— Ну, у тебя же тоже нет, — рассмеялась девушка, уходя от ответа. — Если честно, я не хочу замуж. Мне всегда хотелось посвятить себя работе — преподавать в школе или водить экскурсии в Галерее Уффици. Мне кажется, семья забрала бы всё время, и я закисла бы в четырёх стенах. Тем более, у меня никогда не было перед глазами примера нормальной семьи и как быть матерью, я не знаю.

— Я видела столько женщин, которые рожали в первый раз, — отвечала Адалин. — Они были напуганы не столько болью, сколько неизвестностью, что будет с ними дальше. Но когда ребёнок появлялся и мать брала его на руки, происходило волшебство — иначе не назовёшь. Они пережили вместе эту пытку, чтобы стать друг другу ближе и дороже всех на свете, — некоторое время девушки шли молча. — Но я тоже замуж не выйду, — заключила Адалин.

— Уверена, тебя не раз звали.

— Бывало, — коротко ответила девушка. — Мне предложили поступать в университет в этом году, — она серьезно взглянула на подругу. — Никогда не думала, что женщине позволено будет учиться наравне с мужчинами.

— Я за тебя безумно рада! Но мне кажется, тебе будет непросто выдерживать натиск поклонников. Там же одни парни.

— Или пренебрежение в смеси с высокомерием. Попробую. Всё когда-то случается впервые, — она пожала плечами.

— Скажи Адалин, — Бьянка задумчиво склонила голову на бок. А у человека могут быть жёлтые глаза?

Адалин вопросительно взглянула на девушку.

— Что ты имеешь в виду: белок или радужку?

— Радужку.

— Это большая редкость, но такое бывает. Тут либо особенность пигментации, либо нехватка витаминов. А почему ты спрашиваешь?

— Да так, сон странный приснился, — она нахмурилась. — Мне страшно. В голове не укладывается, как можно не помнить часть своей жизни?

— Понимаю тебя. За всё время, что я работаю с отцом, сталкивалась только с полной потерей памяти у людей. И то у глубоких стариков. Один каждый день заново знакомился со своими родными, а другой просто не понимал, что происходит и кто окружает его, всего боялся и плакал… Профессор говорит, у тебя есть шанс вспомнить прошлое. Возможно, для этого придётся вернуться в столицу. Но пока не думай об этом. Тебе нужно выздороветь, — Адалин аккуратно подхватила Бьянку под здоровую руку.

— У вас здесь так хорошо, — девушка вдохнула полной грудью. — Никуда не хочу уезжать.

— Оставайся! Нашей школе как раз нужны учителя.

— С провалами в памяти? — Бьянка рассмеялась. — Буду лекцию читать и забуду что-нибудь. Позора не оберусь.

— Перестань. В любом случае думать об этом ещё рано, — Адалин вскинула голову и посмотрела на небо, которое покрывалось дымкой. — Думаю, нам пора возвращаться, если не хотим попасть под дождь.

Спустя чуть меньше месяца, Дугласа выпустили из тюрьмы. Могли, конечно, и раньше, но пока выясняли, разбирались, заполоняли отчёты и декларации, потом день Святого Варфоломея выбил полицейских из рабочего состояния на некоторое время. В итоге бедолага всё же оказался на свободе и за него следовало порадоваться. Все в доме на окраине города радовались. Женщины плакали от счастья и забрасывали Дугласа вопросами. Тот, оголодавший и уставший, ел как не в себя и с набитым ртом рассказывал, что с ними со всеми делали, как допрашивали. В конце концов выяснилось, что задержанные больше просто сидели за решёткой и до них никому не было дела. А допросы велись больше для галочки.

С работы парня уволили, точнее прогнали шумно и с позором. Дуглас уже много раз обещал начальнику станции больше не ввязываться в драки и не подвергать себя опасности, но как выяснилось, слова не сдержал, отчего пару дней станция перебивалась без механика, пока ему не нашли толковую замену. Начальник долго жалел несчастного. Он знал, что Дуглас — единственный кормилец в семье и терпел его революционные выходки, но всему когда-нибудь наступает предел. Теперь уставший, заметно похудевший, обросший волосами и бородой безработный парень сидел на кухне вместе с Лорой и пил чай. Родственницы уже заснули и можно было обсудить всё без лишних вздохов сочувствия.

— Молодец, что ушла оттуда, — Дуглас отпил из жестяной чашки, со стуком возвращая её обратно на стол.

Лора потупила взгляд и, не желая поддерживать болезненную тему разговора, сменила её.

— Я ходила на собрание!

Дуглас подался вперёд, внимательно вглядываясь во взволнованное лицо девушки, пока она пыталась изобразить на нём воодушевление.

— Что за собрание?

— Нашла у тебя на столе буклет, — она вынула из кармана сложенный затертый листок. — Женщины за равноправие. Мне понравилось.

— Я знаю их, толковые девчонки. Они уже давно подготовили свою политическую программу, предложения социальных обновлений. В основном касаемо равноправия полов, но и общие положения неплохие. Многие парни сочувствуют им и поддерживают, но вряд ли в ближайшее время они смогут пробиться в парламент. Они только называют себя партией, официально они — просто собрание идейных.

— Я пообщалась с некоторыми из них после заседания. Мне предложили вступить. Они помогают с трудоустройством. Возможно, смогу вернуться в прачечную, — Лора замолчала и поднесла свою чашку к губам.

Дуглас, конечно, был простоват и необдуманно пылок в своих устремлениях, но он не был глупцом. Встретив Лору на крыльце дома, он почти сразу обратил внимание на её скованность, на натянутую улыбку, хоть она и была безумно рада увидеть его живым и здоровым. От внимательного взгляда не скрылся почти заживший синяк у основания шеи, который девушка усиленно прикрывала платочком. Изредка во время их разговора он пытался направить его в нужную сторону, но Лора упорно отводила своё повествование от тяжёлой темы, что окончательно убедило парня в правоте зародившихся подозрений.

— В партии много девчонок после гильдии, — прямо заявил он, не сводя глаз с подруги.

— Да, мы познакомились, — Лора уже с трудом удерживала волнение и тяжёлое дыхание.

— Многие из них не успели вовремя уйти, — проговорил он, встав из-за стола и наскоро ополоснув кружку водой из графина. Только теперь Дуглас пожалел о своих словах, не сразу заметив, что девушка затряслась от беззвучного рыдания. Когда он обернулся к ней, Лора сидела, закрыв лицо руками. Парень бросился к ней, упал на колени, обнял за ноги и прижал их к себе. Он шепотом просил у неё прощения, она ничего не отвечала, а только всхлипывала и содрогалась от слез. Когда Лора успокоилась, Дуглас разжал объятия и, глядя прямо в заплаканные глаза, произнёс. — Пора ложиться спать. Мы все устали. Теперь всё будет хорошо.

В окнах дома на окраине погасла последняя лампа и лишь после того, как тишина окутала эти стены, чёрная тень прошмыгнула от крыльца к калитке и скрылась в темноте.

Прошло три дня. Дуглас каждый раз уходил с утра пораньше, как он говорил, на поиски работы, Лора действительно вступила в партию «Женщины за равноправие» и вскоре начала трудиться в прачечной.

Ничто не могло омрачить первый рабочий день — размышляла она, спешно пробегая ранним утром квартал за кварталом. Когда же она вышла на полупустынную улицу, залитую предрассветными лучами солнца, девушка приметила небольшую толпу людей на тротуаре у перекрёстка. Рядом стояла карета скорой помощи и полицейский, который громко выкрикивал то, что часто выкрикивают полицейские в подобных случаях: «Расходитесь. Тут не на что смотреть». Лора подошла ближе. Ей пришлось немного протиснуться через толпу. Но когда она увидела причину важного собрания, то чуть не вскрикнула, закрыв рот рукой. На тротуаре в позе витрувианского человека, раскинув руки и ноги лежал глава торговой гильдии собственной персоной в дорогом костюме, при полном параде и с перерезанным горлом. Четверо санитаров прилагали нечеловеческие усилия, чтобы водрузить это громоздкое тело на носилки с целью увезти его в морг. Склонившись над убитым, рыдала какая-то женщина, из-под шляпки которой выбилось несколько прядей рыжих с проседью волос.