Бахан стоял в тени за углом строения, в котором располагалась комната Ганнона, будто стог того самого брухта. Похоже, горбун давно подпирал стену, разве что плющом не оброс! Пораженный юноша медленно подошел к береговому и помахал рукой. Замерший как статуя парень шевельнулся и сделал несколько шагов навстречу.

— Я пришел. — коротко пояснил он.

— Я вижу. — Ганнон огляделся по сторонам. — Как ты сумел попасть в замок?

— Пришел.

— Я… — Ганнон растерял все слова и стоял с открытым ртом. Помотав головой, он лишь спросил: — А зачем?

— Ты сказал, что ты из замка, что надо рассказать про Аторца.

— И правда. — Ганнон пожал плечами. — Не могу с тобой поспорить. Проходи. — Он указал береговому на вход: нужно было поскорее спрятать его от посторонних глаз.

С опаской Бахан протиснулся в дверь. Вряд ли он когда-нибудь бывал в каменном здании, но корову погладить не забыл.

— Что же с тобой делать? — Юноша впервые хорошенько осмотрел берегового. На вид он был не слабее циркового силача, но все же не так равномерно сложен. Сутулый почти до горба, с толстыми надбровными дугами и копной волос, напоминающих кочку со мхом посреди болота. Он и вправду был похож на чудище, как его окрестили вчера двое подземников.

— И давно ты там стоял?

— Еще темно было.

— Ты что же, видел, как я пришел?!

— Нет, только как один раз выходил. — От безмятежности в глазах здоровяка по спине Ганнона пробежал холодок.

— И ты молча смотрел?!

— Ты был занят: бился головой в стену. — Пожал плечами Бахан, жест в его исполнении вышел внушительным. Ганнон второй раз лишился дара речи.

— А как узнал, где меня искать? — наконец спросил он.

— Спросил у людей, ты – Ганнон. Они знали.

Юноша представил себе, как этот монстр уточняет у обитателей замка, как пройти к его покоям посреди ночи. Надо будет поискать седого не по годам слугу или стражника. А потом удивляемся, откуда появляются слухи про связи Коула и его людей с нечистой силой.

— Что же с тобой делать? — повторил Ганнон, постукивая пальцами по столу. На нем все еще лежал пергамент, тот, что не велели сжигать. Насколько он уверен, что правильно оценил мотивы королевы? Абсолютно. Значит, можно начать и пораньше: сеть должна расти вместе с должностью. «Страх нового и неизвестного лечится приготовлениями к грядущему», — так всегда говорил Виннар. Ганнон потряс головой – нет же, не он. Другой их товарищ, что всегда стремился вверх. Он поморщился: об этом было лучше даже не вспоминать. Юноша достал пергамент и принадлежности для письма. Начав выводить непослушными руками первые строки, он ощутил себя так, будто комната сжалась. Ганнон оглянулся через плечо — Бахан навис над ним, заслонив потолок. Береговой широко раскрытыми глазами завороженно смотрел на движения пера, как на священный ритуал или колдовство.

Закончив письмо, адресованное Виссору Тхалассу, Ганнон написал еше одно – для Иссура Лизариса. Запечатав их, он вручил оба пергамента Бахану. Тот взял свитки с таким видом, словно Черный жрец передал ему слова самого Ихариона.

— Ты знаешь, где Маяк? — спросил Ганнон, скорее чтобы прервать тишину: разумеется, горбун знал — он молча кивнул. Асессор начал давать ему подробные указания. — Придешь на вход и скажешь легионерам, что у тебя послания для Иссура и Тхаласса из замка. — Бахан снова кивнул. — К Тхалассу тебя не пустят, но до Иссура проводят. Не захотят – скажи, что от меня, у них записано, что мы с ним уже говорили.

— Записано? — вместо кивка спросил Бахан, нахмурив брови. Ганнон постучал пальцами по пергаментам и изобразил свободной рукой движения пера.

— Давай-ка я тебя провожу, — вздохнув заключил асессор.

Ганнон шел к выходу чуть позади Бахана, ловя удивленные взгляды обитателей замка. Береговой прижимал к груди письма и шел с видом служки, которого впервые допустили к исполнению таинства. «Боги, как же он умудрился пробраться в замок? Что ж, посмотрим, как получится с маяком…» — с этой мыслью Ганнон проходил мимо очередной группы ошарашенных слуг, среди которых мелькнула фигурка со знакомыми черными волосами. Девушка с круглым лицом, немного курносая и с большими, глубокими карими глазами, внимательно осмотрела идущих навстречу и улыбнулась. Она прошептала что-то на ухо одной из своих спутниц, заставив ту рассмеяться.

«Молк, преврати меня в глыбу, как я мог забыть?» — Ганнон прошел мимо, глядя в землю. Виннар устроил ее с братьями в замок в день, когда не состоялась встреча, а он так и не зашел ни к кому из них. Еще одно дело в список.

— Это дама? – раздался голос Бахана.

— Что, прости? — юноша оторвался от раздумий.

— Это благородная дама? Такая красивая… — Береговой на минуту позабыл о письмах, и неудивительно.

— Да, благородная дама, — Ганнон вздохнул, — много чего Видевшая.

Прежде, чем писать донесение Коулу, нужно было узнать, чем закончилась история на пляже. Виннар, как капитан, занимал покои неподалеку от казарм своих подчиненных. Возле дверей на страже стояли двое солдат, но не тех, что были с ним вчера на пляже.

— Капитан спит, — довольно громко произнес один из стражей при приближении Ганнона. Тот нисколько не удивился такому ответу. «Сон после работы – основы мироздания» — это уже точно была цитата Виннара.

— Сколько часов назад он приказал себя разбудить? — спросил асессор. Напряженные лица часовых без всяких слов давали понять – немало.

Второй стражник нервно указал взглядом на дверь. Ганнон не понял жеста, но улыбнулся и, похлопав его по плечу, приготовился стучать. Солдату все же пришлось подать голос:

— Осторожнее, не порежьтесь.

Ганнон сместился немного вбок и разглядел острие лезвия, высунувшееся точно между досок двери. Значит, с той стороны в дверь был воткнут кинжал. Похоже, это был ответ Виннара на попытку подчиненных выполнить его же приказ, разбудив капитана в указанное им время. Благодарно кивнув стражнику, Ганнон все же рискнул. Угрозы и ругань встретили его первую попытку войти внутрь, но со второй Виннар все же опознал условный стук. Через полминуты сперва из двери исчезло лезвие, а затем отворился и засов на ней.

Виннар стоял на пороге в той же одежде, что был на пляже, сменив только рубаху, запачканную кровью. Он щурился от света, круги под глазами стали еще темнее. Скребя кинжалом щетину на щеке чуть ниже полученной накануне раны, уже почти затянувшейся, свободной рукой капитан пригласил Ганнона войти. Юноша прошел в покои, прикоснувшись к стальной с позолотой фигурке Адиссы. В просторной комнате, на удивление, было прибрано, порядок нарушали лишь валявшиеся в углу сапоги и несколько запекшихся на полу пятен крови. Камин уже потух, но было видно, что его недавно топили. Мечи стояли у изголовья кровати. Под столом находился ящик, такой же, как в комнатке Ганнона, но хозяин в качестве сидения его не использовал: для этого было кресло из темного дерева с резной спинкой и подлокотниками. Плюхнувшись в него, Виннар привычным движением толкнул ногой ящик, на котором разместился его друг.

— Удалось поспать? — спросил Ганнон, позволив себе улыбку. Ответом послужил ожидаемый тяжелый взгляд. — Как лицо?

— Заживает как на собаке, — хмыкнул Виннар, намекая на наказания в Дубильне. — Да и что нам будет от царапины? Милостью Селаны.

— Да, Боннар рассказывал, что во времена до Дара воин мог слечь от болезни после любой раны… — Ганнон вовремя опомнился и вернулся к насущным делам: — Как прошло?

— Да никак… Удалось растормошить лишь торговцев неардо. Того, о котором ты бормотал, пока не провалился к Молку… — Ганнон виновато развел руками, но Виннар доброжелательно усмехнулся: — Да ладно, в работе всякое бывает! В общем, его мы не нашли, да и, как оказалось, не надо было. Отыскались и другие: ты представляешь, угроза жизни для них – ничто, честь дороже. А вот за деньги эти люди все готовы рассказать, еще поди останови их!