— Здесь каменеет лес? — Ганнона заинтриговала эта деталь. Он думал, это фигура речи.

— Если долго не рубить, да. Проклятое место, и деревья тут как грибы растут, причем гигантские, — объяснил Роннак. — Увидишь на площади у них. Проще показать, чем рассказать. Человеку из добрых земель в такое не поверить.

Небольшая лодочка отчалила от пирса и заскользила по гладкой поверхности воды, разделявшей два Атора. Похожие суденышки, но с более округлыми боками, стояли на якоре тут и там, закинув сети. Для первого посещения Ганнон с Роннаком оделись скромно: никаких доспехов или вычурных судейских знаков. Но что касается оружия, тут подземник оказался неумолим: меч был рядом, хорошо хоть плотно завернутый в ткань. Юноша улыбнулся, сжав подшитый к изнанке плаща амулет Коула, кольцо тоже было при нем, как и кинжал. Все-таки он не менее осторожен, чем легионер, хоть и оставил меч Виннара в покоях.

Иссур – после недолгих споров – согласился остаться на Малом Аторе и заняться записями Легиона. Ему было поручено изучить то, как часто прибывали неардо и что они возили, по крайне мере – официально. На ответ пока рассчитывать не приходилось, но, быть может, после поездки удастся понять хотя бы каков вопрос.

Под умелым управлением старого аторца лодочка медленно подплыла к причалу и с едва ощутимым толчком ударилась о доски пирса. Помимо их судна здесь стояла на приколе небольшая баржа, напомнившая Ганнону плоские речные корабли с зерном, что он видел на рынке Виалдиса. От остальных мест швартовки их отделяла каменная стена, невысокая, но единственный путь наружу лежал через сторожку.

Ганнон бодро зашагал в сторону ворот, отчего стражники подобрались и посмотрели на него с тревогой. До этого момента эти двое стояли так же расслабленно, как обычные солдаты в Виалдисе, и уж точно они не были воинами Ордена, но на всякий случай юноша все же притормозил. Тут подоспел и Роннак, догнав и положив руку на плечо своего слишком торопливого спутника.

— Вы простите, он тут в первый раз, — сказал подземник часовым. Стража расслабилась и обменялась с легионером понимающими улыбками. — Говорил же тебе, хедль: дальше ты тут не пройдешь, пока не покажешь бумаги! — снисходительно бросил он Ганнону. Раздались смешки, а Роннак воспользовался искренним изумлением на лице своего спутника, чтобы продолжить задуманную сценку. — Бумаги, почтенный, пергамент такой у них, тебе выдали, помнишь? Сперва достань, потом иди.

Ганнон медленно вынул из сумки пропуск, полученный у командующего, и шагнул в сторону стражи. Один из них покровительственно хлопнул юношу по плечу, едва глянув на пропуск, и сделал знак проходить. Ганнон кивнул и прошел вперед – за ворота. Он оказался во внутреннем дворике сторожки, из которого было два выхода: в квартал, окруженный стеной, и в поселение аторцев. Юноша дождался Роннака, который задержался поболтать со стражей.

Наконец подземник объявился, он подошел и молча смотрел на Ганнона, ожидая указаний. Юноша постарался успокоиться и выгнать из головы мысли о том, как легионер обозвал его. Любви к чужакам в нем точно не было, но тут он, скорее всего, играл для стражников, и ему удалось показать им то, чего они ожидали.

— Я пойду в город местных. — Ганнон указал рукой в сторону ворот, ведших к деревянным домикам аторцев. — Ты посмотри, что творится у домов, принадлежащих знати, — дал он распоряжение подземнику. Тот кивнул в ответ и отправился в путь, вскоре скрывшись за вторыми воротами. Наверняка недоволен, но виду не показал.

Юноша помедлил: он концентрировался, чтобы выглядеть беззаботным, одновременно сохранив внимательность и настороженность. Раскачавшись на одной ноге, Ганнон направился вперед легкой походкой. Настоящий Атор встретил его зеленью и деревом: пирсы, примыкавшие к рыночной площади с севера, и дома вокруг, все были сделаны из толстых бревен. Даже небольшой храм и скульптура Вортана перед ним были из того же материала. Посреди самой площади тоже стояло массивное древо: без сомнения, Роннак говорил именно о нем.

И он был прав, зрелище было необычное: серое, как крепостная башня, и не уступающее ей размерами, громадное дерево было выше любых местных зданий, кроме руин крепости. Ствол пустого клена походил на огромную бочку, ветви появлялись только возле самой верхушки, что была столь же широкой, как и основание. Сходство с бочонком придавали и вертикальные полоски, напоминавшие доски. Как будто бы пень выкорчевали и поставили вверх ногами. Листвы на окаменевшем дереве не было, зато от ветвей к столбам вокруг площади были протянуты веревки с разноцветными флажками. Оставалось только гадать, как их там привязали.

Эти украшения, наподобие ярмарочных, были вполне уместны: на рынке не только шла торговля, но и практиковались циркачи. Зрелище вроде бы и походило на то, что Ганнон видел в Виалдисе, и в то же время – нет. Цирковой люд здесь был спокойнее, смех более искренним, трюки иногда не удавались, а карлики безмятежно расхаживали, не опасаясь ударов прохожих.

Местные не особо интересовались репетициями, обращая на них внимания не больше, чем на все остальное. Торговля занимала их куда сильнее. Разум юноши гудел от напряжения в новой среде. Нужно было смешаться с толпой незнакомых ему людей, одновременно выискивая что-то необычное. Это было сложной задачкой, если не знать, что здесь является нормой. Помимо циркачей тут и там мелькали суровые мужчины в затейливых кожаных куртках: их одежда была хаотично усеяна тонкими полосками кожи, на многих из них были привязаны небольшие мешочки. Фигуры в юбках привлекли внимание Ганнона: бородатым женщинам рядом с циркачами он бы не удивился, но это оказались не они — некоторые мужчины здесь носили юбки из клетчатой ткани. Юноша старался не пялиться на них, чтобы не выделяться, но столь непривычные вещи все же выбивали его из колеи. В землях Деоруса длинные одеяния носили жрецы, да и судейский наряд был таков, но все же скрывал ноги целиком, в отличие от аторского наряда. Даже легионеры, носившие на бедрах защитные юбки из кожанных полос, штанами не пренебрегали.

— Хосп! — хрипловатый возглас прямо за спиной заставил Ганнона вздрогнуть внутри, но он все же сохранил самообладание и через секунду разглядел того, к кому обращался голос. Навстречу шел один из бородачей – бороды тут были почти у всех – в странной кожаной куртке с завязками. Этот был черноволосым и нес в руках окровавленные тушки черных птиц, связанные за белые ноги. — Откуда путь? — спросил бородача все тот же сиплый голос откуда-то позади юноши.

— Хосп, — глядя поверх головы Ганнона, ответил мужчина: похоже, это было местное приветствие. — Из Шахтного Леса! Дурнина ты, — хмыкнул он, — с Королевского, конечно! Трескуны же! — Охотник приподнял свою добычу, тыча в нее пальцем, и рассмеялся. Ганнон отметил про себя особую интонацию: он впервые слышал ее от настоящего аторца. Королевский лес, стало быть, это тот, что принадлежит Габхе. Двое стали обсуждать охоту на птиц, а юноша поспешил дальше.

Небольшая толпа собралась вокруг местного жителя, читавшего старую балладу, из тех занудных песен, в которых воины вызывали друг друга на битву по одному, перечисляя заслуги. Аторцы завороженно слушали, как победивший воитель сам снарядил сына погибшего от его рук противника в поход, чтобы тот набрался опыта перед возмездием.

На прилавках торговали едой и напитками, кожей и тканями. Где-то были разложены инструменты и всевозможная утварь из странного курума с синими прожилками. Ганнон отметил, что все инструменты были сделаны из того же материала: им резали и хлеб с мясом, и отмеренную ткань. На площади пахло свежей выпечкой, тут и там стояли небольшие печи, на внутренних стенках которых румянились лепешки. Муку для них мололи здесь же на небольших ручных мельницах.

Он шел по рынку, осматривая внушительных размеров дома, которые приметил еще с моря. Большую часть каждого здания представляла собой крыша, нависающая над стенами, доходя почти до земли. Дома стояли немного поодаль от города, в нескольких сотнях шагов, но видно их было хорошо: даже на таком малом расстоянии земля уже начинала возвышаться при приближении к горе, доминирующей над остальным пейзажем. Отсюда можно было различить, что на каждом из домов была вывеска и резьба. Сами надписи и роспись издали было не разобрать, но предназначение этих строений прекрасно раскрывали люди, суетившиеся возле широких распахнутых врат: это были ремесленники. Где-то несли шкуры, где-то работали с деревом. Ганнон перевел взгляд на циркачей, практиковавшихся неподалеку от причала, и решил посмотреть на них поближе.