Три года спустя Джо ходатайствовал о пересмотре дела об опеке, сославшись на "плачевную ситуацию в семье".

Шон жила с Деллой. К тому времени Джо снова женился, и они с женой были полны решимости спасти бедную маленькую девочку. Они чувствовали, что это абсолютно необходимо, потому что, судя по тому, что они видели, у Шон не было нормального питания, приличной одежды, она часто болела и страдала от отсутствия родительского надзора.

Тогда маленькая Шон жила с матерью и отчимом, Джимом Бейером, в доме с двумя спальнями на Герольд-драйв. У 6-летней девочки была своя комната, своя двуспальная кровать, меблированный подвал для игр, а также самодельные качели и домик на дереве на заднем дворе. Джим работал полный рабочий день в канализационном управлении Цинциннати. Делла работала полный рабочий день, и у них, казалось, был хороший брак, поскольку они были женаты уже два года.

За несколько месяцев до их свадьбы две пары родителей стали бороться за Шон. Ребёнок всё больше разрывался между Деллой и Джо, и фактически ни с одним из родителей Шон не было легко. У Деллы и Джима был одни правила, а у Джо и Валери — другой. С посещениями с самого начала были проблемы, Хофферы часто жаловались на общий вид Шон, обвиняли Деллу в злоупотреблении алкоголем и наркотиками, в игнорировании основных потребностей ребенка. Делла всё отрицала, настаивая, что она только "время от времени выпивает". Она говорили, что требования Бейеров, чтобы Шон "всё время одевалась как принцесса", совершенно нереалистичны.

Делла настояла, чтобы Шон осталась с ней. Она любила ребёнка, Шон была счастлива в её доме. Она обещала дочери игрушечный домик и пианино, если та не будет много ныть. Делла называла Валери "плохой мачехой", которая мешает Шон молиться, играть и вообще. Она считала, что из-за Хофферов у Шон начались эмоциональные проблемы, заявив, что Шон "грубит" отчиму всякий раз, как возвращается от них.

Делла жаловалась, что всякий раз, когда она отправляла Шон к Хофферам в новой одежде, девочка возвращалась с пятнами. Она также посетовала на то, что Валери настаивала на стрижке Шон без разрешения Деллы. Валери возразила, что Делла позволила одной из соседок лишь "укоротить" волосы Шон.

Шон сказала социальным работникам, что ей нравятся все четыре стороны; ребёнок практически ни на что не жаловался. Она говорила, что у мамы о ней хорошо заботятся. Когда социальные работники спросили о её питании, Шон сказала, что на завтрак у неё хлопья, блины и иногда яйца; на обед у неё бутерброды; ужин она ест, стоя на табурете над раковиной, потому что Делла не хочет, чтобы она "устраивала беспорядок". Она призналась, что ей скучно есть в одиночестве, пока родители ужинают в спальне, и упомянула, что у отца все едят вместе.

Насчёт стрижки Шон рассказала, что и мать, и мачеха слишком часто стригут ей волосы.

Она сообщила, что мать каждый день моет ей голову в душе, но сказала, что у отца ей разрешают "мыться в ванне". Она призналась, что мать иногда отправляет её к Хефферам в грязной одежде.

В нежном 6-летнем возрасте Шон столкнулась со взрослыми проблемами, став предметом жарких споров между четырьмя обиженными взрослыми. Она рассказала конкретно о ссорах между Джимом и матерью, которые подслушала ночью, и сказала соцработникам, что "натягивает одеяло на голову" и затыкает уши, чтобы не слышать, как они из-за неё ругаются.

— Валери вечно врёт и говорит, что моя мама плохая, — сказала она одному следователю.

Но позже Шон призналась, что в наказание Делла бьёт её, иногда по лицу.

Когда Делле было 26 лет, а её муж Джим, тоже 26-летний, зарабатывал 12 тыс. долларов в год в отделе канализации, они вдвоём казались достаточно взрослыми и оседлыми, чтобы обеспечить Шон стабильную семью. В конце концов, психиатр, проводивший с ними собеседование в суде, признал Бейеров "адекватными родителями", но битва за Шон продолжалась, и Хефферы снова обратились в суд в июле 1977 года.

Валери написала отчаянное письмо судье с перечислением причин, почему Шон не должна жить с матерью. В нём она указывала, что для этого ребёнка необязательно "избивать" или "морить голодом", и настаивала, что для Шон было бы "лучше" находиться под опекой Хефферов. Она писала, что Шон живёт "в постоянном страхе" перед матерью. Она чувствовала, что справедливость не восторжествовала, а если Шон будет жить с Деллой, у неё будет трудное и нестабильное детство.

Интересно, что на первоначальном судебном разбирательстве Ольга давала показания против Деллы и заявила суду, что дочь — неподходящая мать. Деллу не удивило, что Ольга поддержала иск Джо и Валери против неё. Она пояснила суду, что её мать "подлая и жестокая, совсем как Валери".

Под протокол Делла заявила, что её мать — невозможная женщина, которая загнала отца "в угол", и сообщила, что когда ей было 16 лет, она сбежала и поступила в YMCA, потому что мать пыталась лишить ей жизни. Она рассказала судье, что пятеро из семи детей Ольги сбежали, и заявила, что её дочь Шон в ужасе от этой женщины.

В конечном итоге суд вынес решение в пользу Деллы. В конце концов, она же биологическая мать девочки.

Но прежде чем Шон исполнилось 9 лет, для Деллы всё кардинально изменилось. Она рассталась с Джимом Бейером и жила в квартире-студии, куда дети не допускались. У неё был новый парень, Сид Дэвис* — довольно необузданный тип, который увлекался наркотиками. Не имея никакого дохода, кроме как от продажи наркотиков, Делла была практически нищей.

Попутно она решила передать опеку над Шон Джо и Валерио — они вполне могли содержать девочку. Стороны заключили соглашение, что Шон может потом вернуться к Делле, как только у мамы появится достаточно денег, чтобы предоставить ей место для жительства.

Делла очень изменилась, как начала заниматься в Барбизонской школе моделей. Шон вспоминает, как внезапно мать превратилась в утончённую леди и стала следить за макияжем и одеждой, как никогда раньше.

В то время Шон встречалась с ней только во время её посещений.

Ей было 10 лет. Её забавляло, как мать одевается; это было слишком официально и несколько неуместно. Делла даже пыталась наряжать Шон, чтобы девочка выглядела старше, что дочке не нравилось. Когда Шон исполнилось 11 лет, Делла уже одевала её в атласные брючные костюмы и накладывала ей макияж.

К сожалению, все эти игры с косметикой были просто для развлечения, потому что всякий раз, когда Шон приезжала к маме в Куин-Сити, девочку редко куда-нибудь выводили. В большинстве случаев Делла оставляла её дома без присмотра, и Шон приходилось самой готовить ужин и находить какие-то занятия. Делла проводила всё время с Сидом, но не разрешала Шон бывать у него дома. Всякий раз, когда Сид заходил к ней, она слышала такие слова, как "кокс" и "травка", но думала, что они имеют в виду газировку. Только через несколько лет Шон поняла, что мама барыжит наркотиками.

Сид очень любил Шон, называл её "Шонстер" и катал на своей спортивной машине "Datsun", вечно угощая всякими вкусностями. По субботам они с Деллой иногда брали Шон в зоопарк или на ярмарку. Шон наслаждалась временем, проведённым с ними, особенно потому, что считала, что у Хофферов всё слишком строго и неразумно. Валери всё время наказывала её: за то, что она не занимается на пианино, за отказ носить корректирующую обувь. Шон начала ненавидеть мачеху и хотела, чтобы Делла приняла её обратно.

— Мне хотелось лазить по деревьям и играть в грязи, — признаётся Шон. — Я была сорванцом, но Валери это не нравилось. Помню, она сильно ругала меня за подобные глупости.

Когда Шон исполнилось 10 лет, у Валери и Джо родился собственный сын, который, по мнению Шон, стал их любимцем. Казалось, постоянно наказывали только Шон; она была их проблемным ребёнком, и мачеха в конце концов решила, что у Шон, возможно, какие-то неврологические проблемы. Они с Джо направили девочку на компьютерную томографию и ЭЭГ, надеясь найти медицинское средство от её плохого поведения.