На шестое утро Лала проснулась от странного чувства тишины и покоя. Корабль не шевелился, словно стоял в песках. Когда она вышла на палубу, то зажмурилась. Море, гладкое, как зеркало, сияло невообразимой синевой, будто не одно солнце отражается в нем, а сотня. Озадаченные матросы во главе с боцманом разглядывали безвольные тряпки парусов.

– Чтоб меня русалки до смерти залюбили, если это не магия. – Боцман ткнул толстым пальцем в сторону берега.

Белая кайма прибоя, без которой немыслима береговая линия, исчезла. Синева упиралась в скалы и таким же ровным зеркалом убегала к горизонту. Лучи солнца, не остужаемые ветром, пекли все сильнее, и к полудню все металлические предметы на палубе обжигали до волдырей. Единственным, кому на руку штиль, оказался Ушаш. Ему даже не потребовалась новая порция снадобья до самого вечера. Матросы отдраили все, что можно было, и радовались передышке за игрой в кости. Жайас и Тик решили переждать штиль, запасы это позволяли, разве что вода для питья нагрелась. Так что все блаженно ленились, кроме Лалы – она готовила новые порции лекарств, упражнялась в метании кинжала и читала найденные у Жайаса записи о заморских товарах.

А ночью ее разбудил стук в дверь и отчаянный вопль юнги. Ушаш, который провел весь предыдущий день без успокоительного, сражался в трюме с ошалевшими от страха козами, но это еще полбеды. Неясно, что уж ему привиделось, но до избиения несчастных животных он разбил почти все бочки с водой. Осталась одна, десятиведерная. Памятуя, что может вытворить безумный ашайн, никто не хотел с ним связываться, и послали за Лалой.

Он не узнавал ее голос, бессвязно кричал про чудовищ и махал ножом так, что мог разрезать воздух. На залитом водой полу валялось несколько коз, и при скудном свете двух масляных фонарей казалось, что это огромная лужа крови. Лала улучила момент, подскочила к Ушашу сзади и ударила его по голове первым ухваченным кувшином. Ушаш упал лицом вниз, мгновенно перевернулся на спину, но Лала уже сидела на нем, приставив лезвие к горлу. Не давая Ушашу опомниться, она капнула из пузырька на его растрескавшиеся губы.

– Во быстрые, черти рыжие… – только и смог прошептать боцман, стоявший в дверях.

Между тем мутный глаз Ушаша остановился на лице Лалы и постепенно прояснился, но она не встала с него, пока не убедилась, что он ее понимает.

– Тебе ничто не угрожает, Ушаш, друг мой. Клянусь. Это просто глупые козы своим блеянием нарушили твой покой. Не стоило отказываться днем от снадобья.

Они поднялись с пола, мокрые, лохматые, испачканные козьей кровью. Боцман и прочие молча попятились, давая им проход, но за спиной стали возмущенно перешептываться:

– Он зарезал слишком много коз, мясо протухнет на такой жаре…

– Дурень ты, дьявол с мясом, он нас без воды оставил!

– Ох, на беду мы его взяли…

Тик встретил Лалу наверху и сказал, что с нынешнего дня, пока посланник Шулая не излечится от приступов безумия, он будет либо спать привязанным к кровати, либо разделит комнату с Лалой, чтобы всегда быть под ее присмотром.

– Хаддор, – озабоченно прошептал Тику подоспевший боцман, – у нас воды осталось на сутки.

– Завтра с утра отправим шлюпку к берегу, все равно болтаемся тут. Разведаем, что там как, и воды возьмем. И не такое бывало.

Но назавтра шлюпку отправить они не смогли. Непостижимым образом за ночь «Везунчика» отнесло так далеко, что высокие скалы теперь казались темной ниточкой на горизонте. Почти вся команда стояла и растерянно пялилась на неподвижное водное зеркало, в котором красиво отражались борта корабля.

– Злая магия моря, иначе я не могу объяснить, – наконец сказал Жайас.

– Это все умалишенный, – пробормотал кто-то.

– Да, теперь можем запросто сдохнуть…

– Ага, прожаримся на солнышке, что твой барашек на вертеле.

Матросы стали гадать, как именно погибнет команда из-за Ушаша, нимало не стесняясь того, что и Лала, и сам виновник ночного переполоха стоят тут же.

– Мне жаль, но это не смертельно. Ашайны выдерживают два сухих дня, а если надо, и три. К тому же мы запросто можем пить кровь, тогда еще дольше продержимся, – миролюбиво сказал Ушаш, только что принявший утреннее снадобье.

Все, кто это услышал, забыли как дышать.

– Козью, только козью кровь, – попытался вывернуться Дариш, который имел тонкое купеческое чутье на неприятности, но было поздно.

– Капитан! Этот… кхм… человек – угроза кораблю и команде! – громко и очень решительно сказал боцман.

– За борт его!

– За борт!

– Брюхо вспороть, как он хаддору!

– Дьяволу скормить – может, ветер пошлет!

Испуганные, злые от недосыпа и зноя матросы кричали и плотной стеной двигались на безоружного Ушаша. Но у Лалы Кинжал Смерти был всегда с собой. Она выставила перед собой черное хищное лезвие и закричала как можно громче:

– Никто не тронет шулайского посланника!

– Вы не бессмертные, – ухмыльнулся щербатый пират, который предлагал бросить Ушаша за борт.

– Да, но прихватим с собой столько, что некому будет привести корабль домой! – оскалившись, пообещала ему Лала.

– А ну прекратить! – появившийся из-за спин матросов Тик с размаху ударил саблей по рынде, и все заткнули уши.

– Посланника не трогать, воду экономить, желающим почесать кулаки найти работу, смутьянам вдвойне тяжелую, – приказал он боцману и собрался что-то сказать Лале, но его прервал тонкий крик сверху.

– Шторм! Шторм идет! – вопил с реи юнга, невидимый из-за парусов.

Горизонт, еще недавно такой безмятежный, вспух темными тучами, которые вмиг сожрали восходящее солнце. Полоса моря под ними стремительно чернела и становилась все шире.

– Убрать паруса! Крепить все, что болтается! – громовым голосом скомандовал Жайас, и матросы разбежались, забыв напрочь и о безумном посланнике, и о его одержимой защитнице.

Клубясь, толкаясь и сверкая молниями, башни туч загромоздили все небо. С ними вернулись волны, сначала робкие, потом неистовые. Ветер гнал их к далекому берегу, словно намереваясь разрушить скалистую стену и погубить Пустыню, что скрывается за ней. Море встало на дыбы, еще немного, и могло бы опрокинуться небо…

Вот только «Везунчик» с убранными парусами и закрепленным грузом по-прежнему стоял неподвижно, как игрушечный кораблик в лавке на фоне картинки со штормом. Раскрыв рты, матросы смотрели на безмятежное, пусть и немного потемневшее зеркало окружавшей их воды. «Везунчик» был центром магического круга, и от бушующего моря его отделяло не менее двух полетов стрелы.

Беснующийся шторм довольно быстро превратился в обычную морскую непогоду с хорошим ветром, дождем и умеренными волнами. Но на головы команды корабля, как и на зеркальную гладь за бортом, не упала ни одна капля дождя. Казалось, будто великан заботливо накрыл ладонью бабочку, не понимая, что без ветра она погибнет.

– Нам нужен ветер. Нам нужен этот чертов ветер! – Жайас в сердцах пнул лежащее у борта весло.

– Точно, шлюпка! Мы можем вытащить «Везунчика» на веслах! – крикнул Тик. – Шестерых самых сильных, скорее!

Спустить шлюпку на воду было делом недолгим, но когда канат между ней и «Везунчиком» натянулся, ничего не произошло. Точнее, корабль сдвинулся на пару детских шагов. Все шестеро гребцов старались так, что вспухшие шеи и покрасневшие лица мог видеть даже юнга с реи. Вода под веслами бурлила, но сил самых крепких парней не хватало для того, чтобы противостоять скрытому течению, которое не пускало лодку вперед. Тем временем ветер стал утихать, солнце сбежало из плена и радостно посылало лучи сквозь рассыпающиеся тучи-башни.

– Парни, поднажмите, а то останемся тут навсегда! – гаркнул боцман гребцам, хоть они и не нуждались в этих криках. Они гребли, будто надсмотрщиком над ними сам морской дьявол стоит, но «Везунчик» двигался к границе штиля такими же крошечными шагами.

Лала вцепилась в перила так, что дерево жалобно скрипело, и не отрывала глаз от шлюпки. Поэтому она не заметила, как на пол рядом с ней упал синий плащ. И когда раздался тяжелый плеск, а потом над водой показалась рыжая голова, она только ахнула.