Ушашу понадобилось несколько мощных гребков, чтобы добраться до лодки. Вымотанная шестерка ему даже не удивилась, но и помогать не стала. Он чуть не перевернул шлюпку, пока забирался, и это вывело прочих гребцов из оцепенения. Они послушно отдали ему сразу два весла и перераспределились на оставшиеся. Весла почти без плеска вошли в воду, как в студень, и канат натянулся. Еще гребок, и «Везунчик» дернулся, будто его пнули. С третьим гребком все оставшиеся на корабле дружно закричали – граница, за которой ветер и свобода, стала приближаться. Повторно вопль счастья прозвучал, когда трепыхнулись и наполнились жизнью паруса.

Когда шлюпку подняли, уже никто не кричал, но каждый матрос не преминул выпить с Ушашем глоток прекрасного югового вина из торговых запасов Дариша. Купец не смог отказать Тику, когда тот предложил угостить храбрецов, но потом все же внес в книгу расходов счет на имя хаддора.

«Везунчик» оправдал свое имя. Легкий, но устойчивый ветер понес корабль к берегу, и к вечеру показалась трезубая скала. От Благих Земель Лалу отделяло не больше полусуток пути. Нетерпение грызло ее, казалось, море снова замерло и цель не приближается. Она пошла к Тику, единственному, кто действовал на нее успокаивающе. Хаддор наносил пометки на свою карту, подробную, как знахарская книга с рецептами, где нет свободного места от новых записей.

– Теперь ты понимаешь, почему я сказал, что твоя карта была плохая? – Он горделиво показал ей плоды своих недавних трудов.

– Подумаешь, – буркнула она, – просто моя земная, вот и все!

– Не сердись. Я отметил и течение, и береговую линию, и безветренный кусок. На обратном пути мы постараемся его избежать.

Слова «на обратном пути» опечалили Лалу. Через день-другой она останется один на один со своими безуспешными поисками. И это будет впервые за многие годы, ведь с ней все время кто-то был: Тик, Чигиш, Снег, Мастер Шай, анук, Шурн, Джох… даже Лириш, хоть тот и хотел от нее больше, чем сам собирался дать. Теперь же она ступит на незнакомую землю совсем одна.

– Я не сержусь, – с натугой улыбнулась она и ушла спать.

Дремота милосердно укутала ее почти забытым покоем, и она чувствовала, как уходит напряжение и грусть последних дней. Скрип шагов поначалу не обеспокоил ее, мало ли кто шарахается в ночи. Но этот некто пришел именно к ней. Тяжелая и скользкая рука потрясла ее за голое плечо, и в темноте раздался искаженный голос Ушаша:

– Лала, проснись!

Умиротворения как не бывало. От Ушаша пахло свежей кровью. Казалось, говорит он с набитым ртом, непрерывно втягивая текущую слюну. Лала потянулась за огнем, но Ушаш больно сжал ее запястье.

– Не нужно огня. Вставай и молча иди за мной.

– Почему?

– Услышат. Кое-кто уцелел. Мне некогда было вытаскивать всех крыс из вонючих нор.

Ноги Лалы онемели, а сердце в панике укатилось вниз, но она все же нащупала под подушкой Кинжал Смерти. Витая тяжелая рукоятка согрела окоченевшие пальцы, и Лала спросила уже без дрожи в голосе:

– Ты про пиратов?

– Конечно. Я все слышал. Они думали, что никого нет, а я как чувствовал, задержался у двери. Утром я бы уже не проснулся. А возможно, и ты. – Он снова неприятно втянул слюни.

Лала потерла пальцами рукоятку кинжала, и когда та стала совсем горячей, резко вытащила из-под подушки. В слабом фиолетовом свете она разглядела Ушаша и уронила кинжал. Из оставшегося глаза торчал нож, а то, что он постоянно втягивал во время разговора, оказалось густой темной кровью, заливающей ему рот.

– Я говорил, не нужно огня, – с сожалением сказал Ушаш и резко сдернул Лалу с кровати. – Надо спешить, если мы хотим остаться в живых. Они нас так просто не отпустят, придется вспомнить, что ты Мастер Смерти.

– Где Тик?

– Кишки пытается засунуть обратно. Но на этот раз я не был аккуратным.

Вопль застрял у Лалы в горле. Волна мрачного отчаяния накрыла ее с головой. Все оказалось тщетно. Излечить Ушаша не получилось, и бедняга Тик поплатился за ее самоуверенность. Она со всей силы оттолкнула Ушаша, тот стукнулся о стену и упал.

– Ты безумец! Ты убил моего друга!

– Нет, нет… пожалуйста… я и только я твой друг, я тебя защищал! – Он подполз к ней и вцепился в ноги липкими от чужой крови пальцами. – Я спас тебя, а ты спасешь меня… будешь моими глазами… и моей сестрой… и мамой…

Он заплакал, и Лала с ужасом поняла, что не может больше сопротивляться темному желанию. Она присела на корточки, погладила Ушаша по мокрым липким волосам и одним движением Кинжала Смерти отсекла ему голову.

Сколько она просидела в темноте над обезглавленным телом, Лала не поняла. Вдруг из-за двери раздался стон, и кто-то прошептал ее имя. Она вскочила, но тут же поскользнулась на луже крови, вытекшей из шеи Ушаша. Удар головой оказался слишком сильным, и тьма схлопнулась над ней. А когда слух и зрение вернулись, каюту окутывали рассветные сумерки. Ни тела Ушаша, ни лужи крови на полу не было.

Опасливо, как вор в чужом доме, она вышла из каюты и прислушалась. До нее доносился многоголосый храп, плеск волн за бортом и разговор вахтенных на палубе. Команда «Везунчика» не торопилась просыпаться раньше времени. Никаких следов кровавой расправы. Лала вернулась к себе и достала свиток толкований снов. Отсечь голову тому, кто просит твоей помощи и защиты, означало необходимость держать этого человека при себе, пока он сам не уйдет, иначе прольется много крови. У Лалы оставалось менее суток, чтобы решить, что делать с Ушашем.

С первыми лучами солнца Жайас приказал поднимать якорь. Берег Благих Земель отчетливо зеленел и манил измученных мореходов. После трезубой скалы прибой превращался в плавную череду волн-барашков, которым не обо что биться – между зеленью диковинного леса и морем лежала гладкая полоса песка.

Лодка, на которой вчера Ушаш вытащил «Везунчика» из магического безветрия, получила дыру, и на оставшихся двух поместились не все желающие сойти на берег. Дариш церемонно попрощался с Лалой и выразил надежду, что они еще встретятся в изменившемся мире ашайнов.

Не только Лала, но и Ушаш, и многие матросы никогда еще не видели такой прозрачной бирюзовой воды. Дно, идущее песчаной рябью, точь-в-точь как барханы Пустыни, казалось, вот-вот зацепит днища лодок, но до него было не дотянуться даже длинным веслом. Пока все восхищались, Жайас хмуро смотрел в воду и наконец сказал:

– Рыбы нет. И раковин. И водорослей.

– Это плохо? – спросила Лала.

– Пока не знаю. Но в таком месте должна быть живность. А ее нет.

– Да брось, Жайас, нам только воды набрать да Лалу проводить, – отмахнулся Тик. – А рыбы и в открытом море полно.

Песок на берегу оказался почти белым и невероятно мелким, как пыль. Лодки ткнулись в него мягко и тут же завязли, но людям шагать было несложно. То тут, то там виднелись круглые камни, и никто не обратил на них внимания, пока случайно тяжелый сапог Никса не сломал один из них. Точнее, кованый носок сапога продавил камень, а когда Никс поднял ногу, камень остался на сапоге. Пират ругнулся, и все застыли. Это был не камень.

Выбеленный временем, волнами и ветром человеческий череп скалился остатками зубов, будто радовался, что поймал добычу. Беглого взгляда хватило, чтобы понять – таких черепов здесь не меньше двух десятков.

Тик вытащил из песка еще один череп, осмотрел, а потом примерил к голове испуганного юнги.

– Детский, что ли?

– На зубы его посмотри, – сказала Лала.

Зубы были крупные, стертые. Двух не хватало.

– Самая маленькая башка у чынгырцев вроде. – Тик отбросил череп, вынул кинжал из ножен и обернулся к ней. – Благие Земли, говоришь?

Она уже держала наизготовку свое оружие, как и все остальные.

– Я знаю не больше твоего.

– Никс и Дакр, охраняете лодки! Идем искать воду. Бочку возьмем пока одну, чтобы не мешала драпать, если что. Данг, ты не промахиваешься, пойдешь последним и прикроешь, – быстро начал раздавать приказы Жайас, но Ушаш не дал ему договорить: