Мы торжественно выгружаемся из “мерседеса”, и я подхватываю Аглаю Константиновну под хрупкий локоток. Водитель уезжает, попросив позвонить ему, когда мы закончим. И я веду старушку внутрь большого вестибюля, умоляя кого-то там наверху не позволить мне облажаться в непривычной ситуации.
Но все проходит гладко. В клинике прекрасно знают Аглаю Константиновну, ее карточка уже находится у врача, а до лифта нас провожает любезный молодой человек в костюме и с заученной улыбкой на устах. Он скользит по мне абсолютно незаинтересованным взглядом, и я успокаиваюсь, почувствовав себя в привычной роли невидимки.
Врач, который встречает нас в кабинете, мог бы сниматься для рекламных проспектов: высокий и широкоплечий, с серебряными висками и безупречной белозубой улыбкой, он выходит из-за стола, чтобы поприветствовать свою пациентку, и замечает:
— О, вы сегодня приехали с помощницей? Или это ваша родственница?
— Машенька — мой ассистент, — с гордостью кивает маленькая старушка. — Не правда ли, она красавица?
— Несомненно, несомненно, — любезно отвечает доктор и приступает к работе: — Ну, расскажите, пожалуйста, о вашем самочувствии.
Аглая Константиновна нервно ерзает на стуле и опять переходит на немецкий:
— Nun, wie soll ich Ihnen sagen... Im Großen und Ganzen ist alles in Ordnung.
Врач бросает на нее растерянный взгляд, и я включаюсь:
— Аглая Константиновна говорит, что у нее все в порядке.
— О, так вы переводчик! — в голосе врача звучит облегчение. — Какая прекрасная идея! Значит, продолжим…
Через двадцать минут мы с Аглаей Константиновной выходим из кабинета.
— Danke, liebes Kind. Normalerweise werde ich von diesen Arztbesuchen so müde. Alle reden durcheinander, keiner versteht etwas… (Спасибо вам, дорогое дитя. Обычно я так устаю от этих визитов к врачу. Все кричат, никто ничего не понимает…) — благодарит меня Аглая Константиновна, и я вдруг думаю, как наверно, тяжело ей приходится в моменты, когда никто из окружающих не может ее понять. Мое сердце сжимается, и я совсем по-новому смотрю на ее аккуратно завитые локоны и персиковый шарфик, от которого пахнет старой пудрой.
— Machen Sie sich keine Sorgen, bitte (не волнуйтесь, пожалуйста), liebe Аглая Константиновна. Я буду ездить с вами к врачу каждый раз, когда вам это будет нужно.
— Спасибо вам, деточка, — отзывается она по-русски и легонько гладит меня по руке. — Но пообещайте, что вы решите вопрос с вашей личной жизнью.
От этой заботливой бесцеременности мне становится немного противно, и я молчу.
— Вы совсем одна в большом городе, верно? Это неправильно. Хотите, о вас буду заботиться я?
Если она что-то в таком роде выдаст дома, ее родственники вряд ли обрадуются. Одно дело — найти для старушки переводчицу, и совсем другое — вешать на себя какие-то дополнительные личные обязательства. Нужно что-то срочно придумывать!
— Не беспокойтесь, пожалуйста! На самом деле, у меня есть кое-кто на примете, — бодро вру я, надеясь, что Аглая Константиновна не догадается, что это абсолютный экспромт.
— Правда? Вы сейчас все мне о нем расскажете! — ее глаза загораются, и пока мы едем в черном “мерседесе” обратно к общаге, я развлекаю Аглаю Константиновну рассказом о своем “принце”. Чтобы получалось убедительно, я беру за основу образ Василия Дикарева — который, конечно, приходится здорово приукрасить.
— Он немного старше меня, и у него уже есть работа. Он очень хороший специалист…
Старушка делает нетерпеливый жест и говорит:
— Хорошо, когда у мужчины есть деньги. Еще важнее, чтобы он умел их заработать, если что-то случится. Но вы же не работаете в отделе кадров, вы выбираете отца для своих будущих детей! Какого цвета у него глаза?
И тут я внезапно краснею до ушей. Вспоминаю Дикарева, нависшего над моим лицом, жар от его дыхания на моей коже и ощущение волнения и одновременно странного покоя от прикосновения его руки.
— О, я вижу, он не просто у вас на примете, деточка! У вас с этим мужчиной страсть! Уж поверьте, я умею видеть такие вещи…
— Глаза у него янтарного цвета, — говорю я в страшном смущении. Неужели у меня на лице написано все, что я чувствую?!
— О, как это эффектно! Янтарные глаза… А волосы? А фигура? Он атлет?
— Ну, он довольно красивый. И высокий, — мой голос дрожит от смущения, и Аглая Константиновна, наконец, это замечает.
— Вы выбрали замечательно, Маша. Нельзя размениваться на людей, которые вам не нравятся. Роман нужно иметь только с тем мужчиной, от которого у вас захватывает дух, — говорит она, и ее взгляд мечтательно затуманивается… — Ich erinnere mich, welch großartiger Mann mein Verehrer war... Er war meine wahre Leidenschaft, an die ich mich noch Ewigkeiten erinnern werde. Mir wird immer noch ganz warm ums Herz, wenn ich mich an seine Liebkosungen zurückerinnere! Wissen Sie, wie wir es getrieben haben? (Помню, какой шикарный был у меня любовник... Это была страсть, о которой можно вспоминать десятилетиями. Я до сих пор вся горю, когда вспоминаю его поцелуи! Знаете, что мы вытворяли?)
Вот уж не ожидала, что старушка с деменцией может вогнать меня в краску не хуже Василия Дикарева! Я с ужасом понимаю, что Аглая Константиновна сейчас погрузится в воспоминания, о которых посторонним знать совсем не обязательно, но тут “мерседес” сворачивает на улицу, где стоит моя общага, и с облегчением слышу голос водителя:
— Почти приехали!
— Аглая Константиновна, нам пора прощаться! Спасибо вам за приятный день, обязательно увидимся снова!
— Спасибо вам, милое дитя! Вы очень помогли. Не теряйте времени, занимайтесь любовью, пока вы молоды! — старая дама сияет всеми своими морщинками, и я понимаю, что совсем не могу на нее сердиться.
Водитель, открывший мне дверь, молча достает бумажник и вынимает из него бумажку в сто евро. Я благодарю и прячу деньги в потрепанный кошелек, который никогда не видел валюты. Ничего, это только начало. Я упорная! А этой суммы мне хватит на новые сапоги и еще на какие-нибудь радости!
***
Анкеты участников конкурса приходят уже пару дней. Сначала уведомления приходили одно за другим, потом поток поредел. Но сорок с лишним кандидатов — это даже больше, чем я рассчитывал. Я просматриваю файлы в облаке, когда в рабочем чате всплывает сообщение от Шефа:
— Вась, зайди. Потолковать надо.
Шеф — хороший мужик, но иногда мне кажется, что было бы еще лучше, если бы он не был хозяином компании СВЕТ. Директор и собственник в одном лице — это слишком большая нагрузка. Бизнес нужно делать с холодной головой, поэтому иногда для непосредственного руководства бизнесом лучше наемный топ-менеджер. Впрочем, я понимаю Шефа. И сам, когда создам собственную компанию, вряд ли доверю кому-то ею руководить.
Петенька сидит сбоку от отцовского стола, и я мысленно матерюсь. Как же надоел этот сыночек! Мне иногда кажется, что постоянное присутствие этого наследника Шефа — моя расплата за то, что я отказался от профессии, которой занимались мои предки. Хотел избежать семейственности? Получи!
— Как прошло в университете? — спрашивает Шеф.
— Все отлично. Провел презентацию перед студентами 3 и 4 курсов, уже прислали больше сорока анкет.
— Анкетирование?? — Петенька делает удивленное лицо, и я с удовольствием его срезаю:
— Да, чтобы облегчить отбор кандидатов, я с представителем факультета иностранных языков разработал анкету.
— С фоточками? — с подковыркой продолжает папенькин сын, но Шеф его прерывает и обращается ко мне:
— А как проведешь отбор? Получится сделать это быстро?
— Уложимся в пять недель. Сейчас еще несколько дней будем ждать всех кандидатов, потом приступим к испытаниям.
— Как это будет выглядеть?
— Проверим на навыки письменного перевода, потом будут расшифровывать и переводить аудио — чтобы мы поняли, как кандидаты умеют воспринимать на слух естественную речь. А потом тех, кто справился с этими заданиями, испытаем в боевых условиях, на банкете в середине апреля. Там как раз будут потенциальные партнеры из разных стран, все нужные нам языки будут представлены не дикторами, а живыми людьми.
