— Маша, я хочу, чтобы вы на этом мероприятии сопровождали меня. Согласны? — говорит Владимир Петрович, и я киваю. — Вот и отлично. Теперь пара слов о том, что сегодня здесь будет происходить.

Банкет, который устраивает компания СВЕТ, завершает конференцию, на которую съехались технобизнесмены из разных стран. Деловая программа закончена, никаких серьезных разговоров сегодня уже не будет, но важно, чтобы гости с удовольствием пообщались и захотели заглянуть на презентацию гаджета-переводчика, на который СВЕТ возлагает большие надежды. Я искоса смотрю на Дикаря — он стоит с каменным лицом, зато Петр рядом с ним при упоминании “больших надежд” улыбается — надо сказать, довольно криво.

Зал постепенно заполняется гостями, и мы расходимся: переводчики сопровождают ключевых сотрудников СВЕТа, только Дикарев отказался от помощи и ходит по залу один. Постоянно с кем-то беседует. Скоро я понимаю, как ему это удается: участники мероприятия по умолчанию говорят по-английски, все же этот язык является рабочим в их среде. Но Владимир Петрович, рядом с которым я двигаюсь по залу, специально просит собеседников переходить на французский, итальянский или испанский — и рассказывает, что рядом с ним сегодня будущий голос гаджета-переводчика. Гости в ответ радостно улыбаются, поздравляют русских разработчиков с таким смелым проектом, делятся своими планами и надеждами…

Шушутаж — сложная штука. Даже синхронный перевод, который считается высочайшим уровнем, не так сложен, как “перевод нашептыванием”. Дело в том, что синхронисты сидят в специально оборудованных кабинах, они пользуются звукоусиливающим оборудованием, и к тому же сменяются раз в 15 или в 30 минут, тут как повезет с клиентом. А вот занимаясь шушутажем, переводчик работает один, в самой гуще событий, ему приходится разбирать речь в естественных условиях, которые на банкете далеко не идеальны, и варьировать тон голоса — от реального шепота до довольно больших децибелов, если вдруг приходится перекрикивать шум. Нагрузка на мозг огромная, и это даже хорошо: весь мой стресс куда-то улетучился, я перевожу, как машина, совершенно забыв о своих переживаниях по поводу Дикаря.

И даже когда мы сталкиваемся лицом к лицу, работа меня не подводит. Я, словно коконом, защищена от лишних эмоций необходимостью точно передавать мысли собеседников на разных языках. Когда Владимир Петрович подходит к Дикарю, тот беседует с невысоким азиатом, и через минуту я обнаруживаю, что перевожу владельцу СВЕТа еще и с корейского — хотя в условиях задачи этого не было.

— Маша, вам необходимо отдохнуть, — наконец, говорит мне Владимир Петрович. — Вы справились замечательно. Но даже мне уже сложно это все, я хочу отойти на какое-то время, сделать несколько важных звонков. Петь, поухаживай за девушкой, — бросает он, уходя, и я остаюсь рядом с его сыном, который мгновенно включается:

— Может, теперь выпьете бокал шампанского? Вы заслужили!

Не боясь показаться занудой, я отвечаю, что с радостью выпью сока. И Петр, скривившись в легкой ухмылке, делает официанту знак.

Мы сидим в отдалении от основной тусовки, за низким блестящим столиком, и Петр треплется обо всем и ни о чем. Я изредка киваю, потому что ответов он не ждет. Я просто пытаюсь расслабиться после объективно тяжелой работы.

— Можно к вам? — раздается голос Дикарева. Он звучит сверху за моей спиной и слова, кажется, падают прямо мне на голову, как удары молота.

— Конечно, Дикарь, присаживайся, — гостеприимно и в то же время иронично произносит Петя.

Василий опускается на низкий диванчик прямо рядом со мной, и я с ужасом чувствую, как его бедро касается моего. Внизу живота у меня мгновенно образуется гейзер пульсирующего жара. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не вскочить, и молюсь, чтобы в полумраке банкетного зала мой румянец не выглядел слишком ярким.

— Ну что ж, ты подобрал отличные кадры, Вась, — с удовольствием говорит Петр. — Отец в восторге от того, как отработала Маша.

— Маша в принципе большой молодец, — отвечает Дикарь и поворачивается ко мне с широкой улыбкой. — Правда?

Я не знаю, что ответить ему, и просто киваю.

— Маша устала, — заступается за меня Петр.

— Другие тоже неплохо справляются, — констатирует Дикарь. — Я походил по залу. Осечек было мало.

— Ну и хорошо… Маша, хотите бокал вина? — снова предлагает мне Петр.

— Нет, спасибо, — в очередной раз отказываюсь я. — Если работа закончена, я бы уже поехала.

— Ну уж нет! Маша, даже не думайте. Если вы сейчас уедете, в нашем скромном мире погаснет свет! — кривая ухмылочка Петра мешает понять, глумится он или пытается быть любезным.

Дикарь молчит. Ему, видимо, все равно, уеду я или останусь.

И тут во мне просыпается чертик.

Я поправляю тоненькую бретельку на обнаженном плече, затем по-кошачьи потягиваюсь и говорю Петру:

— В таком случае, я бы, пожалуй, выпила вина.

— Прекрасно! — широко улыбается Петр. — Вась, организуй нам вина, пожалуйста!

— Вот ты и организуй, — ровным голосом отвечает Василий. Он по-прежнему сидит вплотную ко мне, и чтобы не показать, как меня это бесит, я не должна сдвигаться ни на миллиметр.

— Окей, понял, — и Петр быстро встает и отходит от нашего столика к бару.

— Тебе очень идет это платье, — говорит Дикарь, глядя прямо перед собой. И поскольку я молчу, он повторяет, повернув ко мне лицо: — Маша, тебе очень идет это платье.

— Спасибо, я знаю, — спокойно отвечаю я.

Сама не понимаю, что на меня нашло. Еще вчера я была вся в слезах и соплях и мечтала, чтобы он мне позвонил. Но сейчас у меня внутри словно выросла ледяная глыба. Я спокойна, как скала. Он говорит, что платье мне идет — и да, черт возьми, я это знаю и без него. Светлый шелк оттенка устричной раковины мягко мерцает, обтекая мое тело до самых лодыжек. Вырез декольте по краю прикрыт прозрачным кружевом, слегка завитые волосы рассыпаны по плечам — сегодня я похожа на диву с картинки. Ожидал увидеть робкую и заплаканную деревенскую девчонку? Ну так получи. Деревенские — не робкого десятка!

— Прости, что не звонил тебе в эти дни, — продолжает Вася. И я снова чувствую, как будто меня больно ткнули чем-то твердым в область живота.

— Если я правильно помню, мы договаривались, что в деловой обстановке общаемся на вы, — говорю я. И тут же широко улыбаюсь Петру, который вернулся с двумя бокалами. — О, спасибо вам огромное!

Дикарь бешеными глазами смотрит на мою руку, протянутую за бокалом, но сказать ему нечего.

— Маша, ну расскажите же, пожалуйста, о себе. Откуда вы, такой бриллиант, взялись на нашем небосклоне?

Я секунду раздумываю, как ответить на его вопрос, как вдруг у нашего столика вырастает блондинка из кафе. Точнее, из секс-шопа. Короче, там самая блондинка, которая держала Дикаря под локоть, как свою собственность.

***

На ней платье, которое почти ничего не закрывает — и поскольку мы сидим, я на какую-то долю секунды пугаюсь, что под ним нет даже белья. Бесконечно длинные ноги блондинки обуты в босоножки на огромных платформах. Она ярко накрашена и широко улыбается.

— Привет! — громко говорит она, и наклоняется к сидящему Дикарю, чтобы его поцеловать. Я молча смотрю на ее блестящие голые ноги и задирающийся подол, и машинально отмечаю, что трусы под ее платьем все же имеются, хотя и чисто номинальные. Дикарь молча терпит ее поцелуй, но блондинка, словно не заметив неловкости, весело произносит: — Посижу с вами?

Петр откидывается на спинку своего диванчика, словно ему сейчас будут показывать интересный спектакль.

— Какие люди! Конечно, садись!

Но прежде, чем сесть, она протягивает мне тонкую руку с ярким красным маникюром:

— Вика.

— Маша, — отвечаю я, и не успеваю добавить “очень приятно”, как Вика уже плюхнулась по другую сторону от Васи и ерзает, пристраиваясь поближе к нему.

— Вика, что ты здесь делаешь? — ровным тоном спрашивает Дикарь, но в его голосе слышна угроза.