— Понятно.

— И позаботься ещё кое о чём, — попросила она. — Не хочу, чтобы мама присутствовала на моих похоронах. Я запрещаю ей переступать порог моего дома, запрещаю как-то участвовать в моих похоронах, и запрещаю передавать ей мой прах. Слышишь?

— Да, но кто сказал, что тебя кремируют? Это отвратительная мысль, — отшатнулась Шерил.

— Нет, я хочу, чтобы меня кремировали. Не хочу оказаться в земле, где меня будут есть всякие жуки.

— Это отвратительно, — сказала ей Шерил. – Зачем вообще об этом говорить?

Но Делла продолжала распространяться о своих приготовлениях к похоронам и просьбах. Она хотела, чтобы её труп поместили в мавзолей, по другую сторону небольшой стены, где другие могли бы приходить и разговаривать с ней, когда захотят. Как бы Шерил ни пыталась увести её от этой мрачной темы, Делла всякий раз возвращалась к ней. Казалось, ей это доставляло удовольствие.

— Во всём виновата мама, — разглагольствовала Делла.

— Она уже давно не при делах. Она не...

— Она никогда не говорила мне, за что меня ненавидит, — продолжала она сдавленным голосом. – Она скрывала это от меня всю жизнь. За что можно ненавидеть маленькую девочку? Мне было всего 7 лет, когда она ошпарила мне руки кипятком. Всего 7 лет! Что она ей сделала? Она был такой маленькой и симпатичной, такой маленькой девочкой с косичками, совсем малышкой. Почему она так с ней поступила? Зачем было избивать её, бить по носу до крови? Зачем она всё это делала?

— О ком, чёрт возьми, ты говоришь? – недоумевала Шерил. – Неужели всё это было с тобой?

— Мать так поступила с той маленькой девочкой.

— Какой девочкой? С тобой?

— Эта маленькая девочка — Делла, — сказала она. – Нельзя так обижать детей. И теперь, зачем ей продолжать в том же духе? Зачем ей нужно, чтобы меня арестовали? Зачем ей нужно, чтобы меня посадили в тюрьму? Она хочет, чтобы меня тоже убили?

— Не знаю, Делла.

— Шерил, это было с первого дня. Сколько я себя помню, меня били чаще, чем не били. За пятна воды на полу, которые я не заметила. Она искала причины, чтобы побить меня.

Шерил сказала сестре успокоиться, принять успокоительного, но Делла не останавливалась. Она бредила матерью и по-прежнему требовала ответов. Шерил предложила ей немного отдохнуть, но Делла настаивала, что этого просто так не произойдет. Снотворное больше не действовало.

Когда Делла начала говорить, что слишком устала жить, Шерил её резко оборвала.

— Не позволяй ей мне пакостить дальше, — захныкала Делла. — Не подпускай её к моему гробу. Не позволяй ей прикасаться ко мне. Обещаешь?

— Делла, тебе нужно успокоиться. Попробуй что-нибудь поесть.

— Я не такая уж и страшная. Ты ведь это знаешь, да?

— Да.

Поговорив с Шерил, Делла позвонила Бет и заплакала, что ей одиноко. Ей хотелось взять напрокат пару фильмов, что, очевидно, было лишь отговоркой, поскольку в доме Суториусов была спутниковая антенна с доступом практически ко всем киноканалам.

Так случилось, что Бет готовилась к большой вечеринке по случаю дня рождения, поэтому в доме было полно вкусностей, и она пригласила подругу перекусить. Когда Делла добралась туда, Бет не могла не заметить, как плохо она выглядит. Похоже, она не вылезала из того белого спортивного костюма и туфель от "Ferragamo". Бет пригласила её остаться на вечеринку, но Делла отказалась. Она съела поджаренный бейгл со сливочным сыром и тихо удалилась до прихода гостей.

В тот вечер Бет принесла тарелку с едой, но Делла не впустила её. Она была слишком измотана для общения. В некотором смысле, услышав это, Бет почувствовала облегчение.

Поскольку все в семье не одобряли её поведения, Бет стало неудобно из-за дружбы с Данте или Деллой – какая разница, как её там зовут на самом деле. В глубине души Бет чувствовала, что Дэррил действительно покончил с собой, но всё же Делла купила пистолет, что для Бет было несколько чересчур. Кроме того, она устала от местных репортёров, а теперь ещё и от собственных детей, которые задавали ей вопросы. Жизнь становилась невыносима.

— Однажды она сидела у меня в машине, и, к сожалению, команда новостей "Канала S" нас засекла, — вспоминает Бет. — Они проехали за мной через весь Симмз в своем белом "Бронко". Мы срезали путь через парковки "GE" и "Макдональдс", а затем проехали Монтгомери-Трейс и Калумет, и я, наконец, потеряла их из виду. Я подвезла её домой так близко, как только могла, а она вбежала внутрь и захлопнула дверь.

Очевидно, репортёры по особым дням ночевали под окнами Деллы — по средам было особенно много народу, потому что в тот день увозили мусор, и они дежурили в дальнем конце двухместного гаража. Прознав об этом, Делла стала выкидывать мусор по соседству. Ей совсем не улыбалось, чтобы её мусор попал в шестичасовые новости.

Конечно, не только Делла страдала от повышенного внимания прессы. С первой женой Дэррила, Джанет Суториус, связывались так часто, что она сменила номер телефона. А дети Суториусов подвергались травле, особенно Дебора. А чтобы им жизнь совсем мёдом не казалась, Делла распоряжалась трупом мужа и не позволяла детям устроить Дэррилу надлежащие похороны. В отчаянии они провели семейное совещание, чтобы понять, как обойти её. Конечно, Дебора уже заявляла в СМИ об угрозах Деллы в адрес её отца, так что она была вне игры.

Решили попросить Бекки, наименее опасную из детей, позвонить Делле. Они проинструктировали её, как вести разговор: "Привет, это Бекки. Мне действительно жаль. Я никогда тебя не видела, но насколько нам известно, что тело отца передадут тебе, и мы бы тоже хотели как-то в этом участвовать".

— Подумай об этом и перезвони мне, — сказала ей Бекки. — Или, если мы не получим от тебя вестей, я перезвоню завтра.

Прошло два дня, а Делла так и не перезвонила.

Бекки больше не хотела звонить, поэтому этим занялась Джен. Она продолжала звонить и оставлять сообщения. Иногда Делла подходила к телефону, и тогда Джен разговаривала с ней дружелюбно и вежливо: спрашивала Деллу, не нужно ли ей чего-нибудь, не принести ли ей супа или ещё чего-нибудь.

— Можем мы договориться, что ты решаешь, где хочешь его похоронить, а мы нанимаем похоронное бюро? — спросила Джен во время одной из их коротких бесед.

— Неплохая мысль.

Но через некоторое время Джен позвонил директор похоронного бюро "Гиллиган" и сказал, что получил от Деллы чёткие указания, как ему поступать с телом. Делла хочет, чтобы Дэррила кремировали.

Джен знала, что в конечном счёте все козыри на руках у Деллы, но ради детей сотрудники "Гиллигана" старались быть любезными. Теперь только она может каким-то образом заполучить тело Дэррила.

В четверг, 22 февраля, Джен и трое её детей приехали в похоронное бюро и с нетерпением ждали, когда приедет Делла.

— Вы бы видели её взгляд, когда она поднималась по лестнице, — сказала Джен. — Я навсегда запомню выражение её лица.

Было ясно, что Делле не нравились дети Суториусов, и ей было неприятно встречаться с ними.

— Когда она начала плакать, — вспоминает Джен, — я обняла её.

В вестибюле похоронного бюро Джен продолжала утешать Деллу. Делла говорила Джен, что никто не был с ней настолько искренен. Джен, казалось, была единственной, кому не всё равно. Делла хотела, чтобы Джен написала некролог, и Джен согласилась. Затем, после короткого сеанса скорби, все согласились уехать вместе. Водитель привёз их на кладбище Спринг-Гроув в северной части города.

По дороге туда Делла рассказывала о том, как трудно было жить с Дэррилом, и Джен была вынуждена согласиться. В конце концов у них состоялся приятный разговор о любви Дэррила к искусству, о его хобби — живописи и рисовании, и не успели они опомниться, как машина остановилась в живописном месте под большим дубом в Спринг-Гроув, где, по мнению детей, Дэррил хотел бы быть похороненным. До этого момента дети вели себя с Деллой довольно тихо, почти не открывая ртов, разве что вздыхали.