— Зови меня Салли, — сказала Делла сестре. Две девочки играли с куклами, и эти слова раздались как гром среди ясного неба. — Меня зовут Салли, и я не отвечу тебе, пока ты не назовешь меня по имени.

— Я не хочу сейчас играть в эту игру, — возразила Донна.

— Деллы сейчас здесь нет. Здесь я, и меня зовут Салли.

— Хорошо, Салли.

— Так-то лучше. А теперь пойми, что тебе придется заплатить за то, что рассказала маме о монстре.

— Но я ничего ей не рассказывала.

В 50-е годы, когда Делла росла, Вестерн-Хиллс был типичным американским пригородом — изолированным, очень консервативным и считавшим себя особенным. Здесь каждый гордился тем, где живёт; район был в основном немецким, и здесь было множество семейных предприятий с такими названиями, как "Мясо Васслер" и "У Гумберта". Забудьте о Цинциннати с его перцем чили; тутошние жители больше любили сосиски, говяжью вырезку и пастрами.

Когда Делла ходила в начальную школу Лурдской Богоматери, семью Мелло знали все соседи по простой, обсаженной деревьями улице. Они купили небольшой кирпичный дом на Мунридж-драйв, рядом с общественным бассейном. Это были в основном спокойные времена; тогда поступало сравнительно мало полицейских отчётов, и убийств было совсем немного, хотя и случилось одно ужасное преступление, так и оставшееся нераскрытым — по соседству убили целую семью. Семья Брикка приобрела довольно дурную славу в Вестерн-Хиллз.

Так случилось, что жертвы жили всего в двух шагах от Деллы, и той нравилось пугать Донну их убийством — говорить, что это сделала она; её это дико веселило. Ей нравилось нагонять на сестру страху, особенно когда нужно было заставить Донну держать язык за зубами. Когда они были маленькими, Делле не хотелось, чтобы история о монстре вышла наружу. Донна не должна была никому об этом рассказывать.

Но Донна всё равно была слишком напугана, чтобы говорить о монстре — она боялась, что мать рассердится, поэтому она ничего не сказала об этом Ольге. Ольга и теперь настаивает, что Донна всё придумала, что в Норвуде никогда не было странного жильца, что воспоминания Донны — это смесь сновидений и галлюцинаций. Если бы к её девочкам кто-то приставал по ночам, Ольга уверена, что знала бы об этом.

Тем не менее, Донна вспоминает, что у их квартирантки был парень, который пробирался к ней поздно ночью, и помнит, что очень боялась этого мужчину и спала, накрывшись с головой одеялом, боясь, что появится монстр и унесёт её наверх.

Чем чаще Делла исчезала из комнаты, тем больше Донне хотелось рассказать об этом маме, но Делла угрожала ей, а временами доходило до рукоприкладства. Донна говорит, что по крайней мере однажды Делла пыталась задушить её, чтобы заставить заткнуться. Когда это не сработало, она прибегла к тактике молчания.

— Она не разговаривала со мной три дня, — вспоминает Донна. — Я ходила за ней по пятам, а она полностью игнорировала меня: не играла со мной, не отвечала мне, когда я с ней разговаривала.

Воспоминания Шерил о семье Мелло кажутся настолько разными, что кажется, будто девочки росли в двух совершенно разных мирах.

У Шерил остались воспоминания о походах и хула-хупах, она вспоминает, как девочки носили одинаковые накрахмаленные наряды и ходили в церковь по воскресеньям. Она помнит, как смеялась вместе с сёстрами над строгими правилами матери.

Она ничего не слышала об угрозах Деллы ножницами, о собаке с выколотыми глазами, а историю о монстре сверху считает "абсолютно безумной".

— Я одевала девочек совершенно одинаково. У всех трёх были одинаковые маленькие накидки, одинаковые платьица, — говорит Ольга. — Но, конечно, когда Делла выросла, она всем рассказывала, что я так делала только ради собственного удовольствия.

В детстве девочки Мелло выглядели великолепно; люди останавливались на улицах и глазели. По праздникам они надевали наряды, отделанные мелким жемчугом, и носили модные сумочки с нейлоновыми перчатками. Ольга засняла их всех на 8-миллиметровую плёнку: трёх королев красоты и блудного сына Джина. Они с мужем много раз снимали детей, счастливо качающихся на качелях, в бассейне на заднем дворе и в парках развлечений. Судя по внешнему виду, в их жизни было много ярких моментов, а Делла казалась звездой.

Возможно, это потому, что Деллу считали самой красивой из всех. С натуральными светлыми кудрями и идеальными ямочками на щеках, она привлекала к себе всеобщее внимание. Но после начальной школы внешность девочки стала меняться: волосы потемнели, стали почти полностью каштановыми, и это было для неё неприятно. Вступив в период подростковой неловкости, она по-прежнему считалась хорошенькой, но Донна уже привлекала к себе больше внимания, как и Шерил, с чем Делла просто не могла смириться.

— Она говорила мне, что хочет быть единственным ребёнком в семье, — вспоминает Ольга, — а я объясняла, что дети нужны друг другу.

Но Делла не понимала. К тому времени, как она перешла в шестой класс, у неё начались неудачи в школе, поэтому Ольга перевела её в Академию Матери Милосердия. Обучение там стоило неподъёмно дорого, но Делла была старшей; ей нужно было подавать пример остальным.

— Делла училась в академии, — жалуется Ольга, — но совершенно этого не ценила. Ей это было ненужно. Она ничего не делала. Ей просто было всё равно.

Даже в детстве Делла была жадной. Ей хотелось всеобщего внимания, чтобы с ней обращались как с принцессой, и хотелось добиваться своего. Не получая желаемого, она протестовала пассивно-агрессивным поведением. Например, за обеденным столом она хандрила и ела медленно и лениво. Все за столом уже закончили, а Делла ещё час сидела и просто ковырялась в еде.

Ольга всегда считала, что Делла так увиливает от мытья посуды, поэтому это стало источником постоянных ссор. Какую бы работу по дому ни поручала ей Ольга, Делла всегда пыталась отвертеться. Став старше, Делла стала насмехаться над матерью за её рабочие привычки; она считала, что Ольга слишком привязана к домашним обязанностям и ведёт себя дома, как сержант-строевик. Ольга была рабочей лошадкой, и Делла ясно давала понять, что не принимает её ценностей.

— Я никогда не стану работать, как ты, — сказала ей Делла. – Никому не нравится работать. Не говори мне, что кому-то нравится работа.

— Я счастлива, когда работаю, — настаивала Ольга. — Когда я чего-то добиваюсь, мне становится лучше.

— Это просто глупо.

— Просто помой посуду. Если хочешь есть, то нужно работать. Такова жизнь.

— Вода слишком горячая.

Сколько бы Ольга ни пыталась увлечь её, Делла была не из тех, кто пачкает руки. Она предпочитала весь день сидеть перед телевизором, чем и занималась большую часть времени.

Всю жизнь Делла увлекалась телевизионными персонажами; для неё они были реальнее, чем близкие родственники. Делла жила благодаря телевизору и хотела вырасти такой же, как те богатые леди, которых видела в мыльных операх и ситкомах.

В детстве Делла носила платья от Ширли Темпл и хотела сниматься в местном детском шоу. В молодости она причесывалась, как Фарра Фосетт, и подражала таким телевизионным сучкам, как Эрика Кейн. Между браками она увлекалась телевизионными метеорологами и новостными ведущими. Предположительно в какой-то момент она встречалась с ведущим ток-шоу Джерри Спрингером, в те дни ведущим из Цинциннати. Она всегда этим хвасталась.

Джерри Спрингер

Сообщается, что её и Спрингера видели вместе в паре популярных мест Цинциннати, модных местечек на горе Адамс и горе Лукаут, но официально Спрингер отрицает, что был с ней знаком. Джерри сказал местным репортёрам, что едва помнит её имя. Но для Деллы связь с ним была реальной, по крайней мере, в её голове, будто он был частью её самой.