— Мое право посещения исходит от Видевших, распоряжение же вашего господина остается в силе. Церковь не дозволяет вам говорить с пленником.

Кулак, в котором была связка ключей, сжался до хруста костей. Лицо Саура потемнело, он медленно проговорил:

— Дерзость и искажение буквы закона в угоду злу – это ересь, даже если не создали еще такой максимы.

— Как хорошо тогда, что за ересь в этих землях судят Видевшие. — Ганнон пожал плечами, прошел в дверь и закрыл ее за собой. Прислонившись спиной к деревянной поверхности, он закрыл глаза и минуту глубоко дышал, пока сердце, бешено колотившееся в груди, наконец не успокоилось.

***

Свет едва разгонял тьму, ярко отражаясь только от влажных выпуклых камней стены. Ганнон шел по коридору по памяти, придерживаясь рукой за стену. После очередного шага тьма, наполнявшая пустоту прямо перед ним, поглотила свет факела. Оглянувшись по сторонам, юноша увидел отблески на стенах уходящих вбок коридоров. Пройдя еще чуть дальше вперед, асессор смог различить очертания прутьев клети и человека, лежавшего в ней. Поднеся факел ближе, Ганнон рассмотрел следы пыток, покрывавших тело несчастного. Шрамы от кнута и синяки от ударов, разбитые ногти и ожоги.

— Вы не заставите меня есть! — огрызнулся культист. Он поплотнее свернулся на полу, голова и лицо его были закрыты руками и всклокоченными волосами, слипшимися от крови. Оглядевшись, Ганнон увидел несколько перевернутых мисок рядом с клетью. Вокруг нее был белой краской начерчен охранный круг с символами уже более аккуратными, чем первые – угольные.

— Мне неловко, но я не принес с собой еды, – мягким тоном произнес Ганнон, как бы извиняясь.

Реакция оказалось ровно такой, как он и рассчитывал: заключенный удивленно вздрогнул, из глубин волос блеснул открытый любопытный глаз.

— Писарь, ты служишь им! — Культист снова отвернулся.

Удивившись его хорошей памяти и зоркости в полумраке, Ганнон выложил свой козырь:

— Они и вправду так считают, но я здесь по поручению лорда Корба, — прошептал он.

Демонопоклонник остался неподвижным и проговорил очень тихо:

— Или это уловка, и ты здесь, чтобы разговорить меня. Рабы Братоубийцы могли схватить Леорика за то, что он не так молится их хозяину. — Послышался горький смешок.

«Леорик, — повторил про себя Ганнон. — Он знает имя. Это уже кое-что».

— Даже официально, я здесь представляю корону, а не церковь.

— Все вы рабы.

— Но с некоторыми вы все же согласны говорить. — Ганнон добавил в тон немного раздражения. — Связи с вами – не единственная опасность для моего господина. Как вам известно, ваша помощь ему была нужна для дел… которые лучше даже не упоминать в Тиарпоре. — Он использовал старое имя города, что было в ходу у бунтовщиков. — Не переоценивайте Второй Круг: если бы хозяева Клики что-то знали, вы бы уже давно были в их руках, — шептал Ганнон, вглядываясь в скрытое темнотой лицо, надеясь уловить реакцию.

— Друг ты или враг, я не желаю рисковать и говорить о делах Убежища.

— Ваши внутренние дела меня не интересуют, но нам все еще нужна ваша помощь, — говорил Ганнон, оглядываясь на коридор позади. «Убежище, так они себя называют?» — пронеслось у него в голове. — Почему прервалось сообщение? — Асессор не рискнул описывать общение более точно, ведь это могли быть как письма, так и личные встречи.

Пленник молчал. У Ганнона участился пульс, он подумал: «Синдри был при Леорике, но этот, похоже, не отрицает, что общение прервалось». Асессор решил рискнуть, спросив:

— Это связано с видениями, о которых вы говорили?

— Все Слушающие Землю получили откровение, но не все приняли его истинность, — раздался слабый голос. Лежавший на полу культист приподнялся и посмотрел Ганнону в глаза. — Многие братья и сестры были недоверчивы, это нормально, но потом… их как будто подменили… пропали несколько из тех, кого посещали пророческие видения, а потом и я оказался в ловушке… на одной из встреч. — В голосе его звучала неподдельная горечь, похоже, он отчаянно нуждался в том, чтобы поделиться ею хоть с кем-нибудь. Ганнон ощутил укол совести: он точно не был пленнику ни другом, ни помощником.

— То, что вы видели… — Ганнон вспомнил слова Корба, — это может навредить нашему оружию?

— Оружие? Вы все еще так думаете? — Культист опустил голову. — Тогда я и сам оружие, только меньшее. Видения не навредят никому, а "оружие" помогло бы нам лучше понять их. А потом, кто знает? Может и освободить этот мир. — Он снова свернулся на полу, давая понять, что разговор окончен.

Слуги Тризара легко поверили в то, что пленник остался безмолвным. Они не произнесли ни слова, но насмешливые взгляды, которыми стражники провожали Ганнона, говорили сами за себя. Похоже, их хозяин не делился с подчиненными подозрениями касательно Коула, иначе они не были бы так беспечны.

Вернувшись домой и поразмыслив еще немного, Ганнон понял, что именно для доклада информации не сильно-то и прибавилось. Он закончил запись, выразив свою уверенность в том, что Синдри – демонопоклонник. По-видимому, из фракции, противоборствующей той, к которой принадлежал пленник Второго Круга. Ганнон не смог узнать больше про Ложных Мучеников, но их ересь позволяла запятнать себя общением с ними ради высшей цели. Крошечные символы высохли быстро — можно было отправляться.

Снова открытая дверь, снова не было стражей. Жар не чувствовался. Ганнон подошел к двери, но в двух шагах от нее он замедлился, какая-то сила противодействовала ему: накатила тошнота, в глазах темнело, он едва удерживал себя в сознании.

Опершись рукой о стену, асессор слегка отступил назад — стало немного легче. Все еще не рискуя убрать ладонь с каменной кладки, он прикрыл глаза: свитки были тут как тут, но с ними творился сущий ад. Пергаменты летели к Ганнону, атакуя, словно стая птиц, они облепляли его лицо, не давая взглянуть дальше. Внутренний взор не нуждался в свете: юноша ясно видел наслаивающиеся девизы и гербы. Начав с Откликнувшихся, он восстановил подобие порядка — королевский дом занял свое место, остальных было расставить нетрудно. С усилием Ганнон все же смог открыть глаза, их тут же защипало от пота, стекавшего со лба. Сколько времени прошло? Внутри казалось, что часы. Он взглянул на факелы. Может, минуты, а может – всего пара секунд? От размышлений его отвлекли голоса, доносившиеся из-за двери.

— …прервать личное присутствие, — хрипло проговорил Коул. — Подозрений и так слишком много. Надеюсь, это не приносит неудобств.

— Я здесь бываю не часто, но язык не забыл. — Незнакомый голос звучал напористо, он чеканил каждое слово, рубя предложения на части. Такого выговора Ганнону раньше слышать не доводилось. — Остальные тоже разнюхивают. О моем появлении они не могут не знать.

— Нужно накормить их подозрения.

— Давно не было рекрутов, можно сделать вид, что хотим прибрать вне очереди, есть кто-то?

— Я думал о том же, на примете пара человек. К тому времени я снова буду здесь.

— Те же?

— Нет, к сожалению, пришлось отбирать заново. Удача, что вообще было из кого. Начал заранее, но все равно придется пропустить шаг, впрочем, это не страшно. К делу. Говоришь остальные в курсе произошедшего?

— Весь этот островок трясло. Даже аборигены в курсе, на небо-то они глядят. А видения: пепел и кровь, это лицо… — гость говорил будто сквозь зубы.

— Не думаю, что тут есть связь с твоим другом, — в голосе Коула скользнуло неподдельное сочувствие: вот такого от него Ганнону точно никогда не доводилось слышать.

— Но культисты из Тихих холмов… — Незнакомец глухо прорычал. — Тогда зачем мне помогать? Какой прок?

— Возможных нитей слишком много, некоторые оборвались. Без тебя оно точно попадет в чужие руки. Что бы это ни было…

— Так ты не знаешь?!

— Нет. — Коул вздохнул. — Но такая сила точно не будет лишней, если мы хотим найти Херс’урум. Иначе так и придется довольствоваться осколками.