Медведь не знал, умеет ли госпожа декан выращивать цветы. Да умеет, наверное, она всё умеет.

А сам он ещё раз сказал себе, что умный, потому что пригласил Финнею. Рыба прекрасно танцевала, и даже если он тупил, она или подсказывала ему, или как-то делала так, что его ноги всё равно что сами шли, куда надо.

Ещё он поглядывал на остальных гостей — и своих, и прочих. И вдруг до него дошло — это он, Медведь, просто так ходит и таращится, а другие люди — тоже, конечно, но ещё и всё время о чём-то с кем-то разговаривают!

За таким делом он заметил и дядю Филибера. За столом тот сидел где-то далеко, со своей блондинкой-музыкантшей. Наверное, у него тут тоже есть какие-то знакомые и вообще свои люди, ему есть, с кем сидеть за столом. А потом как Медведь его ни замечал, он стоял с кем-то и говорил о чём-то, причём говорил так, что не слышно ничего. Правильно, прикрывается. Дела какие-то решает, что ли?

В общем, люди, оказывается, ходят в такие места не только отрываться, но ещё и дела решать. Дивно. И кстати, все пили очень умеренно, никто не пил так, как отец, тот бы к полуночи уже был готовенький. И ещё бы поскандалил с кем-нибудь обязательно.

Сам Медведь пил сначала вино по глоточку, а потом и вовсе воду. Потому что очень не хотел случайно сказать или сделать что-нибудь не то, и опозориться. Перед госпожой деканом и профессором некромантии, перед профессором де ла Моттом, перед всем боевым факультетом Академии, и не только боевым, с других тоже народу хватало, и перед родными их Саважа, и перед дядей Филибером, который потом непременно устроит выволочку, и хорошо, если только словами. А рыба вообще пила только воду, как она всегда делает.

Правда, он совсем не понял, на кой фиг её понесло в тот зал, где Саважи выставляли всякие старые штуки, типа музея. Медведь никак не догонял, зачем это, ведь в Королевском музее про Саважей целый зал, они ходили на первом курсе и видели. А Финнея подошла к профессору-некроманту и попросила рассказать. Тот прямо просиял и разулыбался, сказал — идёмте, мои юные друзья, я вам всё расскажу и покажу. И говорил интересно, что уж, даже Медведь заслушался. Прямо как фильм или сериал, он так и сказал, потом только понял, что брякнул. Профессор посмеялся и сказал, что про его предков снято несколько фильмов и сериалов, и на его взгляд, лучший — о маршале Дени, который был при Наполеоне и позже. А всё почему? Потому, что Саважи финансировали съёмки, и у режиссёра не было проблем ни с натурой, ни с костюмами. А ещё потому, что он сам выступил историческим консультантом.

Да блин же, как в них всё помещается, в этих Саважей? Тут бы зачёты с экзаменами сдать, и уже хорошо, а это как вообще?

А ещё часть гостей не говорила по-франкийски. И что же, все хозяева, включая их Жанно, и часть гостей нормально с ними разговаривали. Нет, Медведь так-то понимал, что в мире есть разные люди и они говорят на разных языках, и пары по иностранным языкам у них неспроста… но одно дело — сдать зачёт на «хорошо» по выученному, а другое — свободно болтать. Жанно Саваж болтает свободно. Финнея болтает свободно, сказала — у них дома учат человеческие языки с малолетства. Дядя Филибер болтает свободно — ну, он на службе научился.

И что, ему тоже нужно? Чтобы, ну, не только зачёт сдать, но и болтать? Это не просто так, а для чего-то может быть? Эх.

А потом Финнея ушла с Анной де Котель, а вернулась… вся в радуге. Это было охренеть, как красиво, в свете магических огней — вообще нереально. Правда, мокро. Поэтому сначала он её просто вёл за кончики пальцев, а она вертелась, и все им хлопали, офигенно. А потом, чтобы встать в пару, она эту свою радугу выключила и так улыбнулась ему, будто кто-то где-то внутри мягкой лапой погладил. Или когда набегает волна — маленькая и спокойная, он в аквапарке видел. Круто, в общем.

Они танцевали, ели какие-то сладости, потом снова танцевали — друг с другом и не только. Был танец, в котором все менялись парами, и Медведю довелось танцевать и с госпожой Монтенеро, и с капитаном Пазетт Фортье — взрослой, темнокожей и невероятно красивой, они познакомились летом, когда первый курс проходил практику в лагере Легиона, и с госпожой деканом целителей, и с собственной госпожой деканом. Медведь чуть со страху не помер прямо там, но собрался, подтянулся, поклонился и подал ей руку. И изумился — какая же она маленькая, лёгкая и, прямо сказать, хрупкая! Как только в неё вся силища помещается! А потом она улыбнулась, прямо как на паре, когда он говорит не чушь, а что-то приличное, и они пошли, и всё было хорошо.

Ровно до того момента, пока Финнея, танцевавшая в тот момент с генералом Саважем, отцом Жанно, не завалилась вдруг на пол.

Финнея притерпелась — если танцуем в паре, то облако воды убрать, а если не в паре — то вернуть. Работало. Правда, почему-то запускать то облако обратно было с каждым разом всё сложнее и сложнее, устала она, что ли? Может быть, ведь на часах почти четыре утра, и у неё вышел очень насыщенный день. Ничего, осталось уже не так много.

Она смотрела человеческий мультик о девушке, бальное платье которой было от Старшего народа, и в полночь превращалось в лохмотья. Но девушка очень хотела на бал, и её не остановило это ограничение. Вот и Финнея сегодня так же — в платье от Старшего народа, и оно вот-вот превратится… во что-то там. Или ссохнется и совсем её задушит. И пахнуть будет… как водоросли, в общем.

Ладно, ещё один танец, а потом она тихонько скажет Медведю, что ей пора. Ладно, два.

Если в начале танцевали в основном с теми, с кем пришли, то сейчас уже всем просто весело. Госпожа Монтенеро то и дело командует какую-нибудь затейливую игру, в которой все или бегают друг за другом, или выбирают кого-то, или ловят платочки и салфетки со стола, а потом за них держатся и танцуют, очень здорово и очень весело. Это не студенческий бал, где скачут и орут, но совершенно взрослые и приличные танцы, такое и у дедушки бы пошло, нужно запомнить и как-нибудь повторить.

И покинуть веселье по доброй воле было невероятно трудно. Поэтому… ещё один танец. А в перерыве — выскользнуть в туалет и ещё раз облиться. Рыба она или кто, в конце концов? Пусть думают, что это чешуя.

Платья из чешуи тоже бывают, они невероятно сверкают и переливаются. Но в них ещё сложнее, чем вот в таком.

Новая игра начиналась с того, что все встали парами в колонну, а потом первая пара разбилась и побежала внутрь искать новых партнёров, а тот, кто остался без пары, бежал в начало и дальше тоже внутрь и кого-то выбирал. Финнея не стояла ни мгновения, её всё время кто-то выбирал. А потом они едва успели встать в пару с генералом Саважем, отцом Жанно, как музыка сменилась, и зазвучал вальс, и они полетели по паркету — отец Жанно танцевал так же хорошо, как сын, то есть наоборот, наверное.

Они так славно кружились, что Финнея не заметила критического момента. Вообще намочить платье нужно было ещё перед началом танца, но она не успела, Медведь подхватил её и поставил в колонну. А теперь…

Ей стало совсем нечем дышать, а в глазах потемнело.

Когда Финнея пришла в себя, то оказалось, что она лежит на диванчике у стенки бального зала, рядом госпожа декан целителей — держит её за руки и, видимо, спасает, из-за её плеча виднеется голова Медведя — и там такое беспокойство за неё, что и у родных-то не всегда бывает.

— Очнулась, — спокойно говорит госпожа декан. — Финнея, что с вами случилось?

— Мне… мне нужно домой, — тихо шепчет Финнея, громче не выходит. — И… снять платье, оно пересохло, — добавляет совсем тихо, чтобы услышала только профессор де ла Мотт.

Она, наверное, и не с таким встречалась, её не испугаешь.

— Ох, — качает та головой. — Сейчас организуем.

Госпожа профессор поднимает голову и находит своего супруга, подзывает. Тут же профессора Саважи, оба, и господин генерал, и госпожа Монтенеро, и Анна де Котель, и Жанно, и Николя, и Клодетт, и кто-то ещё.