Некоторые медсестры удивились, что Данте настолько напугана щедростью Дэррила. Доктор Суториус был именно таким — он покупал медсёстрам цветы и приносил домашние пироги; для него это было чем-то естественным. Они знали, что так он сглаживает впечатление от своей грубости, потому что иногда, когда он ходил по больнице в очередном приступе ярости, казалось, что трясутся стены вокруг. Все знали, что он мог быть чрезвычайно требовательным, даже излишне. Всякий раз, когда кто-то из его пациентов оставался без присмотра, он мог всех достать. Он был твёрже железа, и часто медсёстры в слезах уходили после его приступов гнева.

Но несмотря на всю суровую репутацию, которая предшествовала ему, Дэррил был добросердечным человеком, и медсёстры, работавшие с ним в тесном контакте, никогда не упускали это из виду. Он на свои деньги купил им микроволновую печь, когда администрация больницы не ответила на их просьбы. Для хирурга это было неслыханно. Большинству хирургов и в голову не пришло бы лишний раз оторвать задницу от стула ради медсестры, и действительно, это было не их дело. Так что хотя в операционной он был подобен богу, это с лихвой компенсировалось его отзывчивым характером.

Однако в последнее время его доброты несколько поубавилось.

— С тех пор, как ты женился, ты меньше приносишь нам свои пироги, — небрежно заметила Пэт Парди во время одной из ночных праздничных смен.

У неё, опытной медсестры с 21-летним стажем, с Дэррилом была особая рабочая дружба. Так она проверяла, что с ним всё в порядке. Перед Рождеством он почему-то забыл принести медсёстрам домашнее печенье или какой-нибудь десерт.

— Ну, я стал меньше готовить дома, — сказал он ей. — Данте не притрагивается ни к чему, что я готовлю. Она боится микробов.

— В смысле?

— Обычно я привожу ей цыпленка из "Бостон Маркет" или бургеры из "Уайт Касл". У неё пунктик насчет еды, оставшейся в холодильнике. Она всегда расспрашивает меня о любом мясном блюде, которое я готовлю, и отказывается его есть, пока не проверит срок годности на упаковке.

— Это немного экстремально, но я слышала о таких, — сказала Пэт.

— Она не притронется к ложке, которую кладут на стол. У неё очень своеобразное отношение к еде. Каждый вечер мне приходится возвращаться домой и убирать кухню, прежде чем что-либо приготовить.

— Ты сам убираешь на кухне?

— Жена настаивает, чтобы я сам убирал кухню и драил раковину, потому что боится микробов. Если я этого не сделаю, она откажется есть со мной.

— У вас такой прекрасный дом, — сказала Парди, меняя тему. — А один из социальных работников на сестринском посту как-то рассказывал, что вы купили много антикварной мебели. Уверена, это просто прекрасно.

— Да, конечно, мы заглянули в антикварный магазин в поисках сумочки для Данте, а вышли оттуда с мебелью на тысячи долларов.

— Ваша жена большой коллекционер?

— Нет, она большая транжира.

Медсестра Парди даже рассмеялась — доктор Суториус всегда шутил. И хотя ему было несколько не по себе из-за своих расходов, она знала, что хирург такой всегда. За 14 лет, что она знала его, необходимость тратить деньги его постоянно раздражала. Он был прирожденным жалобщиком и вечно говорил, будто это первая жена заставляет его тратиться. Вполне вероятно, что с Данте у него то же самое.

Но тон его жалоб заметно изменился через несколько дней после Рождества; Парди заметила, что прославленный кардиохирург больше не улыбается. Когда она останавливала его в коридоре, он казался несколько отстранённым. Она просто не могла заставить его рассмеяться. Даже её старые шутки о его пузе, казалось, не срабатывали.

Сразу после Нового года на её вопрос, как прошли праздники, он только покачал головой.

— Тебе лучше не знать, — сказал он, спеша в операционную.

— Папа, ты говоришь так, словно тебе промыли мозги, — сказала Дебора отцу, когда наконец дозвонилась ему в офис.

— Что ты сказала Данте по телефону? Вы ведь не поругались?

— Я сказала, что она нам не нравится — да, мы поругались. Вот почему Крисси больше не хочет ужинать с тобой, папа. Это потому, что она не может побыть с тобой наедине.

— Что конкретно ты ей сказала?

— Я сказала, что она разлучает тебя с нами и нас это бесит. Она нам не родня, папа. Она твоя жена, но она мне никто, и она мне не нравится.

— Ну, не звони Данте, не разговаривай с ней, пожалуйста, Дебора. Просто постарайся понять. Мне с ней жить. Она моя супруга.

Когда врач и миссис Суториус появились в кабинете Луиса Шпица, они были в ссоре. Поначалу доктор Шпиц подумал, что Данте слишком резко описывает мужа, но, похоже, в её словах была доля истины. Дэррил признался, что иногда бывает груб с людьми в больнице, а Данте сказала, что муж часто раздражителен. Ему бывает наплевать на всех, даже на самого себя. Данте жаловалась, что он не моется и не принимает душ. Доктор Шпиц и правда заметил, что Дэррил выглядит каким-то растрёпанным и распространяет запах немытого тела.

Когда Данте говорила о предстоящей свадьбе Деборы, доктор Шпиц думал, что ей не стоит так ревновать и противиться этому событию, особенно когда стало очевидно, что Дэррил все равно собирается помочь дочери материально. Психиатр пометил себе, что Дэррил очень подавлен и выглядит печальным. При разговоре у хирурга каждое слово вырывалось сквозь слёзы.

Тогда, на первом сеансе, Дэррил признался, что во время предыдущего развода подумывал о самоубийстве. Данте, казалось, несколько беспокоилась за него, но обоих настолько переполняли эмоции, что слова Дэррила прошли практически незамеченными. По окончании 45-минутного сеанса доктор Шпиц назначил Дэррилу встречу наедине и сказал Данте, что та достигла цели – её муж осознал, что ему необходимо пройти индивидуальную консультацию, и это шаг в правильном направлении. Он порекомендовал обоим обратиться к семейному психологу и направил их к Мириам Варшауэр.

В течение следующих нескольких недель Данте и Дэррил провели несколько сеансов у Варшауэр, но всё было без толку. Когда Данте узнала, что Дэррил тайно звонил Варшауэр в одиночку, она подумала, что медицинское сообщество ополчилось против неё и встало на защиту Дэррила. В частности, она заключила, что эта женщина-психолог полностью встала на сторону Дэррила, и решила обратиться к другому психологу. Она больше не в состоянии жить с Дэррилом. Данте записалась на приём к Джеку Нейхаусу — психологу, которого порекомендовал ей доктор Шпиц.

В течение января и февраля Дэррил продолжал сеансы у доктора Шпица и постепенно рассказал, что страдает из-за утраченной любви. Как оказалось, Дэррил сожалел о разрыве с Лизой и по-прежнему испытывал сомнения по поводу первого развода. Он считал, что, возможно, совершил ошибку. Ситуация осложнялась тем, что он очень обижался на непонимание со стороны детей и был просто опустошён из-за испорченных отношений с сыном Джоном.

Дэррил также признался, что испытывает определённые проблемы с потенцией и стеснялся спать с Данте. Когда они угрожали друг другу разводом, Данте однажды намекнула, что всё расскажет его коллегам. Он боялся того, что она расскажет о его пошатнувшемся финансовом состоянии, о тяге к спиртному и угасших сексуальных способностях. Они договорились расстаться, Данте была согласна на алименты от 2000 до 3000 долларов в месяц, а Дэррил уже не хотел расторгать брак.

Временами он казался испуганным ребёнком. Он утверждал, что любит жену, свой дом. Ему не хочется терять всё, снова разоряться на адвокатов. Последний развод обошелся Суториусу в 68 тыс. долларов судебных издержек, которые он по-прежнему выплачивал.

— Как насчёт антидепрессантов? — предложил доктор Шпиц. — Вижу, вы подавлены и плачете.

Дэррил сказал "нет". Он не хочет, чтобы лекарства мешали его практике. Но затем, когда после серьёзной ссоры с Данте его реально трясло в коридоре у операционной в "Bethesda North", хирург согласился начать с небольшой дозы эффексора. Он понял, что личный стресс и напряжённость только усугубляют семейные проблемы, и доктор Шпиц убедил его, что этот новейший химический антидепрессант обязательно поможет.