Это было не так вкусно, как чистая вода, но оказалось более питательным. Хурма должна была поскорее стать большим деревом, чтобы радовать мальчика для того, чтобы тот приходил чаще.

Прошло еще какое-то время, и мальчик вернулся и вновь закопал тельце под хурмой. Жадно впитывая все соки, хурма разрослась в ветвистое двойное дерево. Брат-хурма и сестра-хурма с нетерпением ждали, когда, наконец, вернется мальчик. И однажды он пришел и срубил хурму.

Но сознания, сформированные ростками хурмы, не погибли, оставшись воплощенными в дереве. Сестрица-хурма стала зеркалом, а братец-хурма — лестницей. День ото дня они продолжали наблюдать за жизнью мальчика, и сестрица-хурма все отчаяннее желала стать человеком.

Однажды мимо путешествовал заклинатель. Посмотревшись в зеркало сестрицу-хурму, он прочитал ее желание. Обычно заклинатели уничтожают духов, слишком близко подобравшихся к людям, но этот подал ей руку. Сестрица-хурма взяла его за руку, прошла сквозь зеркало и воплотилась в человеческой форме. Тогда заклинатель сказал, что она может жить как человек, пока никому не вредит, но, если она когда-нибудь навредит людям — он вернется и уничтожит ее.

Так сестрица-хурма притворилась человеком и вышла замуж за подросшего мальчика. Они счастливо жили вместе, но однажды мальчик разбил зеркало. Теперь сестрица-хурма не могла вернуться в мир духов. А мальчик увидел свое отражение в осколках, и его дух исчез из мира людей. Только брат-хурма остался в обоих мирах, вынужденный наблюдать за их несчастьем.

— Душа мальчика переместилась в мир духов, а тело со временем сгнило. Чтобы не дать духу Энь Дао исчезнуть окончательно, сестрица-хурма придумала способ отбирать у сильных людей духовную энергию и напитывать ею Энь Дао. Она могла отправить духовно сильных людей через завесу, но сама пересечь ее не могла. Других людей она сперва не убивала, но начали распространяться слухи, что на постоялом дворе пропадают люди, и это вызывало ненужные беспокойства. Тогда она стала убивать людей. Темная энергия их несправедливой смерти окутала ее, души жаждали отмщенья, и, чтобы стать сильнее и справиться с этим, ей пришлось съесть их тела. Тогда же она и решила использовать человеческую кожу для того, чтобы объединить два мира воедино. Можно сказать, что темная энергия окончательно свела ее с ума.

Мне пришлось наблюдать за ее падением. Чтобы с Энь Дао не произошло то же самое, я прятал души умирающих с этой стороны людей в куклы. В какой-то момент наше существование превратилось в агонию. Мы продлевали жизни друг друга слишком большой ценой. Я стал с нетерпением ждать, когда же заклинатель вернется и исполнит свое обещание. И вот этот день настал: ты наконец-то здесь.

— Я? — переспросил Шен.

— Да. Сестрица-хурма не узнала тебя, потому что давно не видит ничего, кроме своего желания. Я же сразу понял, хоть ты и изменился.

Снова его настигают последствия поступков оригинального Шена.

— Нам всем пора покинуть этот мир, — произнес брат-хурма.

Он не имел человеческой формы, Шен все это время будто слышал голос в своем сознании, ощущая себя стоящим у лестницы и держащимся за перила, и вместе с тем словно видел перед собой пустое пространство и раскидистое дерево с двойным стволом и переплетенным корнем. Когда-то два ростка хурмы выросли в прекрасное дерево.

— Где призрак, что был со мной?

— Энь Дао хотел поглотить его, но я отвлек его. Призрак спрятался в фарфоровую подушку.

Шен заморгал, возвращаясь в реальность.

— Кого ты закопал во дворе под хурмой? — спросил он, глядя на Энь Дао.

— Что? — пораженно переспросил тот.

— Должно быть, несколько лет прошло. Так кто это был? Кого ты убил?

Энь Дао нахмурился.

— Это были мои дети. Имею право, ясно? Новорожденные мертвые младенцы!

— Что ж, если бы они родились мертвыми — то такова была бы воля небес и им незачем было бы таить обиду на этот мир. Но их рвущаяся наружу обида была так велика, что исказила энергию дерева хурмы, под которым они были закопаны, впиталась в корни и расползлась по древесине. Вероятно, в детстве в тебе был неплохой потенциал для становления заклинателем, раз тебе удалось заставить ростки хурмы расти гораздо быстрее отведенного срока. Но ты все перечеркнул убийством собственных новорожденных детей.

Лицо Энь Дао исказилось от этих обвинений. Красивый молодой человек стал выглядеть как помешанный.

— Это не моя вина! — выплюнул он. — Все из-за того, что мои родственники не желали признавать меня как главу рода, ведь я сын служанки! Я бы мог спокойно прожить всю свою жизнь, если бы мой отец был бедняком, а не главой богатого рода! Но у моей матери были свои амбиции, и в итоге я остался единственным наследником. Однако даже это не усмирило моих родственников, они требовали поскорее жениться и родить наследника. Они думали, что я слишком глуп, чтобы понять, к чему это приведет! Тогда бы они занялись его воспитанием, а меня бы просто убили! Я не мог отказаться в открытую, но и позволить ребенку родиться тоже не мог! Когда срок подходил, я всего лишь давал жене снадобье, провоцирующее выкидыш! Это не было больно для них! Они даже не родились на свет!

— Ты правда веришь, что это было совсем не больно? — с презрением спросил Шен.

— Я должен был спасти свою жизнь!

Шен помолчал и предположил:

— Полагаю, ты сделал это дважды.

— Моим родственникам не хватило одной попытки, и они заставили меня взять вторую жену. Они угомонились только после того, как обе жены умерли вскоре после родов: первая покончила с собой, а вторая жена скончалась от горя. Тогда все решили, что на мне проклятье, и никто больше не хотел выдавать за меня своих дочерей.

— А потом ты срубил хурму и встретил госпожу Лань, — подсказал Шен.

— Да, — голос Энь Дао потеплел, во взгляде, устремленном вдаль, промелькнула нежность. — Я влюбился в нее с первого взгляда и женился вопреки желанию своих родственников. Она сказала, что не сможет дать мне наследника, и это меня полностью устраивало! Мы жили так счастливо, пока я не разбил зеркало.

Шен на мгновение вновь сжал руку на перилах и негромко произнес:

— Верни мне тех, кого забрал.

Сказав это, он стал медленно спускаться, аккуратно обходя трещину в лестнице.

— Что… Что происходит? — напряженно спросил Энь Дао.

В руки Шена опустилась фарфоровая подушка. Сжав прохладную гладь, он тут же ощутил окутывающее его тепло родной души.

— Ты еще у меня получишь! — с облегчением прошипел Шен, приблизив губы к подушке.

— Я научился вселяться в предметы, — отозвался Муан, и для Шена это прозвучало будто подушка научилась говорить. — Я молодец.

Шен вздохнул.

— Конечно, ты молодец, — тихо произнес он, и только сейчас старейшина пика Славы обратил внимание на то, как бережно его пальцы держат подушку.

Ю Си спустился вслед за Шеном и покосился на подушку в его руках, не произнося ни слова.

Появляясь друг за другом, сперва Эра вышибла дверь и вывалилась из кладовой, затем у зеркала возник Ал с большим мешком, в который методично запихивал куклы.

Последним в общем зале появился Ер. И от него расползалась Глубинная тьма.

Оказавшись ближе всех к Еру, Энь Дао почувствовал, что не может ни двинуться, ни вздохнуть. Он выпучил глаза, с потрясением глядя на Шена, словно надеясь, что тот протянет ему руку.

Шен действовал быстрее, чем думал: метнувшись к Муан Эре, он обхватил ее за талию и буквально поднял в воздух, рванув вместе с ней с постоялого двора. Выбежав на крыльцо, он с силой оттолкнул ее, и девушка пролетела еще несколько метров, прежде чем упасть на землю. Туман тут же забрал все звуки, и подскочившая на ноги Муан Эра никак не могла сориентироваться и понять, в какой стороне остался постоялый двор.

Вбежав обратно, Шен чуть не столкнулся с Алом.

— Шен, я… — начал парень, но тот перебил его и, уклонившись в сторону, толкнул в плечо: