— Не понять, а найти. — Иннар быстро оживился.

— Хахах, а тебе с башни не видно его? — поддел приятеля Ганнон. В ответ на это ключник лишь вздохнул.

— Боги отдали весь ум мне, силу и красоту Виннару, а тебе… — Иннар делано замялся.

— Обаяние, — мрачно прервал затянувшееся молчание Ганнон. — И собственное имя, — не удержался он от шпильки.

— Молковы крысы! — выругался ключник — это была его любимая мозоль. — Так и вижу, как этот толстый пьянчуга томился, придумывая имена, и просто убавил одну букву!

— Думаешь, стал бы ты таким же, как Виннар, если бы тебя назвали иначе? — усмехнулся юноша. — Да и не пил наш монах тогда. И не он вас называл, если уж на то пошло.

— Значит, другая крыса, все они одинаковые! — стоял на своем Иннар.

— Не имя красит человека, — вздохнул Ганнон. — Назвали б вас наоборот, жаловался бы, что тебе лишнюю букву дали. Так что со Штормом?

— Мда… конечно… В общем, я хочу найти его центр. Для этого мне нужно понять, как именно он обесцвечивает породу…

— Породу?

— Камни.

— Не закатывай глаза.

— Нашей ли с тобой породе не знать, как Шторм меняет цвет. — Ключник похлопал себя по шее, не сумев дотянуться до бледной спины. — Но камень подходит лучше.

— Как Двуцветные горы?

— Именно! Горжусь тобой. — Иннар проигнорировал гримасу, которую ему скорчил друг. — Но они старые, знаешь ли. А вот дорога – нет, и идет прямо от линии берега вглубь. Если понять, как обесцвечивание слабеет с расстоянием… — Он прикрыл глаза и увлеченно забормотал: — И нужно пару образцов с разных Колоний… Поправка на то, что они не прямые… Карты, расстояния, моряки… Считаем, что в самом центре белеет сразу…

— Иннар! — одернул друга Ганнон.

— Да! Прости, можно будет понять, где центр Шторма. — Исследователь просто сиял, но, не дождавшись реакции, приуныл.

— И зачем тебе это? — спросил Ганнон.

— Чтобы знать, где он, этот центр, — раздраженно ответил Иннар, которого коробило от необходимости пояснять столь очевидные вещи.

— Но ты же все равно туда не попадешь, так зачем?

Ключник только и мог, что таращиться на друга, а потом прикрыл глаза ладонью, скорбя о непонимающем его темном мире.

— Мог бы использовать рожи торговцев при виде серебра. Чем ближе к Виалдису, тем они кислее, — Ганнон попытался отшутиться.

— Это, скорее, мера времени года… — Иннар по-настоящему задумался.

— От моей книги хотя бы есть практическая польза для дела, — подвел итог Ганнон. Он указал Иннару на купленную на рынке бутыль. — Замени быстрее, пока не увидели: королева уже в замке, мало ли что.

— Откуда ей взяться? Не верь ты пересудам остальной прислуги. Они такое несут! Вот про хозяина твоего говорят, мол, он демон, и клянутся, что его видели в нескольких местах сразу.

— Они недалеки от истины, — улыбаясь, бросил в ответ Ганнон. Он не без удовольствия отметил, как рука его друга дернулась для охранного жеста. — Но вот королеву я видел сам, даже поговорил.

— Ух ты! — воскликнул Иннар. В его глазах читалась искренняя зависть.

— Я стараюсь держаться от сильных мира сего как можно дальше, так безопаснее. Да и ты тоже, как я помню.

— Да, но избранница Избранника — это сильно. Хозяева наших хозяев, должна же где-то быть справедливость…

— Все равно, лучше не связываться.

— Неподходящее у вас ремесло для этого, Ганнон. — Ключник явно намекал на третьего из их группы воспитанников, Виннара.

— Выбирать нам с ним не пришлось, — мрачно ответил асессор. Его беспокило, что Иннар знал о его службе, пусть и не в деталях, это был лишний риск.

— Знаю. Ну что ж, раз ты и правда ее видел, значит, старуха будет вдвое злее: надо поспешить! Спасибо тебе! — Иннар взвалил на плечо сумку с камнем, взял вино и устремился к выходу, едва тронув пальцами голову коровы.

Дождавшись вечера, Ганнон вышел во двор перед комнатами слуг. Он поднял взгляд на ясное ночное небо. Из-за края вуали начинали выглядывать звезды, составляющие созвездие… как же оно называлось? Раздумья юноши прервал звук тяжелого дыхания. Иннар приближался, неся в каждой руке что-то увесистое, завернутое в ткань. Подойдя к другу, он опустил груз на землю и согнулся, еле дыша.

— Что у тебя? — начал было Ганнон, но ключник поднял ладонь, не разгибаясь, прося дать ему отдышаться.

— Вино здесь, то самое. — Иннар выпрямился и указал на один из тюков. — Ты ведь собрался к Боннару? В дом жрецов?

— Да. — Ганнон нахмурился, догадываясь, к чему идет дело.

— Ты можешь заодно отнести книги…

— Твоя ненависть за давнишние обиды… — перебил асессор Иннара.

— Прелату, — закончил тот.

— Что я тебе говорил сегодня?!

— Просто передай книги, тебе не нужно с ним беседовать. Я не успеваю.

Ганнон отвернулся, сложив руки на груди. Сам виноват — влез в эту историю с подменой. Но старого монаха хотелось порадовать.

— Так ты?.. — ключник заглядывал сбоку, надеясь различить выражение лица друга.

— Иди, я все сделаю. — Ганнон махнул рукой, все еще не смотря на ключника.

— Спасибо! — Иннар похлопал приятеля по плечу. — Я побежал!

Ганнон шел вдоль каменных стен, над которыми на фоне ночного неба выделялась одна из малых башен, в ее окнах виднелся отблеск свечи. Покои Прелата находились дальше. Асессор направился в их сторону, перехватив тюки с книгами.

— Юноша! — Знакомый низкий голос заставил его обернуться и посмотреть наверх.

— Брат Боннар! — Ганнон по привычке слегка поклонился, как было принято в приюте. — Я скоро приду, но сперва мне нужно попасть к Прелату.

— Чушь! — продолжал вещать голос с башни. — Он еще суетится перед приездом двора. Ни Прелат, ни его прихвостни пока не вернулись из города и – верное дело – останутся там на ночь.

Обругав про себя Иннара, Ганнон кивнул и направился к дверям. Небольшую круглую комнату наверху башни освещало несколько оплывших свечей. В середине выделялся очаг из камня не такого древнего, как стены. Труба из свернутых металлических листьев, причудливо выгибаясь, выходила в окно. Было тепло, в печке слышалось тихое потрескивание дров. За столом сидел мужчина в потертом коричневом одеянии служителя Вортана. Темные кудрявые волосы обрамляли голову и сливались с бородой, которая отливала рыжиной. И без того ширококостный, он набрал вес в последние годы. На лице – в местах, не скрытых бородой, – виднелись красные пятна. Монах, корпевший над сложной системой держателей, прикрепленных к бронзовому штативу, обернулся на звук открывшейся двери и приветливо взмахнул рукой.

— Мой мальчик, — пробасил он, — рад, рад, что нашел время зайти.

— Не мог отказать себе в удовольствии. — Ганнон осмотрелся и указал на печь. — Это что-то новое.

— Да, решил размяться и вспомнить служение трудом, как велит нам Вортан.

— Скоро сюда без Адиссы и не зайдешь.

— Истинно, с той вспышки Валхры обретаюсь тут больше, чем дома.

— Говорят, что это была падающая звезда на фоне второй луны, — припомнил Ганнон один из частых пересудов.

— Глупости! И нечего тратить на них время, — отрезал Боннар и локтем сдвинул в сторону засаленные листы, после чего аккуратно сложил самодельные инструменты в кожаный футляр с нашитыми карманами, удивительно ловко орудуя толстыми пальцами. — Терять его непозволительно: не по пятьсот же лет живем, как предки до Дня Гнева.

— Дом тут или нет, но я с подарком, — сказал Ганнон, ставя на стол бутыль темного стекла, покрытую мелкой, вековой, надо думать, пылью. Боннар внимательно всмотрелся в сосуд и всплеснул руками.

— Это дело! Это совсем другое дело! — радостно воскликнул монах и полез в один из ящиков, но массивный живот не позволил ему согнуться. — Мальчик мой, достань чаши.

Ганнон открыл створки и потянулся к глиняным кружкам, стоящим на краю, но его осек строгий окрик:

— Стекло! Стекло, друг мой. Неардо не зря так его любят!