– Что же мне делать?

– Мы разузнали все о тебе. Лучше всего ты справляешься с животными. Предлагаем пойти в помощницы Мастеру Шойду. С соколами всегда много хлопот.

– Птичница? Опять? – Лала ушам не поверила и даже прыснула.

– Зря смеешься, сестра. Не все могут ухаживать за соколами, а уж понимать их дано только избранным! – Шойду недовольно смерил ее взглядом и скривил губы. – Еще неизвестно, сможешь ли ты стать хорошей помощницей!

Лала изо всех сил напрягала внутренний слух, но голосов в голове больше не было. И все же она была уверена: Мастер Шойду в том возмущенном хоре сказал, что сначала надо заслужить.

– Я могу отказаться?

– Конечно. Но тогда у тебя не будет возможности вернуться в Совет и продолжить дело твоего учителя.

– Хорошо. – Лала повернулась к Шойду. – Что мне делать?

– Приходи завтра в почтовое управление. Соколятня при нем.

– А сейчас что мне делать?

– Что угодно. Только за пределами купола Совета. Простые мастера Смерти не вхожи сюда. Желаю успехов. – Мастер Ишр церемонно встал и поклонился. Прочие неохотно последовали его примеру.

Лала как во сне прошла по лабиринту и только снаружи позволила себе расплакаться. Слезы были колючими, словно она плакала не солоноватой водой, а обжигающим зельем для промывания черных ран.

Шурна возле купола Совета не оказалось, и Лала на мгновение замялась, а потом пошла в сторону Приюта Мастеров. Она не представляла, как вернуть себе бодрость духа. Привычка быть кем-то значимым оказалась очень прочной, она пустила корни в самую глубину головы, туда, где рождаются мысли. Возвращение к положению работницы скотного двора придавило Лалу, будто на затылок опустили огромный мешок с песком. Ну и что, что это не вонючие козы, а лучшие почтовые птицы в мире?

– Ты недальновидна, сестра Лала! – Шурн уже шагал рядом, будто и не оставлял ее одну. – Мало того, что мыслишь вслух, так ты еще и не понимаешь счастливого случая!

– Ты о чем? – Лала не удивилась внезапному появлению двуликого племянника Мастера Ашгара.

– Тот, кто работает с соколами, владеет самыми свежими новостями. И может, если потребуется, эти новости менять по своему усмотрению.

Лала чуть замедлила шаг и посмотрела в лицо довольного самим собой Шурна.

– А так можно?

– Ха!

Лала улыбнулась. Неприятный временами Шурн мог и порадовать. Он подмигнул и скорчил рожу, как развеселившийся мальчишка.

– Ты по-прежнему считаешь, что работа на почте у Мастера Шойду – это глупости и неуважаемый труд?

– А где почта? – ответила она вопросом на вопрос.

– Завтра я провожу тебя туда со всеми пожитками.

– Мне там придется жить?

– Да. Соколам и ночью нужен пригляд. Замучаешься бегать туда-сюда.

– А где живет сам Шойду?

– Где и положено, со всеми членами Совета.

Некоторое время они шли молча, а потом Шурн вдруг резко остановился.

– Придумал! Раз у тебя есть время, возьмем дромов, прогуляемся вокруг города и поедим в одном примечательном месте.

Есть Лале не хотелось, но прогулка по Шулаю в обществе болтливого местного жителя могла быть полезной.

Снег так обрадовался возможности размяться, что приплясывал и похрюкивал, вызывая улыбки на лицах встречных горожан. Угрюмый рыжий дром Шурна презрительно кривился, глядя на трепетного собрата, и просто переставлял ноги, не вникая в суету вокруг. Всадники на улицах Шулая встречались редко, люди обычно передвигались на своих двоих, а если требовалось перевезти небольшой груз, использовали металлические клетки-тележки на одном колесе. Мастерам Смерти, не желавшим идти пешком, они уступали дорогу и провожали равнодушными взглядами.

Лала полностью положилась на Снега и рассматривала купола Шулая. Сказочная непохожесть на Этолу, единственный город, с каким Лала могла сравнить столицу ашайнов, уже не поражала ее, как тогда, по прибытии. Она не ждала ничего потрясающего, просто хотела узнать больше. Шурн тем временем направил дрома вовсе не к порту, как ей подумалось сначала. Боковые узкие улочки петляли между старых обшарпанных куполов, людей встречалось все меньше, а ухоженных кустов с цветами и вовсе не было. И в какой-то момент Лала поняла, что город кончился. Два заброшенных потрескавшихся купола упирались в Стену, а она, в свою очередь, примыкала к скалистой гряде, закрывающей бухту. Здесь уже не пахло городом, но и пустынные пыльные ветры не могли одолеть Стену. Буйные темно-зеленые кусты росли прямо на камнях, и дромы остановились как вкопанные, опустив морды в колючки.

– Приехали. – Шурн спрыгнул, даже не заставляя дрома лечь.

– И что тут такого? – Лала осмотрелась. Снег, набив рот колючками, прилег и терпеливо ждал, пока она слезет.

– Тут ничего. Для нас с тобой. А вот дромам будет приятно подождать и подкрепиться.

– Мы их оставим?

– Да, если только ты не научила своего облачного друга карабкаться по скалам.

Не обращая больше внимания на животных, Шурн пошагал по еле заметной тропинке, что виднелась в зарослях дромьей радости. Лала пошла за ним, постоянно оглядываясь, но дромы спокойно жевали и не собирались лезть на острые камни.

Колючие ветки цеплялись за плащи, и Лала собралась было задрать подол, но Шурн предостерегающе шикнул:

– Лучше порвать плащ, чем остаться со шрамами. Эти кусты ядовиты, горе-травница!

Лала фыркнула и не стала ему отвечать. Тропинка как живая выдиралась из плена колючих кустов, и когда это удалось, резко взмыла на самый гребень. Шурн пошел медленнее, Лала слышала, как потяжелело его дыхание. Ей и самой стало труднее переставлять ноги.

– Зачем нам так высоко?

– Увидишь, – пропыхтел он, не оборачиваясь.

Сколько прошло времени, пока Лала не уткнулась в спину остановившегося Шурна, сложно было сказать. Голова кружилась, дыхания не хватало, и Лале пришлось ухватиться за ближайший выступ. Шурн хитро улыбался, хоть и дышал с трудом.

– Теперь самое интересное. Дай руку и закрой глаза. Не бойся, всего несколько шагов.

Он не стал дожидаться и сам взял ее ладонь. Лала послушно сомкнула веки и осторожно, не отрывая стоп от тропинки, пошаркала за ним.

Шаг, другой, третий… Еще несколько. И вдруг ей в лицо ударил ветер. Мягкий и сырой, моментально покрывший губы соленой пылью. Не открывая глаз, она уже знала, что увидит. Но не догадывалась, что сердце чуть не оборвется от восторга.

– Открывай! – Шурн отпустил ее руку.

Лала открыла не только глаза, но и рот, остановившись на вдохе. Море, о котором она так часто вспоминала в пустыне и которого ей не хватило во время недавней вечерней прогулки в гавань, явилось и заполнило собой весь обозримый мир. Оно переливалось, пестрело барашками волн, поило взгляд своей синевой и даже там, где начинается небо, оставалось сочным и ярким.

Когда Лала смогла выдохнуть, Шурн молча указал ей за спину. Она обернулась и снова обмерла. Пока они карабкались вверх, она ни разу не взглянула назад и понятия не имела, насколько далеко и высоко они взобрались. Шулай пузырился крошечными куполами, рассыпанными вокруг бухты и дальше, до самой Стены. Люди казались живыми песчинками, ничтожными, как и их город по сравнению с пустыней, которая, подобно красному морю, омывала город. Лале вдруг стало прохладно. Она вспомнила сон, где вместо границы между морем и пустыней был разлом. Ей казалось, что скалистая гряда под ее ногами – именно та граница, пока еще надежная.

Шурн, насладившись ее потрясением, бодро пошагал по тропинке в скалах, как по позвоночнику огромного окаменевшего чудища, выгнувшего спину, чтобы оградить Шулай от моря. Лала не торопилась за ним. Она то и дело останавливалась и сравнивала два мира – морской и пустынный. Поэтому не сразу заметила, куда ее ведет Шурн. Тропинка, иногда пропадающая среди острых рыжих камней, спешила к блистательно белому Маяку, который издали казался изящной фигуркой для настольной игры в битву королей. Только раз в жизни, в замке Фурд, Лала видела, как играл в это капитан Ростер с братом. Тонкая башня была главной фигуркой, ее нельзя было уничтожить. Будто в подтверждение мыслей Лалы Маяк внезапно выбросил тонкий луч, нащупавший в море невидимый со скал корабль. Бледный луч набух красным, и через миг на голубой скатерти моря вспыхнула и сразу же погасла звезда, оставив клубочек черного дыма, размытый морским ветром.