– Лириш! Но ты же видел, что оно работало? – чуть не плача выкрикнула она.
– Видел. Но теперь не работает. Тебе нужно что-то сделать с рукой.
Пока Лала покрывала рану толстым слоем мази, Лириш с Мастером Ишром внезапно оживились – к ним подбежал слуга с соколом в руке. Послание от Совета Семерых гласило:
«На время, пока Хворь стоит у стен Шулая, Луч Маяка не будет направлен на город, ибо благополучие ашайнов превыше всего. Глава Управы и все прочие могут спокойно заниматься важными городскими делами. А переговоры возобновятся с уходом Хвори».
– Сестра Лала, – после минутного молчания обратился к ней Мастер Ишр, – ты думаешь то же, что и я?
– Да. Полагаю, Лучу мешает Хворь.
– Значит, можно напасть на Маяк! – раздался возбужденный шепот, который тут же стих, когда Ишр сердито оглядел оставшихся.
– Это всего лишь догадки, и только глупец ринется сейчас захватывать Маяк. Они и без Луча дадут нам отпор, – уверенно сказал Ишр.
– Согласен. Хворь выиграла нам время и отделила Сайшон понадежнее убитых соколов. Никто ничего не узнает и помочь Совету Семерых не сможет, пока не кончится Хворь. Так используем наше преимущество! – Лириш подошел вплотную к конструкции Луча и после колебания положил на него руку. – Будем надеяться, что это сработает в нужный час.
Глава тридцатая
Лала вернулась в архив и сидела с хранителем, пока старинная вязь слов не сплелась в четкое понимание: в наступлении Хвори на Пустыню виноваты люди. С самых давних времен каждый раз накануне Хвори, за два-три дня, происходило нечто, требующее большого расхода шулартов и их восстановления новыми смертями. Первые Хвори вообще не причиняли большого вреда, но чем сильнее становилась защита Шулая, тем мощнее наступала Хворь, теперь это доказали свитки. Старик-хранитель, за эти сутки ставший еще слабее, восхищался смекалкой Мастера Смерти и чуть не плакал от бессилия, когда она спрашивала, что же можно изменить. Тысячи людей веками послушно следовали закону Пустыни, который, как оказалось, и не закон вовсе, а замысел первых мастеров Смерти.
– Тебе нужен архив Совета Мастеров. Только там могут быть исходные записи, с чего все началось. Я сделал, что мог.
Лала вернулась к себе и снова спала больше суток. Без сновидений, без отправления нужды. Даже недовольный Джох не мог ее разбудить. А когда она наконец разлепила ресницы, в воздухе витала радость, проникая в жилище отчаянно-веселым утренним птичьим гомоном. Хворь отступила от Шулая и забрала с собой пыль и тягостное чувство бессилия.
Лала сладко потянулась, но тут же вскочила. Конец Хвори означал, что сегодня возле купола Совета снова нужно устанавливать Луч.
Стук в дверь застал ее уже полностью одетой.
– Сестра Лала, к тебе пришли! – не открывая двери, сообщил Юшин.
– Заходите! – Не успела она сделать и шага, Джох подлетел к вошедшему и сел ему на серое плечо.
– Твой сокол разбирается в людях, – рассмеялся Лириш и осторожно, чтобы не побеспокоить птицу, снял капюшон. – Хворь ушла.
– Знаю.
– Откуда? Ты же сутки никуда не выходила!
– Отсюда. – Лала тронула пальцем свой висок.
– Ах да. Я забыл, у тебя с Хворью особые отношения.
– Нет у меня отношений. Просто я не отравлена вашей верой в незыблемые порядки!
Лала протянула руку к столику и передала Лиришу свиток из архива. Но тот не стал читать:
– Немного позже. Сейчас есть дела важнее. Решено поставить твой Луч возле купола Совета под покровом ночи. Неожиданность – наш союзник. Завтра утром Совет Семерых подавится своим завтраком, – он недобро усмехнулся, – а пока сделай одолжение, проверь в укромном месте действие своего карманного оружия.
– Не веришь, что сработает?
– Верю, но хочу быть уверенным. – Он шагнул к двери, но остановился. – Разделишь со мной утреннюю трапезу?
– Нет. Хочу прогуляться.
Лириш молча кивнул и вышел, задев Юшина, топчущегося возле двери с полным подносом.
Лала совсем не чувствовала голода, поэтому лишь отхлебнула прямо из кувшина, поблагодарила Юшина и с радостным ощущением праздника вышла на улицу. Воздух Шулая, чистый и звонкий, был без единой красной пылинки. Редкие прохожие казались довольными жизнью, словно все страшное позади, а недавние городские волнения, раздавленные Хворью, вообще ничего не значили. Повинуясь тянущему внутреннему зову, она взяла Снега и направилась к месту, где Стена срастается со скалами Шулайской бухты. Дром остался поедать колючки, а Лала пошла по уже знакомой тропинке вверх на скалы.
Она не могла объяснить себе, зачем, задыхаясь, так торопилась в гору, но как только увидела игру солнца на волнах, счастливо улыбнулась. Ей хотелось простора. Пока не началось противостояние мастеров, Лала не чувствовала себя запертой в клетке. Работая с соколами, она через день наведывалась в пустыню, а с Маяка постоянно видела бескрайнее море. Теперь же, когда Шулай закрыт, а в голове еще не умолкли отзвуки голоса Хвори, увидеть открытое пространство было сродни глотку чистого воздуха после суток, проведенных в нечищеной дроммарне.
Порыв ветра сдернул с нее капюшон, и Джох обиженно снялся с плеча. Лала засмеялась и протянула ему руку, но сокол вдруг поднялся выше и со свистом кинулся на обломок скалы, мимо которого она недавно прошла. Точнее, не на камень, а на того, кто скрывался за ним. Только это не походило на атаку. Озадаченная Лала вынула кинжал, но тут из-за камня показался серый капюшон. С досадой, но и с некоторым облегчением она клацнула ножнами, возвращая кинжал на место.
– Ты шпионил за мной?
– Нет. Ну, не совсем… – Лириш старался не делать резких движений, чтобы сокол, севший ему на плечо, не вонзил когти глубже, чем стоило бы при встрече знакомого человека.
Лала сняла Джоха и со смехом пустила его в свободный полет.
– Работай крыльями, лентяй! – и тут же серьезно обратилась к Лиришу: – Если не шпионил, то что?
– Ты так стремительно шла, почти бежала. Я подумал, что-то случилось, – оправдывался Лириш, потирая плечо.
– Ну так окликнул бы, предложил помочь.
– Сначала хотел убедиться, что тебе это надо.
– Убедился? – недружелюбно спросила Лала. – Можешь возвращаться.
– А я хотел бы с тобой пройтись. Здесь прекрасный вид и дышится легко. В закрытом городе мне не хватает воздуха.
– Правда? – Лала внимательно вгляделась в его лицо, ища подвоха или притворств.
– Да. Я часто стою на Стене, когда хочется красоты и простора. А сейчас там не на что смотреть. Море – хорошая замена Пустыне.
Лала ничего не ответила, просто пошла неторопливо дальше, раздумывая, вести ли неожиданного спутника к пещере Дакша или пройти мимо. Лириш сам решил эту задачу:
– Где-то здесь ты закопала Шурна?
– Похоронила! – огрызнулась она.
– А есть разница?
– Закапывают навоз под дерево, чтоб росло лучше. А человека хоронят, чтобы тело не растащили стервятники.
– Прости, я не хотел тебя расстроить. Ваши тамошние обычаи такие странные.
– Угу… – Лала пошла вперед, оборвав беседу.
До самой пещеры они шли молча. Впереди красный плащ, за ним – серый, а над ними пронзительно-синяя птица, рисующая в небе разновеликие круги.
Камень, под которым покоился Шурн, по всей видимости, был облюбован птицами. Об этом говорили белые потеки. Словно в подтверждение Джох тоже уселся на него и стал вертеть головой в разные стороны.
– Лентяй, – усмехнулась Лала и села на теплый гладкий выступ у пещеры.
Лиришу не сиделось. Он заглянул в пещеру, обошел площадку с очагом, изучил ближайшие тропинки и наконец застыл, глядя на горизонт.
– Великолепное место для жизни, когда умеешь обходиться малым. Полагаю, они были счастливы каждое утро встречать вот так…
– Да, пока их не убили.
– Мне жаль. Если бы…
– Ты что, действительно никогда тут раньше не был? – перебила его Лала.
– Нет.
– Всю жизнь прожил в городе и даже не подумал хоть раз прогуляться по этим горам? У всех мальчишек шило чуть ниже спины, они же спать не смогут, пока не разведают все тайные уголки! Что же за детство у тебя было?
