- Дамид Вигда, - ответил путник, - я помню, он сразу после Альвиона, в Киерлене поселился, оружейником хотел стать. Слышал, год назад, на Арсенале живет.

Комендант нахмурился, затем произнес:

- Не знаю такого.

Старик отрицательно покачал головой, толстяк остался безучастным.

- А..а как он выглядит? - несмело подал голос юнец.

- Сейчас не знаю, а раньше - кудрявый, с горбатым носом.

- Кажется, господин комендант, я знаю этого Вигду, - робея произнёс молодой стражник.

- А где живет знаешь?

- Да, на Арсенале, возле колодца, где проулок тупиком заканчивается.

- Так это его дом, единственный дверью в тупик смотрит? - спросил старик.

Ответить юнец не успел.

- Так! - громко произнёс комендант. - Вы, двое, марш к воротам, хватит здесь прохлаждаться.

При этом он указал на старика и толстого. Затем, повернувшись к юнцу, продолжил:

- А ты садись за стол, будешь писать бумагу на этого человека. А ты, как там тебя зовут?

- Этли.

- А ты, Этли, сядь на лавку и отвечай на вопросы Авина. Кстати, что у тебя в мешке?

Вместо ответа человек назвавшийся Этли бросил мешок к ногам коменданта. Тот взглянул на Авина, но юнец уже расстилал на столе лист бумаги и очинивал перо. Комендант несколько раз наступил сапогом на мешок, трогать руками грязную мешковину не хотелось, и поддев ногой вернул его Этли.

- Имя? - спросил Авин.

- Аскелан Этли.

Заскрипело перо.

- Место и год рождения, если знаешь?

- Не знаю.

Комендант усмехнулся.

- Род занятий?

- Богослов.

Комендант засмеялся:

- Шрам на лице, в философских спорах получил?

- Нет. На стене, через две башни отсюда.

- Чем это тебя так? - уже без смеха спросил комендант.

- Не знаю, в темноте разве разберешь.

- Так "богослов" записывать? - спросил Авин.

- Где учился? - спросил комендант у Этли.

- В Славиосе, но не доучился.

- Пиши "философ".

Перо вновь заскрипело.

- А что дальше? - вновь спросил юнец.

- Кем служил у Гневира?

- Алебардист, потом пикинер второй линии.

- Пиши "пикинер второй линии".

Скрип пера.

Подумав, комендант вымолвил:

- Вроде все. Дай чернилам высохнуть.

- Там надо дописать "свидетельствую" и двоеточие, а ниже "утверждаю" и тоже двоеточие, - сказал Этли.

Комендант кивнул Авину и обращаясь к путнику сказал:

- Вот, не пойму я тебя, Этли, человек ты грамотный, в драке тоже смыслишь, если не врешь. Чего ж ты за десять лет ни гроша не заработал, бродягой стал? Служил бы знатнику какому, хоть пером, хоть мечом, тебя бы в Киерлене как родного приняли. А так, бродяг пускать не велено. Своих босяков, на Нищем дворе, хватает. Да и на Языке тоже.

- Мир хотел посмотреть.

- Ну, как, насмотрелся?

- Насмотрелся.

- Высохли, господин комендант.

- Зови этих двух лоботрясов, пойдете к Вигде, а ты философ, молись, чтобы все прошло гладко. Иначе, в тюрьме ты и до галер недоживешь. Никому не позволю заслуги гневирцев присвоить. Мы бы одни, тогда, не выстояли против эльфов.

***

Этли шагал следом за толстяком. Старик шел позади, а мальчишка убежал вперед, разыскивать Дамида Вигду. Тот мог быть, как дома, так и в Арсенале – огромных мастерских, где ковались смертоносные изделия. Арсеналом, так же называли район оружейников в Киерлене. Жители города никогда не путались, о каком Арсенале идет речь, узнавая об этом то ли по интонации, то ли по манере произношения. Для слуха Этли - оба названия звучали одинаково.

Он помнил город совсем иным. Голодные, обозленные люди мрачно хоронили своих близких, не переживших ужасы осады. Две башни на западной стене рассыпались грудой камней. Пролом в стене и сгоревшие ворота наспех закрыты баррикадами из бревен, камней ми прочего мусора.

Когда они, гневирцы, уходили на запад, навстречу резне у Рога и неприступным бастионам Альвиона, их провожали мёртвые взгляды эльфов, повешенных на каждом зубце стены. Конечно, это были не настоящие эльфы, всего лишь альвы - послушные рабы своих бессмертных хозяев. Но людям было все-равно.

Сейчас на улицах города шла обычная мирная жизнь. Люди спешили по своим делам, уличные торговцы громко нахваливали товар. Резвились дети. Вдоль узких улиц стояли добротные дома, крытые черепицей, с наличниками и дверями, выкрашенными в красный, синий и зеленый цвета. Сразу видно, Арсенал - район для зажиточных людей, мастеров своего дела, продающих умение по хорошей цене. Киерленские оружие и доспехи расходились по всему царству людей - Сарданаре, достигая Оркейна и заморских стран. Лучше - только гномье, но его было мало. И уж дико дорого.

- Припёрся босяк, и нянькайся тут с ним, - ворчал толстяк, обливаясь на жаре потом. - Хоть бы взаймы где взял, чтоб приличным человеком выглядеть. Надо было сразу тебя в Норы выкинуть, там тебе самое место. А все ты, дед Рейан, виноват, решил его к коменданту вести.

- Хорош жалобиться, - отозвался старик. - Он бы на воротах медальон показал, то же самое было бы, только уже к ночи ближе. Сам знаешь, комендант, благодарен гневирцам, они ведь сына его от эльфов спасли.

- Вон, кстати, и он стоит.

На небольшой площади, мощенной камнем, возле колодца, околачивался Авен.

- Нету Вигды в Арсенале, - выдал юнец. - Дома, видать.

- Чего это он в разгар дня дома сидит. Захворал, что ли? - спросил старик.

Юнец пожал плечами.

- Ладно, веди нас, Авин, ты ведь знаешь, где оружейник живет.

Сойдя с площади в один из переулков, они гуськом двинулись вперед. В переулок выходили глухие стены домов, лишь пара из них смотрела узким оконцем, да и то, прикрытых ставнями. За поворотом переулок расширился и уперся в добротный, каменный дом.

Толстяк поднялся на крыльцо и громко постучал. Тишина. Постучал еще раз.

- Эй! - крикнул он. - Мастер Вигда, открой! Стража Киерлена!

Дверь слегка приоткрылась и недружелюбный мужской голос спросил:

- Чего надо?

- У города к тебе дело. Да открой ты нормально, бес тебя сожри!

Дверь распахнулась и на пороге возник поджарый, крепкий мужчина, лет сорока. Кудрявый, что баран, только волос черный. Смоляной. Курчавая же борода с проседью и горбатый нос, придававший лицу мужественный вид. Темные глаза, с чуждым для такого лица тревогой, осмотрели непрошенных гостей.

Этли узнал его сразу, хотя последний раз видел товарища, когда о седине не было и речи. Старина Дамид, Муфлон, разорви его в клочья! А еще Этли понял - Вигда тоже узнал его. Он не отрывал взгляда от лица Этли, а во взгляде отразилось узнавание и ужас.

- Этот человек, - произнёс толстяк, - назвал себя...ээээ...как там его имя?

Юнец развернулась бумагу и прочел:

- Аскелан Этли.

- Вот. И говорит, что служил с тобой в одном полку у Гневира Турмала. Ты узнаешь его?

- И что с ним будет, если я не узнаю? - вместо ответа спросил Вигда.

- Отправим в тюрьму, потом на галеры или в каменоломни.

- Не узнаю, впервые вижу его.

- Может тебе мешает шрам на его лице? - влез Рейан.

- Ничего мне не мешает. Я не знаю этого человека!

- Вот и славненько! - почти пропел толстяк.

И тут Этли взорвался! Он сбил старика с ног, выхватил у юнца бумагу и бросился прочь.

- Стоять! - толстяк бросился за ним.

Но Этли уже пронесся по переулку и выскочил на площадь. Сзади раздался топот. Этли пересек площадь и нырнул в одну из улочек. Он думал, что легко оторвется от неуклюжего стражника, но не тут-то было. Толстяк не мог догнать его, но и не отставал. Вскоре он додумается кричать: "Держи вора!", и добрые граждане Киерлена помогут схватить беглеца. Ведь, не будет же стража гоняться за невинным человеком.

Бежать, сжимая мешок в одной руке, а бумагу в другой было неудобно. Но бумага - шанс, как минимум, не угодить в городскую тюрьму, а в мешке лежала слишком ценная ноша, ценнее, чем жизнь. На пути возник старьевщик, с тележкой груженной всякими хламом. Он вскрикнул, когда Этли одним прыжком перемахнул его груз. Через пару мгновений позади раздался грохот и крики. Стражник врезался в старьевщика, и они оба повалились, переворачивая несчастную тележку.