— О, Мадонна, — смеялась Бьянка, — ведь когда-то подобная трапеза считалась праздником, Алонсо, — она сияла от радости, не смотря на усталость после длинной прогулки, которая заявила о себе, когда девушка приземлилась на жёсткий стул.

— Иногда бывает приятно вспомнить, с чего всё начиналось. Согласись, хорошего было немало.

— Да, — протянула Бьянка. — Последнее время я всё больше смотрю на нашу жизнь иначе. Сегодня, к примеру, человек, у которого с детства было всё, чего он пожелает, признался, что завидует мне, — она замолчала, когда официантка поставила перед ними тарелки.

— Ты спишь с ним? — спросил Алонсо напрямую, закидывая в рот внушительных размеров кусок котлеты.

Бьянка поперхнулась и пользуясь этим, её спутник крикнул, чтобы принесли вина.

— Ты что такое говоришь? — возмутилась она. — Это не должно тебя касаться, — она нахмурилась.

— Прости, но я правда не думал, что ты так отреагируешь. Взрослый мужчина и молодая женщина путешествуют вместе. Само собой напрашивается…

— Нет, не напрашивается! — остановила она его. — Он помог мне, я помогла ему — вот и всё. Между нами ничего нет, — аппетит пропал и девушка отложила вилку.

Алонсо взял её за руку и прижался губами к тонким пальцам со всей нежностью.

— Дорогая моя, — проговорил он. — Как же я рад. Я полагал, этот тип дорог твоему сердцу и тебе пришлось переступать через себя, чтобы подыграть мне, — мужчина заговорщически улыбнулся.

Бьянка взглянула на него в смятении.

— Ты вёл себя так уверенно — ни один мускул не дрогнул, — начала она. — А если бы вместо меня был кто-нибудь беспристрастный? — она подняла свой бокал и сделала глоток.

— В деле торговли искусством всегда есть место сомнению, и покупатель должен это понимать, — Алонсо тоже отпил вина. — Здесь, как и в других делах, меня выручила непоколебимая уверенность в правоте моих слов, даже если это и не совсем так.

— Убалтывать ты всегда умел, — Бьянка облокотилась на стол. — Где ты вообще нашёл эти картины? — осторожно поинтересовалась она.

— Я говорил правду. Эта мазня хранилась на чердаке одной усопшей вдовы. Но я слукавил — мы не были знакомы. Мой друг снимал у неё комнату и, решив, что меня смогут заинтересовать её скоромные пожитки, предложил покопаться на чердаке, пока наследники не нагрянули.

— А документ?

— Не отличишь от настоящего, правда? — Алонсо самодовольно улыбался. — Помнишь Маурицио?

— Ури? — Бьянка оживилась.

Мужчина кивнул.

— Он был карманником много лет, но после очередной отсидки решил взяться за ум и работать по-крупному. У него золотые руки и потому язык не поворачивается назвать его фальшивомонетчиком. Но ты же сама видела. То, что он делает — вершина искусства. Даже оригинальные деньги и государственные печати не могут похвастаться безукоризненностью линий и тонкостью деталей, — мужчина сделал паузу. — Я постоянно говорю ему: «Твои работы так прекрасны, Маурицио, что рано или поздно ты на этом попадёшься. Ты делаешь слишком хорошо». Когда я прошу, чтобы он скривил пару-тройку линий, он отказывается. Этот человек не умеет халтурить в отличие от ремесленников нашего монетного двора.

— Надо же, — протянула Бьянка. — Эта бумага меня сразу смутила, — продолжала она. — Будь она оригинальной ты бы сразу показал её нам и не прятал за подрамником.

Алонсо развёл руки в стороны.

— Вы тоже были не слишком честны со мной. Думаешь, я не видел, как ты побагровела, когда он назвал тебя экспертом по живописи?

Бьянка не смогла сдержать улыбку.

— Джон мог меня хотя бы предупредить, но его можно понять. Если бы он заявил тебе: «Знакомьтесь, это учительница из сельской школы», ты бы не воспринял его всерьёз.

Они выпили ещё по глотку вина. За окном темнело, и дремота начинала наваливаться на девушку. Она зевнула, прикрывая рот рукой.

— Все врут, Бьянка, — серьёзно проговорил Алонсо. — Я больше не Алонсо Инноченти, а ты — не эксперт из галереи. Картины не имеют ничего общего с Боттичелли, а мы не сможем вернуть прошлое, как бы ни радовались сейчас нашей встрече.

— Алонсо, — начала она.

— Алессандро, — поправил он её. — Знаешь, почему я сменил имя на самом деле? Не из-за фамилии, которую никто не воспринимал всерьёз, нет. Меня очень сильно подставили три года назад, и я скитался в изгнании, не имея возможности вернуться домой. Тогда я составил план возвращения и решил для себя делать только то, что выгодно мне, поступать с ними всеми также, как поступали со мной.

— Но тебе не кажется, что так ты уподобляешься тем, против кого боролся?

Неудобный вопрос ничуть не смутил парня.

— Никто не становится богатым, оставаясь честным перед собой и людьми, Бьянка. Я отличаюсь от них хотя бы тем, что они — буржуи, родившиеся с серебряными ложками, а я — капиталист, который сам всего добился и создал репутацию своим трудом. Большей части из тех, с кем я имею дело, не знакомы лишения и нищета. Они никогда не голодали и получали всё, что хотели по щелчку пальцев. Они безжалостны, эгоистичны, а ещё они врут всегда и всем. Твой Коул — не лучше остальных.

— Он не мой, — воспротивилась девушка.

— Это не важно. Важно лишь то, что если тебе кто-то дорог, с ним всегда нужно быть честным, — он облокотился на стол и посмотрел ей в глаза. — Завтра после сделки я сяду на корабль и отправлюсь в Америку.

— У тебя там дела?

— Пока нет, но они обязательно появятся, — Алонсо поднял бокал. — Придёшь меня проводить?

— Я не выдержу этого снова, — Бьянка улыбнулась и тоже подняла бокал. — Мы уже расставались.

— И тогда я пообещал, что мы обязательно встретимся. Заметь, обещание выполнено.

— Это случайность, — Бьянка, разморённая вином и духотой таверны, сидела, подперев голову рукой. Она с нежностью глядела на своего спутника.

— Ты устала, — сделал вывод мужчина. — Хочешь посмотреть, где я живу? Приглашаю тебя в гости, — он уже не стеснялся своих намерений, лаская девушку взглядом.

Бьянка, осмелевшая от хмеля, нежно провела пальцами по его руке.

— Нет, Алессандро, спасибо. Лучше проводи меня до гостиницы.

Он не стал настаивать и, бросив на стол внушительную горсть монет, поднялся со своего места. Друзья взялись за руки и, наслаждаясь вечерней прохладой, зашагали по улице в сторону центральной площади. Они продолжали говорить о прошлом, настоящем, о планах на будущее и незаметно для себя, Бьянка поняла, что ей хватило этой встречи. Алонсо то ли в шутку, то ли из соображения нежных чувств намекал ей на совместную поездку с ним в Америку, невзначай прижимался к девушке и при любой удобной возможности норовил обнять. Его поведение можно было списать на типичную для итальянцев эмоциональность, но девушку это ничуть не волновало. Она осознавала, что Алонсо остался для неё в прошлом и завтра на пристани она точно будет грустить, и скорее всего даже расплачется, но не от расставания с любимым, а от прощания с прошлым теперь уже навсегда и без надежд на новую встречу. Никаких чувств, кроме тёплой товарищеской привязанности к Алонсо в ней не осталось, поэтому, когда они предусмотрительно остановились за пару домов от гостиницы, она с лёгкостью поцеловала щетинистую щёку, поблагодарила друга за вечер и направилась к себе. Ей было так легко и хорошо на душе, что, казалось, ничто не сможет испортить этот день.

Бьянка взбежала по лестнице, преодолела коридор и, напевая песенку про счастливую сиротку, получившую один сольдо от богатого господина, толкнула дверь своей комнаты. Она не спешила переодеваться. Кое-что нужно было проверить и от нетерпения чесались руки. Девушка подошла к комоду, на котором лежало несколько газет, сгребла их все и разложила перед собой на столе у окна. Требовалось найти кое-что, и она начала поиски. Много времени они не заняли. Обнаружив то, что её волновало, Бьянка некоторое время неотрывно смотрела на страницу, изучая маленькую колонку в конце. Затем она вынула из ящика стола ножницы и аккуратно вырезала ровный прямоугольник с текстом. Покопавшись в столе ещё, она нашла стопку бумажных конвертов, после чего достала один, чтобы запечатать в него вырезку.