Он поднимается, развязывает пояс моего пальто, снимает его и разворачивает меня в сторону комнат:

— Топай. Сейчас будем пить кофе, — и легонько шлепает меня по попе.

Двигаясь, как во сне, я прохожу в огромную комнату, где вдоль одной стены растянулась кухонная стойка, и сажусь на диван. Меня вдруг начинает колотить озноб, и я натягиваю на себя пушистый белый плед, который был аккуратно сложен на краю. Смотрю, как Вася молча делает кофе: наливает воду в кувшин кофеварки, засыпает зерна, нажимает на какие-то кнопки. Мне он без спроса делает капучино. Себе большую порцию эспрессо. Так же молча протягивает мне чашку. Я беру ее и делаю первый глоток. Слизываю с губ молочную пенку. И подняв глаза, вижу, как пристально смотрит на меня Дикарь.

— Я провалила задание, — наконец, произношу я.

Он молчит и смотрит по-прежнему пристально.

— Вылетела из конкурса, — говорю я снова.

— Свиридова, — он впервые называет меня по фамилии, — у тебя мания величия.

— Что? — теряюсь я.

— Ты все решила за комиссию?

Я опускаю голову и ищу слова, которые будут не слишком позорны для меня сейчас.

— Вась, я все понимаю. Но я не хочу, чтобы ты мне подсуживал из-за того, что мы переспали.

— Что?! Так значит, ты поэтому не отвечала на мои звонки?

— Нет, — чтобы дать себе небольшую передышку, я глотаю капучино, совершенно не чувствуя его вкуса. — Я не отвечала, потому что знала, что провалилась. На моей записи не было ничего. Я не справилась. Не смогла.

Несколько секунд он молчит. А потом говорит совершенно спокойным и даже равнодушным голосом:

— По условиям конкурса, это последнее задание имеет минимальный вес. Для обучения алгоритма придется делать аудиозаписи, но это не так важно. Твои навыки перевода на порядок лучше, чем у других. Ты все равно победила, по сумме баллов.

Вместо ответа я начинаю плакать. А он, стоя напротив, бросает в меня безжалостными словами.

— Маш, я звонил, чтобы это тебе сказать. Почему ты не брала трубку? Почему ты меня поставила в идиотское положение перед всеми? Я, черт побери, организатор конкурса. Я должен контролировать весь процесс. И я что, должен был признаться замдекана, что ты не снимаешь трубку, когда я звоню? Не отвечаешь на мейлы? Тупо отмораживаешься, будто и не собиралась никогда работать со мной? Я что, должен был сказать всем — Марине Алексеевне, Шефу, всей комиссии — что конкурсантка Свиридова меня не хочет знать и пожалуйста, звоните ей сами, уговаривайте снизойти? Так, что ли?

Я видела, как злится Василий Дикарев, я даже видела, как он дерется. Но я и подумать не могла, что когда он будет отчитывать меня, я почувствую себя такой маленькой, беспомощной идиоткой.

Дейстительно, как я могла прятаться от него? Кто я такая, чтобы совершать поступки и потом скрываться от ответственности?

— Прости. Я не хотела… Просто…

— Что ты не хотела? Что “просто”? — переспрашивает он и, поставив свою чашку, идет к дивану, на котором застыла я.

— Просто… мы же не можем работать вместе. Все равно не можем… После всего, что было…

Он забирает из моих рук чашку с остывшим капучино, аккуратно опускает ее на пол у дивана и целует меня властно и долго. И я мгновенно теряю способность рассуждать или сопротивляться.

Его горячие бархатные губы накрыли мои, я закрываю глаза и погружаюсь в его запах — острый, свежий, такой мужской. Наш поцелуй продолжается… вечность. Сильная рука отбрасывает мои волосы в сторону, ложится на затылок. Другая рука расстегивает пуговицы на моей груди.

— Сними с себя все, — командует он, и я, не осознавая толком, что делаю, поднимаюсь с диванам и одним движением спускаю с себя юбку, колготки и трусики. Он сдергивате с моих плеч блузку, отшвыривает в сторону ставший ненужным лифчик, берет меня за руку и ведет в ванную. Мягким толчком в спину велит мне пройти в душевую кабину — здесь это просто отгороженное стеклянной стеной пространство.

Я останавливаюсь у стены, не оглядываясь, и слышу, как шуршит, падая, его одежда. В следующую секунду сильное, мускулистое тело прижимается ко мне сзади. И сверху начинает литься теплая, восхитительно ласковая вода… Она льется на нас обоих, смывая все сомнения, все невзгоды, все обиды. Мощные мужские руки гладят мое тело от плеч к ягодицам, ненадолго задерживаются на груди, а потом он вдруг наклоняет меня так, что упругие струи воды падают прямо на попу, одним движением раздвигает мне ноги и входит сзади, мощно наполняя меня своим членом — и я стону, не в силах сдерживаться.

Этот секс совсем не похож на то, что мы делали раньше. Нет долгих предварительных ласк, никакой мужской сдержанности и неспешности. Он берет меня сразу и не сдерживает темп. Крепко держит меня за бедра и вонзает, вонзает, вонзает свой член в мое тело. Я чувствую, как он проникает в меня, и, не переставая стонать, кладу ладонь на гладкую кожу живота, чтобы почувствовать мощь его фрикций снаружи. Головка члена долбит в мое влагалище, а ладонь чувствует округлую силу этих ударов — да, да, даааааааа! За шумом воды я слышу, как Вася издает глухой и низкий стон.

— Ты моя, моя…

— Я твоя… — слезы смешиваются с водой, я смеюсь и плачу… Как же мне хорошо! Как я жила без этого! Как я думала, что могу от этого отказаться…

Несколько часов спустя постель напоминает поле битвы. Мы трахались, как сумасшедшие. Вцеплялись друг в друга, сливались, орали и били кулаками в подушку. Я извивалась, как животное, кончая раз за разом. А он только менял презервативы и сразу начинал заново, не давая мне опомниться.

Я смотрю на Васину спину, которая ровно вздмывается в такт дыханию. На его обнаженные, сильные руки, на взъерошенный темный затылок…

Неслышно выскальзываю из спальни. Стараясь действовать бесшумно, я отыскиваю свою разбросанную одежду. Одеваюсь. Кое-как разглаживаю волосы и стягиваю их резинкой. Натягиваю сапожки, беру сумку. Она предательски звякает фурнитурой в моей руке, и я замираю. Не проснулся?

Но в квартире царит тишина. Мне кажется, я слышу, как в спальне дышит Вася. Все спокойно.

Я выскальзываю за дверь и очень осторожно тяну ее на себя, пока она не защелкивается с едва слышным металлическим звуком.

Еще несколько шагов по площадке я прохожу на цыпочках.

И только выйдя на лестницу, наконец достаю телефон и отправляю сообщение:

“Задержалась из-за внезапных дел. Буду в течение часа”.

И вызываю такси.

Еще не открыв глаз, я чувствую счастье во всем теле. Блаженная истома, как будто все, что меня мучило, вышло в этом страстном слиянии с Машей. Какой она оказалась! Я и представить не мог, что совсем юная, чистая женщина может так отдаваться — искренне, яростно, полностью разделяя мою страсть. Как глубоко она стонет! Как льнет к моим рукам и губам! Ей даже не нужны ласки, чтобы разбухнуть, намокнуть и принять меня в себя — и принимать снова и снова. Ненасытная маленькая женщина… Не открывая глаз, я улыбаюсь… Представляю, как буду просыпаться с ней рядом и сразу трахать… сонную, теплую, беспомощную, нежную. Как она будет сонно стонать и разгораясь все больше, просить “еще, еще!”...

Я наконец нашел ее. Ту, которую искал. Ту, с которой не нужны никакие игры. Которая искренне отвечает на мою страсть. Красивую, любимую, мою…

Женщину, с которой я хочу просыпаться каждый день.

Рука шарит по простыням, чтобы дотронуться до теплой Машиной кожи. Ничего.

Я поднимаю голову… постель пуста. В ванной? Не слышно ни звука.

Я обхожу всю квартиру. Вижу пустую вешалку и свои ботинки под ней.

Она ушла.

Ушла, пока я спал.

Мне будто ударили поддых.

Идиот. Я чертов идиот.

***

Аглая Константиновна смотрит на меня поверх изящной старинной чашечки, в которой дымится кофе.

— И вы уехали, пока он спал?