будет, — прорыдала рыба.

Внутри тут же подскочил Саваж, обнял рыбу, по голове погладил — умеет, да. Но Медведю почему-то стало как-то неприятно — это он рыбу привёл, и не дал ей разбить нос, отбросить хвост и что там она ещё собиралась сделать, а Саваж-то чего?

Мысль не успела оформиться, потому что прибежали три девчонки-первокурсницы. Да, нынче на первый курс боевого факультета поступили три девчонки — Молли, сестрёнка Флинна, Стефа, сестрёнка крутого целителя из госпиталя доктора Луиса и Фантин, сестрёнка Габи с прикладного. Они повисли на Саваже с визгами — мол, поздравляем и всё такое. Рыба осталась не у дел.

Тут уже Медведь взял её за руку и повёл на свободное место за столом. Если его жестоко обломили — то не один ли хрен, с кем напиваться? Да хоть бы и с рыбой.

Финнея злилась, но ничего не могла с собой поделать — слёзы капали и капали. Хорошо, только капали, но и так влажность воздуха скоро зашкалит, наверное. И замёрзнет, потому что холодно. А ещё она поскользнулась и едва не завалилась, и пока падала, уже начала трансформироваться — вот позорище-то, отрастить хвост посреди людной улицы! Ну хорошо, посреди академического парка, на пороге кафешки. И если бы не этот тупень безмозглый, который её поймал и не дал ничего разбить, так бы и лежала на льду с хвостом. Это дальняя кузина Айси умеет со льдом, она живёт далеко на севере. А Финнея не умеет.

Трансформацию удалось сдержать и не опозориться, но сил это отняло немало. И на то, чтобы сдерживать слёзы, ничего не осталось. Эх, отец-отец, зачем же ты так?

Ещё недавно, до того, как она уехала учиться в Академию, её бы не огорчило решение отца. Да и год назад не огорчило бы. Что изменилось?

Да она бы вообще не задавала никаких вопросов, ни ему, ни себе. То-то он удивился, когда послушная старшая дочь вдруг взялась спрашивать! И порадовался, наверное, что говорил с ней один, что не было рядом младших — ещё, чего доброго, тоже возьмутся задавать вопросы! Тогда как должны просто слушаться, потому что они — младшие.

Она меняется, и хорошо ли это? Но ведь назад не вернёшься…

Саваж даже спросил её — что случилось. А что, собственно, случилось? Просто она полагала, что ей предстоит обручиться с Араэлем, другом брата Финдуса. А после окончания учёбы — выйти за него замуж. Она знает его уже давно, он не увлекает её, конечно, как, бывает, увлекают бесхвостые, но ведь увлекал же когда-то? Конечно, он всегда называл её маленькой, даже когда они встречались — несколько приливов и отливов, пока она не уехала. Он не учился ни в какой Академии, в отличие от Финдуса, тот — выпускник Монте-Реале. Ему и дома хватало, чем заняться, он из морской гвардии деда.