Как раз перед прибытием полиции Данте сошла с ума, сорвала с себя одежду и ударилась о стену. Она взяла двухлитровую бутылку кока-колы и вылила её на кухонный пол, затем принесла ножи.

Но полиции она сказала совсем не это. Данте в слезах подбежала к двери и объяснила своим милым детским голоском, что муж её избивает, срывает с неё одежду и пытается изнасиловать. У неё были синяки на руках, и Гранта Бассетта немедленно взяли под стражу.

— Что я сделал? – спрашивал он. — Какие у меня права?

— Сам знаешь, что сделал, — якобы сказал ему офицер.

— Нет, не знаю! Понятия не имею.

— Ну, может быть, ты объяснишь, откуда у неё синяк.

— Я её не бил, — настаивал Грант. — Спросите её о вчерашнем. Спросите о сегодняшнем утре, когда она посрывала с себя одежду, совершенно обезумела и стала колотить себя повсюду.

В результате Гранта Бассетта арестовали. Данте выдвинула против него обвинения. Он внёс залог и оставался неделю у друга, прежде чем жена решила прекратить дело.

— Что ж, похоже, ты усвоил урок, — сказала она своим тоненьким голоском, улыбаясь и приветствуя его у входной двери.

Адреналин по-прежнему бил в крови, поэтому Грант воспринял это замечание как пищу для размышлений. Он больше не хотел иметь дела с копами.

— В воскресенье, 20 августа 1989 года, я был в Сент-Луисе, ждал пересадку с рейса из Вашингтона. Мне как раз исполнилось 40 лет, и я позвонил домой, — рассказывает Грант. — Я звонил 3 или 4 раза за полтора часа ожидания, но ответа не последовало.

Когда он прибыл в аэропорт Даллас-Форт-Уэрт, его там никто не встречал, и Грант прождал почти 2 часа, названивая Данте в надежде, что она уже в пути. Она знала, что у него при себе не было ни цента; они разговаривали накануне, и он упомянул, что совершенно без денег.

Наконец он сел в такси, приехал домой и обнаружил на двери записку, гласящую:

Грант пригласил водителя такси в квартиру, поискал там мелочи, чтобы расплатиться, но всю мебель вынесли, а водитель не хотел ждать.

— У тебя проблемы посерьёзнее, приятель, чем отсутствие мелочи — сказал он, выходя.

Грант прочёл записку, которую Данте оставила на кухонном столе:

Он позвонил своему начальнику, и они вдвоём по указаниям Данте нашли его "Крайслер". Машину бросили на заправке в 35 км отсюда. Гранту пришлось поехать в офис, чтобы оттуда позвонить маме и попросить перевести ему 3 тыс. долларов. Он забрал наличные в супермаркете IGA и был просто вне себя. Оставшись только с шкафом одежды, он запихнул большую её часть вместе с микроволновой печью в "Chrysler New Yorker". В тот же день он уволился с работы в Далласе и отправился в Вашингтон, округ Колумбия.

С дороги он позвонил новым работодателям и попросил их ускорить оформление документов, необходимых для того, чтобы приступить к работе. Но ему пришлось провести пару недель в Цинциннати, прежде чем те были готовы его принять.

По иронии судьбы Данте узнала, где остановился Грант — она услышала о нём в баре "Benjamin’s", разыскала и попросила о помощи. Она сообщила, что вещи, которые она достала со склада, испортились от плохой погоды, она плакала и хотела, чтобы он помог ей.

Данте временно жила со своим братом Скоттом, и Грант согласился встретиться с ней у Скотта 1 мая. Вместе они поехали в "U-Haul", где он надеялся забрать свой диван за 5 тыс. долларов.

По дороге он пригласил её переехать к нему жить, как только устроится в Вашингтоне.

В глубине души он порвал с ней, но в Данте было что-то такое, от чего ей захотелось с ней помириться. Она казалась такой жалкой, маленькой потерянной девочкой.

— Это был какой-то кошмар, — признаётся он. — Диван, все вещи, которые я купил ей, фотографии её отца, антикварный спальный гарнитур — все это покрылось плесенью. По сути, я помог ей разложить одежду для просушки. Мне это даже нравилось. Я был доволен, как слон.

Когда Скотту Мелло позвонила его давно забытая сестра, он почувствовал, что не может ей отказать. Делла вела тяжёлую жизнь, и её дни в Техасе не шли гладко. Скотт был счастлив в браке и жил в доме с тремя спальнями в Спрингдейле, сонном пригороде Цинциннати, так что для него не составило труда сдать ей комнату. Она пыталась вернуться к Гранту — навестила его в Мэриленде, где он ночевал на раскладушке в квартире-студии, — но у неё не было желания оставаться там. Они официально развелись, и Делла надеялась взыскать алименты, если у Гранта всё удачно сложится с работой.

Но тем временем жизнь со Скоттом не задалась. Делла не ладила с невесткой Джанет и едва выносила его дочь.

Первые несколько недель она то и дело где-то подрабатывала, но потом просто начала слоняться по дому. Она не давала им ни цента на оплату счетов, все её деньги уходили на дизайнерскую одежду, и она монополизировала телефон и ванную комнату; это было хуже, чем иметь дочь-подростка. Джанет усердно следила за порядком в доме, но Делла не следила за чистотой даже в своей комнате.

Когда Делла уходила на свидания, Джанет заходила туда и обнаруживала разбросанную повсюду одежду и воняющую грязными простынями кровать. Это было жутко, всё пропахло табаком, и казалось, что запах пропитал весь дом.

— Сначала мы не ставили ей каких-то крайних сроков, она могла гостить у нас, сколько понадобится, — признаётся Джанет. — Но через некоторое время я стала задаваться вопросом: долго ли ещё это продлится? Мы со Скоттом сильно поругались из-за того, что я убираю весь дом, и у меня не хватает смелости сказать ей, что она должна нести свою часть нагрузки.

Джанет Мелло было легче делать всю уборку по дому и молчать в тряпочку. Ссориться с Деллой просто не стоило, потому что всякий раз, когда невестка выполняла работу по дому, это превращалось в грандиозный и просто невыносимый спектакль. За все дни, что Делла жила там, она вымыла посуду ровно один раз, и мыла по одной тарелке за раз, выливая тонны мыла и подливая дополнительную воду, стоя у раковины почти час.

Самое смешное, что Делла вела себя так, словно Джанет у неё в долгу. Она осыпала хозяйку оскорблениями и пыталась установить свои порядки. В итоге Делле это почти удалось, она стала пчелиной маткой, но Мелло почувствовали себя чужими в собственном доме. У Деллы было своё время в ванной, отдельные полотенца, своя еда, но она грубила всем, кто вставал у неё на пути.

День расплаты настал, когда в город приехала погостить Донна; она проехала через всю страну на своем "Datsun 280Z"; её пригласил Скотт, надеясь, что она сможет помирить их с Деллой. Но вместо этого Донна получила от собственной сестры холодный приём. В течение двух дней Делла не сказала ей ни слова. Она обращалась с Донной как с захватчицей.

— Я просто больше не могу этого выносить, — сказала Донна Джанет.

Та умоляла её остаться.

— Делла просто всё время держит дверь закрытой, как будто ненавидит меня или что-то в этом роде, — настаивала Донна.

Всего через 48 часов Донна собрала вещи и уехала, взяв с Джанет обещание ничего не говорить Скотту, пока она не отправится в путь. Она написала брату благодарственное письмо, и когда Скотт узнал всю подноготную от Джанет, то был просто в ярости.

Войдя в комнату Деллы, чтобы поговорить по душам, он увидел галерею мужчин: у Деллы вся стена была увешана фотографиями, она смотрела на своих бывших парней в каком-то странном оцепенении. Они поругались, и когда Делла встала, чтобы забрать свои фотографии, Скотт прижал её к стенке и велел собирать свои вещи и убираться.