- Пора спать, - вымолвил Волган. – Мне-то одному завтра рано вставать, работа ждать не будет.

- Хорошшо, мне только к обеду.

- Работничек, - усмехнулся докер.

Они разошлись по своим каморкам. Засыпая, Этли ощутил смутную тревогу. Он что-то услышал сегодня, случайную фразу, дополняющую рассказ. Чья фраза? Чей рассказ? Он заснул, не сумев вспомнить.

***

На следующий день, когда уже во всю светило солнце, Этли проснулся. Он выпил травяного чая и решил сходить на рынок. Это Таштагу хорошо – Оттик откармливает орка словно на убой, а вот ему, Этли, никто ничего съестного не принесет.

На улице стало теплее, словно год катился не к суровой зиме, а пережив ее, готовился встретить животворящую весну. Снег стал тяжелым и мягким, с крыш капало. Этли не обманывался, короткая оттепель закончится уже к вечеру, и зима снова сожмет город в морозных объятиях.

Почему-то вспомнился Храм Милости Спасителя, находящийся возле самого рынка. Забавно, но жрецы не спешили, как «пострадавшая сторона» расследовать убийство брата-исповедника и остальных. Видимо, не рискуют привлекать внимания Ордена Гнева. Хотя, возможно, Этли просто не в курсе дел жреческой общины.

Миновав несколько узких улочек, Этли вышел на мощенную дорогу, по которой неизменно катились груженные товарами возы. Он пересек дорогу и хотел уже нырнуть в хитросплетение домиков и лачуг на другой стороне, как услышал шум. Кто-то закричал, заржала лошадь. Грубый злой голос выдал:

- Куда же ты прешь, дура!

Этли обернулся на шум. Невдалеке замер груженный воз, под его колесами что-то слабо шевелилось. Через мгновение он понял, кто-то по неосторожности выскочил прямо под колеса телеги. Погонщик, худой мужик с суровым лицом, спрыгнул и принялся помогать несчастному. Из-под телеги показалась женщина. Одетая лишь в длинную разодранную рубаху, с кровавыми потеками на спине, она отшатнулась от возницы. Во всклокоченных светлых волосах застряли снежные хлопья. В руках женщина сжимала молоток.

Она дико глянула на возницу и выкрикнула прямо ему в лицо:

- Он у меня в голове!

И тут же, со всей силы, ударила молотком себе в лоб. Кровь потекла по лицу. Возница отпрянул, но тут же попытался выхватить молоток:

- Убьешься же, дура!

Но женщина, извернувшись бросилась прочь, вопя, что есть силы:

- Он у меня в голове! Это в голове!

Этли увидел, как она на бегу еще раз с силой ударила себя молотком.

- Убьется же, держи ее! – что есть сил завопил возница и бросился вслед за сумасшедшей.

И вправду, убьется. Этли побежал следом. Женщина бежала по мощенной дороге в сторону реки, окропляя белый снег красными каплями. Бежала она быстро, так, что возница не мог угнаться за ней. Встречные шарахались от безумной, не понимая в чем дело, таращились на нее.

- Да ловите же ее! – надрывался возница.

Этли обогнал мужика, но все еще не мог настичь убегающую. Он заметил, что еще несколько человек присоединились к погоне. Да, жители Языка, неравнодушные люди, хотя бы некоторые.

Вдали уже замаячили доки, женщина побежала быстрее. Куда она бежит? Во всем этом было нечто несуразное. Этли хорошо бегал, жизнь заставила, но и он не мог догнать беглянку. Такие удары, как женщина нанесла себе, могли бы свалить и здорового мужика, а ей хоть бы хны. И почему она в одной рубахе на холоде?

Свернув с дороги, женщина бросилась вправо, пробежав мимо нескольких домов она устремилась к реке, где в воду выходило несколько помостов. В окаймлении белоснежных берегов черные воды Велавы лениво текли на юг.

- Стой! – крикнул Этли. – Я помогу тебе!

Женщина остановилась на самом краю обрывистого берега и повернулась. С залитого кровью лица, смотрели вытаращенные глаза полные ужаса. Женщина подняла дрожащую руку и указав пальцем себе на голову тихо и медленно произнесла:

- Он здесь.

И тут же вновь ударила себя молотком. Истерично зарыдав, отступила на несколько шагов. Этли бросился к ней, но она развернулась и прыгнула с обрыва в воду.

Этли посмотрел вниз. Тело лежало у самой воды, распластавшись на прибрежных камнях раненой белой птицей. Волны омывали ее, грозя утащить в бездну великой реки. Этли поспешно спустился вниз. Сверху раздались взволнованные выкрики, это подоспели остальные доброхоты.

По скользким камням он добрался до тела. Женщина лежала лицом вниз. Ее тело, безвольное, мертвое, оставалось неподвижным и лишь голова дергалась неестественными отрывистыми движениями. Может еще жива? Этли подобрался ближе. Он осторожно перевернул незнакомку на спину и тут же отшатнулся, поскользнулся на камнях и сел, уставившись на мертвое тело.

Из расколотого о камни черепа, с треском разламывая кость, выбиралось нечто. Перемазанное кровью и мозгом, существо вывалилось на камни полупрозрачным комком. Тут же, зашипев, оно развернулось, раскидав щупальца, как у морских гадов. На бесформенном теле распахнулись несколько ртов со слабыми зачатками зубов. Тварь молнией скользнула к Этли, оставляя за собой слизистый след. Но он уже вскочил на ноги и скривившись от омерзения, растоптал мелкое чудовище.

- Эй, она жива? – раздался крик сверху.

- Нет, - шепнул Этли.

Затем, понимая, что его не услышали, задрал голову и крикнул:

- Мертва.

- Сейчас мы спустимся, поможем ее вытащить.

Пока остальные спускались, Этли осмотрелся вокруг, нет ли тут еще подобных тварей.

- Тело, тело держи! – закричали сверху.

Но было уже поздно. Набежавшая черная волна поволокла женщину за собой. Ее рубаха треснула, зацепившись за острый край камня, и порвалась, обнажая спину. Белую кожу, словно страницу книги, покрывали ровные ряды эльфийских символов, вырезанных на плоти. Тут же Этли почувствовал головокружение, ком тошноты подкатил к горлу. Он снова сел прямо на заиндевевшие камни. Но вот, волна уволокла тело, скрыв его из виду и все прошло.

Этли сидел на ледяном камне, даже не чувствуя холода. Высокий эльфик. Правильный, осмысленный. Сложенный в верные фразы и гимны. Людей, знающих древний язык, можно было пересчитать по пальцам. Скорее всего, во всем Киерлене есть только один такой человек – сам Этли. А это могло значить только одно – среди людей, с кем он вчера сидел за столом, пил подогретое вино, рассказывал и слушал истории, скрывается изувер. Кто-то из них, прочитал его перевод эльфийской книги и провел новый ритуал. Кто-то из тех, кого Этли мог бы назвать почти друзьями.

Мог бы называть их почти друзьями. Расслабился ты, господин Этли, жизни спокойной захотел. Забыл, о проклятье, о ребенке с глазами бога? «Любой, кто западет тебе в душу, погибнет от рук или дел твоих…». Любой.

Так думал Этли бродя по заснеженным улочкам Языка.

И любой же из соседей мог добраться до перевода «Запределья» и использовать верные символы. Кто же ты, изувер?

Руди? Он точно знал о «Запределье», сталкивался, по его словам, с Культом бессмертия. И опять же, только на словах, не знал, чем занимается его наставник. Можно ли ему верить?

Волган. Его поведение изменилось. Он стал непривычно тихим, словно затаился, как зверь перед прыжком. К тому же Волган еретик. Да, собор орденов не считает душеверов отступниками. Но когда-то и северцы входили в состав собора, а потом, их потомки, принесли в Сараданару заразу Культа Бессмертия.

Неужели и Лавена замешана в этом? Он не хотел об этом думать, но знал – культисты могут выступать в любом облике: мужчины, женщины, князей или черни. Все хотят жить вечно. К тому же отношения Лавены и Волгана странные, возможно, кроме брачных уз их связывает нечто большее?

Этли тряхнул головой, словно пытался избавиться от навязчивых мыслей.

А Таштаг? Что он делает в Киерлене? И когда он появился здесь, не тогда ли впервые и выловили тело жертвы таинственного изувера? Теперь, поселившись рядом с Этли, изучает его записи, да и старика, в том доме, убил Таштаг. Может быть, просто избавился от подельника?