— Будьте осторожны, — сказал он напоследок. — Берегите себя. Я вас жду.

— Доктор Хьюго, простите меня! — Адалин не выдержала и расплакалась.

— Ну, хватит, хватит, — успокаивал он её. — Ты не виновата, это было их решение. Всё, надо ехать, — он перевёл взгляд на главного сопровождающего, которому явно не терпелось отправиться в дорогу. Доктор помог девушкам устроиться и не уходил со станции до тех пор, пока экипаж не скрылся из виду.

Всю дорогу девушки молчали. Адалин ощущала укоризненное напряжение и старалась не вызывать разговора, ожидая потока упрёков со стороны подруги в свой адрес. Она смотрела в окно на пасмурный майский пейзаж, который в этот период легко можно было спутать с картиной ранней осени. Со всеми остановками и непредвиденными задержками дорога заняла день. А когда за окном совсем стемнело, и вдали замаячили редкие костры, экипаж наконец-то прибыл к назначенному месту. Адалин и Патриция, с трудом разгибая спины, выбрались из кареты, прилагая немало усилий к тому, чтобы удержаться на затёкших ногах. Чтобы размять уставшее от изнурительной тряски тело, Пати позволила себе потянуться. Когда через секунду она услышала характерный присвист кого-то, кто остался незамеченным в темных кустах, она хмуро свела брови и процедила сквозь зубы, обращаясь к стоящей рядом подруге.

— Я уже говорила, что ненавижу тебя?

— Мне хватает и того, что я сама себя ненавижу, — горестно ответила Адалин.

Утро Бьянки Инноченти обычно начиналось с искреннего желания поспать ещё немного в тот момент, когда первые петухи сообщали о том, что пора собираться на работу. Она нехотя поднималась, проводила все свои утренние приготовления, убиралась на кухне и готовила завтрак, а ко времени выхода из дома, окончательно взбодрившись, летящей походкой шла по направлению любимой школы. К сожалению, ничто не вечно и эту ежедневную рутинную идиллию в один прекрасный день вероломно нарушили. Бьянка открыла глаза. Вот уже месяц, как она вставала раньше местных петухов потому, что господину Джону Коулу приспичило строить в деревне кирпичный завод, а также дома для рабочих. Нет, конечно, идея была прекрасная и расчёт дальновидного торговца был понятен. Ко всему прочему сотрудники школы Кэтлуэлла должны были быть благодарны ему за детей рабочих, которые придут учиться в следующем году, за матерей, жён, сестёр и дочерей рабочих, некоторые из которых придут учить детей в следующем году. Они должны были быть благодарны ему, но в половине шестого утра тем из них, кому не повезло проживать возле стройки, хотелось задушить подушкой господина Джона Коула — благодетеля и спасителя всех, кого обуяла нужда.

Бьянка под гул строительных машин поднялась с постели на автомате. С трудом нащупав тапочки под кроватью, она встала и нетвёрдой походкой зашагала к умывальнику. В надтреснувшем зеркале девушка увидела нечто жалкое с тёмными кругами под веками в цвет глаз и с всклокоченной шевелюрой, которая вряд ли бы поддалась расчёске с первого раза. Она умылась. Окончив все свои утренние обязанности, под стук и грохот строительных машин она вышла из дома, попрощавшись с Вивьен, и нетвёрдой походкой зашагала в сторону школы.

Сотрудники школы последние два месяца не желали друг другу доброго утра. Видя измождённые недосыпом лица, они сочувственно переглядывались, кивали и шли пить чай, кофе или, в случае с мистером Сэлуэллом, чего-нибудь покрепче.

В тот день у Бьянки ожидалось два урока с небольшим перерывом. Девушка твёрдо решила для себя после первого занятия приткнуться где-нибудь в подсобке и поспать там, иначе на следующем занятии она рисковала свалиться на полу у доски прямо во время лекции. К сожалению, не она одна была такая умная. Придя после урока в заветную комнату, она обнаружила там учителя физкультуры, мирно посапывавшего на стареньком диванчике. Сквозь волну подступившего негодования она и впрямь отметила сходство Джорджа с Марсом на картине Боттичелли. Хмыкнув, Бьянка вернулась в коридор. Оставался ещё один вариант — устроиться в классе изобразительных искусств на кушетке для натурщицы, чью роль она же за неимением других желающих чаще чего и выполняла. Конечно, задрапировавшись перед этим от макушки до пяток. Урока не было. Бьянка, пользуясь случаем, нашла для себя удобное положение на изогнутой койке, после чего немедленно заснула.

Ей неизвестно было, сколько времени она проспала, в тот момент, когда её разбудил приглушённый шёпот. Бьянка разомкнула веки и повернула через плечо голову на звук. К своему неловкому удивлению, она обнаружила, что прямо возле неё за первой партой сидели двое. Сначала ей показалось, что это были кто-то из учителей вместе с кем-то из младших учеников. Приглядевшись, она поняла, что не знает девочку, которая смотрела на неё с добродушной улыбкой. Мужчину, сидевшего с ней рядом, она узнала сразу.

— Доброе утро, мисс Инноченти, — поздоровался Коул.

Бьянка неловко развернулась и сев на край кушетки, судорожно растёрла заспанное лицо руками. Ей снова требовалось умыться и причесаться.

— Здравствуйте, Джон. Вы что-то рано сегодня, — проговорила она голосом замученного грузчика, только что пришедшего со смены.

— У вас всё хорошо? — спросил мужчина, сидевший немного в развалочку за столом, предназначенным для людей явно ниже его ростом.

— Да, всё замечательно, — выдала Бьянка довольно двусмысленным тоном. — Она вопросительно взглянула на девочку.

Коул проследил за её взглядом.

— Это Софи — моя племянница. Я взял её с собой, чтобы дома не скучала.

— Здравствуй, Софи, — Бьянке стало неловко за своё состояние перед этим очаровательным и очень ухоженным ребёнком. Она невольно попыталась пригладить взъерошенные пряди, но у неё не вышло. — Вы что же, решили сегодня прогулять школу? — поинтересовалась она.

— Софи не ходит в школу, — пояснил Джон. — К ней приходят учителя. Сегодня я дал им выходной.

Бьянка многозначительно кивнула, находясь где-то очень далеко от образа жизни, при котором учителя сами приходят к тебе домой. Только теперь она сообразила взглянуть на часы. До конца урока оставалось десять минут. Девушка поднялась с кушетки, надела через плечо свою сумку и снова обратилась к гостям.

— Хотите что-нибудь? Может, чаю?

— Можно мне там полежать? — немедленно поинтересовалась Софи, не сводившая глаз со старенькой кушетки, покрытой бархатистой красной тканью.

— Да, конечно, если хочешь, — выговорила Бьянка, не ожидая подобного.

— Дядя, смотри, я богиня Афродита! — девочка прилегла бочком на своё ложе, подложив согнутую в локте руку под голову. — Нарисуй меня! — эта прелестная в своей непосредственности сцена вызвала умиление у девушки. Бьянка стояла и смотрела на всё происходящее с улыбкой человека, растроганного до глубины души.

— Мисс Инноченти, вы мне не дадите лист бумаги? — обратился к ней Джон.

Бьянка перевела на него недоумённый взгляд.

— Вы что, действительно будете рисовать? — просила она.

— Дядя у меня художник. Он такие картины рисует! — восторженно прозвенел детский голосок.

Бьянка, сохраняя в глазах удивление, подошла к дальнему шкафчику, вынула оттуда пару листов бумаги и карандаш. Подойдя к столу, она положила всё это перед Джоном и села рядом с ним туда, где минуту назад восседала девочка. Она принялась с интересом следить за тем, что будет происходить дальше.

— Замри, — скомандовал Джон. Софи перестала ёрзать и с серьёзным выражением лица приняла позу, подобную тем, что видела на картинах в музеях, куда изредка ходила с дядей. Рука Коула ловко и довольно скоро расчертила направляющие на бумаге. Через минуту в штрихах стали узнаваться глаза и маленький вздёрнутый носик, рука, линия ног, покрытых тканью белого платьица. Ещё пара минут понадобилась мужчине для наложения теней и создания объёма. Штрих, ещё штрих и всё было готово.

Бьянка следила за его движениями, как заворожённая. Когда работа была закончена, она в изумлении переводила взгляд с девочки на рисунок и обратно на девочку. Джон был доволен, но не столько рисунком, сколько тем эффектом, который его манипуляции произвели на Бьянку. Он опёрся локтём о стол, запустив тонкие пальцы в волосы и взглянул на девушку.