— Очевидно, недостаточно… АХ! — Мои руки сжались в кулаки, когда он ударил меня так сильно, что у меня отвисла челюсть. — Еще раз.

ХЛОП!

Чтоб меня…

ХЛОП!

Я почувствовала, что становлюсь еще более влажной, глядя на свое отражение в темном стекле. Мне нравилось, когда он вызывал это во мне…

ХЛОП!

— Господи, малыш…

ХЛОП!

Моя задница горела, и все же я не могла заставить себя остановить его.

ХЛОП!

ХЛОП!

ХЛОП!

ХЛОП!

— Лиам, я не могу…

ХЛОП!

Я хочу его.

ХЛОП!

Он мне чертовски нужен.

ХЛОП!

— ЧЕРТ! Пожалуйста… трахни меня! — Черт возьми! Я сдалась. Эти три слова меня погубили. Он перевернулся, и я уставилась на него снизу вверх, гордость на его лице была более чем явной.

— Тогда давай трахнемся, детка, — ответил он. Когда я села, его член уже стоял высоко и гордился мной.

Я не стала ждать, положила ноги ему на колени, чувствуя, как его кончик трется об меня, заставляя меня стонать. Его руки легли на мою талию, греховно, медленно опуская меня на себя. Потянувшись к нему, я расстегнула его рубашку, пока не увидела его пресс. Ощущение его пульсации во мне сводило меня с ума.

— Вот и моя девочка, — прошептал он, приподнимая мой подбородок — именно так я и оказался в этом гребаном положении с самого начала.

Он наблюдал за мной, в его глазах светилось вожделение, когда я приподнялась, а затем снова опустилась на него. Мое дыхание было тяжелым, все мое тело горячим.

— Тебе это нравится, ублюдок… — Он вообще не прилагал никаких усилий, просто получал удовольствие от того, что я на нем.

— Только безумцу бы это не понравилось, — ответил он, целуя шрам у меня на груди.

— И это говорит Безумный Шляпник?

Он не ответил, вместо этого схватил меня за волосы и приподнял за шею. Прежде чем он успел заговорить, я поцеловала его, и когда я это сделала, он подвинулся к краю сиденья, крепче обнимая меня.

Он толкнулся так сильно, что мне пришлось обхватить его одной рукой, а другой упереться в потолок. Он трахал меня безжалостно, вся машина тряслась вместе с нами, и ему все равно было недостаточно. Он перевернул меня обратно на спину и зарылся в меня глубже, наша кожа соприкасалась, пот с него капал на меня, когда он застонал. Мне чертовски нравилось это… Каждый трах, каждый стон, его крепкая хватка на моем бедре; все было моим личным раем.

— ЛИАМ! — Я вскрикнула, выгибая спину навстречу ему.

Он взял мои руки и поднял их над моей головой, ускоряясь. Я не была уверена, о чем он думал, но выражение его лица говорило за него, было предназначено только для моих глаз.

Он ничего не сказал, просто расслабился на мне, когда я обхватила его руками.

— Вы чертовски крутой парень, мистер Каллахан.

— Это дар.

Самодовольный ублюдок.

— Это твой намек сказать мне, какая я потрясающая, муженек.

Он поднял голову, лениво уставившись на меня, затем пробормотал:

— Ты была хороша.

— Ты… — Прежде чем моя рука успела ударить его, он схватил ее и поцеловал. Подвинувшись, он вышел из меня и сел.

— Теперь, когда я подкрепился и размялся, — он подмигнул мне, — мы можем избавиться от раздражения, преследующего этот город. Я устал от этого, Мелоди, ему нужно… — Он замолчал, когда зазвонил мой сотовый. Сев, я потянулась за ним на полу.

— Кто это? — Спросила я, пытаясь понять, есть ли какой-нибудь способ спасти мою блузку.

— Мэм, это Фрэнки…

— Кто, черт возьми…

— Меня привел Федель.

Вздохнув, я поднесла телефон к другому уху.

— Откуда у тебя этот номер?

— Он был у Феделя, и он подумал, что, если с ним что-нибудь случится, он должен быть и у меня, но он сказал мне никогда не пользоваться им, если это не важно… ну, важно для вас, не для меня…он сказал, что ему все равно, даже если я умираю…

— ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? — Я закричала. Господи Иисусе. У него было внимание мыши.

— Э-э… Только что поступила кое-какая информация, которую искал Федель… Мы… он занимался Эмилио и его матерью, в настоящее время она находится здесь, в Чикаго, в каком-то больнице, у нее болезнь Хантингтона. Фотографии выглядят довольно скверно, леди понадобится чудо.

— Как говаривал мой отец, aiutati che Dio ti aiuta,¹⁹ — сказала я в трубку, пока Лиам смотрел в замешательстве, тщательно завязывая галстук. — Бог помогает тем, кто помогает себе сам. Все остальные просто слабы.

ЛИАМ

Тот факт, что мне пришлось лично тащиться в больницу только для того, чтобы встретиться с матерью этого сукина сына, в 8 утра, когда у меня была своя семья, с которой нужно было разбираться, был проклятием моего существования в тот момент. Он спрятал ее на самом видном месте, не более чем в пяти милях от офиса мэра.

Клиника располагалась в небольшом здании. Когда стеклянные двери открылись и я вошел, единственное, что я почувствовал, запах дезинфицирующего средства и стариков.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — Спросил невысокий, пухлый, лысеющий мужчина, заправляя ручку за ухо.

— Я ищу Габриэль Бесерра. — Я назвал вымышленное имя, которое использовал Эмилио.

— Кто вы?

Он не мог серьезно это говорить.

— Лиам Каллахан. Габриэль Бесерра — мать Эмилио, мэра, и моя жена, губернатор, и я хотели познакомиться. — Я поднял цветы, которые держал в руке, чтобы он увидел.

Мужчина нахмурился, качая головой.

— Извини, чувак, она умерла сегодня утром… Я не думал, что Эмилио кому-нибудь о ней рассказал. Просто трагедия, как раз когда он продвигается по службе, он потерял ее… Погоди, разве твоя жена не его сестра?”

Смотря что понимать под «сестра». Если он имеет в виду женщину, которая в настоящее время полирует пистолет, который она выбрала исключительно для своего брата, то, конечно, «сестра» было правильным словом.

— Алло?

— Простите, что вы сказали?

Он наклонился ближе через стойку.

— Поскольку вы все семья, то должны знать. Эмилио… он немного не в себе. Он сделал все для своей матери; теперь, когда ее нет, он, должно быть, по-настоящему разбит. Скажи губернатору, чтобы, я не знаю, протянула руку помощи или что-то в этом роде. Это могло бы помочь ему успокоиться, знать, что он не одинок. Бедняга всего в одном шаге от срыва, если хочешь знать мое мнение.

По какой-то причине у меня пересохло во рту, а волосы на затылке встали дыбом. Постепенно мой разум собрал воедино все, что сделал Эмилио с тех пор, как приехал в город. Он не хотел, чтобы Мелоди умерла сразу, потому что хотел помучить ее, снова сделав город нестабильным, преследовал наших детей, обещал итальянцам защиту — но он не выполнил этого. Накануне вечером мы решили, что он не думает, что мы нанесем ответный удар по итальянцам так скоро или, по крайней мере, не будем знать точно, кто предатели… Мелоди даже предположила, что за ним не могло следовать достаточно людей, чтобы защитить их всех… Но что, если он никогда не собирался защищать их? Может быть, подтолкнул их отвернуться от Мелоди, потому что знал, что она отомстит.

Но зачем убивать людей, которые тебя поддерживают? В тот момент ко мне пришел ответ. Ему не нужна была их гребаная поддержка; он хотел уничтожить их.

— Орландо, — прошептал я про себя.

— Что? — спросила меня свинья.

Я уже собирался отвернуться, но спросил:

— Эмилио когда-нибудь рассказывал о своем отце?

Мужчина вздрогнул; я даже не думал, что он осознал, что сделал это.

— Что?

— Ничего, просто поменьше разговаривай об отце, когда ты рядом с ним. Он хороший парень, но что бы ни сделал его отец, это действительно вывело его из себя.

Я кивнул, бросая цветы на ходу, и полез в карман пиджака за телефоном. Все стало понятно. Он не пытался уничтожить Мелоди. Этот ублюдок пытался отомстить Орландо по какой-то причине… И он планировал это чертовски долго.