— Оно за воротами, возле которых сгрудились лигийцы, — шепнул юноша Коулу, припомнив, как их назвал Архасс. Ганнон постарался, чтобы его голос был едва слышен в царившей напряженной тишине. Он вспомнил вопли одержимого демоном, прикованного к каменному трону, и на мгновение усомнился в своих словах. Но на Аторе демона тоже до поры слышно не было.

— Что из двух? — Старик спросил чуть громче, не поворачивая головы.

— Демон, — облизнув губы, все же решился ответить Ганнон.

— А второе? Их ценность.

— В одной из камер. Если там кто-то есть, то стены защищает…

— Ясно. Тише! — шикнул Коул: чудовище почти достигло их.

— Верный знак! Высокая честь внимания, — произнес изуродованный посол. Он не шевелил губами, но архаичный Део звучал отчетливо, голос был ровным и мелодичным, что ярко контрастировало с отвратительной внешностью говорящего. — Неприкосновенность земель ясна, но снисхождение невообразимо проступку. Прольете свет?

Пока шла речь, Ганнон на секунду прикрыл уши — голос стал тише, значит, звучал не в голове юноши. Этот жест не ускользнул от посланника, и его сшитые губы изобразили жуткое подобие усмешки. Ганнону казалось, что пустые глазницы уставились на него, хоть посол и не поворачивал головы. С каждой секундой нарастало ощущение ужаса, смешанного с отвращением. Ганнона спас Архасс, неожиданно вклинившийся в беседу.

— Говори яснее, лигиец, не все здесь с долунных времен! — прогремел воин, сделав шаг вперед и держа руку на топорище.

— Тот самый Зверь! — воскликнул посланник на чистом Део. Язык его тут же стал понятен. — Не думал, что доведется увидеть . Большая честь.

Ганнон не понимал, что вообще за существа сейчас были перед ним, но вот не чувствовать нутром, что его соратникам заговаривали зубы, не мог. Он увидел, как люди в балахонах выстраиваются возле ворот. Силаи отчаянно подавала Коулу и его сподвижникам сигналы одними глазами, надеясь, что они, наконец-то, обратят внимание.

— Барьер! — одновременно произнесли старик и его ученик.

Скорость Архасса была нечеловеческой, Ганнон едва успел увидеть мелькнувшее пятно, когда тот рванул вперед. К этому моменту топор «легионера» уже красовался в голове безглазого посла, чье тело еще только летело к земле. Несмотря на это, слуги в черных балахонах успели стать у воина на пути. Топор сам рванулся из раскроенного черепа и вернулся в руку хозяина как раз вовремя для удара. Архасс обрушил свое оружие на окруживших его — несколько слуг погибли сразу, остальных разбросало по залу. Но все же их жертва не была напрасной: уцелевшие лигийцы установили барьер.

Все это время двое слепых спутников убитого переговорщика сохраняли удивительную безмятежность. Даже когда их хозяин упал, они не шелохнулись. По цепям, что тянулись к их ошейникам, пробежали вспышки света. Эти всплески шли от бездыханного тела посла с раной на полголовы. Двое тут же сбросили с себя оцепенение и направились в сторону Коула. Ганнон почувствовал, как его подошвы скользят по полу: они с Тризаром помимо собственной воли проехали по каменным плитам в разные стороны, оказавшись в пятидесяти шагах от старика. Тот взмахнул тростью, создав несколько концентрических кругов синего пламени вокруг себя. Внешний круг оказался на расстоянии ладони от юноши и церковника, что стоял на другой его стороне.

Синий огонь опалил двоих изуродованных противников Коула, они извивались и кричали, радужные всполохи сияли там, где пламя добиралось до плоти. Круги огня начали искажаться, будто кто-то положил свинцовый груз на воздушную перину. Несколько контуров слились в один, приближаясь к Коулу. Это происходило там, где лежала фигура мертвеца. Раньше лежала. Неудавшийся переговорщик поднимался: похоже, рана не слишком его беспокоила. Он вновь поднялся над землей и протянул руки вперед. Между ним и Коулом замерцали символы и хитросплетения полупрозрачных нитей, похожих на постоянно изменяющуюся стеклянную паутину.

Тризар держался на благоразумном удалении, Силаи видно не было. Архасс, перестав колотить барьер топором и кулаками, в один прыжок преодолел сорок шагов, разделявшие его со стариком, Ганноном и Тризаром.

— Не подпускай никого к Коулу! Этих двоих я займу! — крикнул легионер Ганнону. Не дождавшись ответа, он рванул в сторону ближайшего противника и ударил того коленом в живот. Этот нехитрый прием заставил тело врага согнуться, что позволило Архассу оттолкнуть его и ударить топором по спине. Вторая фигура – кажется, женская – взметнулась вверх, подобно своему хозяину, и закричала. Высокий вопль разрывал перепонки, а из рта слепой твари вырвался ослепительный поток белого, чуть розоватого пламени.

Архасс полностью скрылся в бушующем огне, выжигавшем глаза даже тому, кто просто смотрел на него. Но хуже всего был звук, раскалывавший разум. Крещендо вопля длилось нестерпимо долго, грозя убить или свести с ума, пока его не смыло встречной волной холода, которая смогла противостоять выжигающему все жару. Вой, что заполонил зал, был низким, но становился выше с каждой секундой. Ганнон ощутил себя так, будто попал из пекла в ледяную воду. Он замерзнет в ней насмерть, если останется надолго, но пока что – сразу после огня – ему было легче.

Звук не прекращался и воздействовал не только на тело, но и на разум. Юноша почти видел ледяные плато и снег, что на Деорусе встречали разве что в горах. Вой расщеплялся и преображался, преподнося Ганнону разные аспекты и нюансы видения. Вопль был пейзажем, он был погодой. Он был ледяным ветром и сливался с песней волков… Нет, не волков — тварей куда больше, чьи шкуры покрылись инеем, что превращало свалявшуюся шерсть в ледяные иглы.

Когда Ганнон уже был готов умереть от чудовищного холода, морок спал. Слава богам, исчез и жуткий огненный крик. Изможденная фигура, балансировавшая в воздухе, качнулась и начала падать, хлопая одеянием. Архасс уже несся вперед, его движения напоминали стремительные рывки хищного зверя из видения юноши. Воин прыгнул вперед на врага, перехватив его в воздухе на высоте человеческого роста. Проследив за ними, Ганнон увидел одного из слуг Лиги, что боязливо подбирался к Коулу сбоку. Обнажив меч, юноша пошел наперерез. Глядя на его оружие, лигиец ухмыльнулся: он предчувствовал легкую победу. Не дожидаясь, пока противник подойдет, прислужник направил сложенную в замысловатый жест кисть на врага и ударил. Полупрозрачные фиолетовые лучи ударили прямо в грудь юноши, но тот ощутил боль лишь в запястье, где был амулет Архасса.

Глаза лигийца расширились, когда он понял, что его противник даже не сбавил хода. Меч Ганнона ударил в незащищенную грудь врага. То, что произошло дальше, удивило их обоих, но этот сюрприз оказался неприятным уже для Ганнона. Меч соскользнул с груди лигийца, на кромке его лезвия запрыгали искры: ноздри обжег резкий запах, как от огнива, но в сто раз сильнее. Оружие вырвалось из руки юноши и отлетело в сторону, послышался женский крик. Лигиец удивленно осмотрел себя, не веря в спасение, однако второй раз чуда уже не произошло. В шею неприятеля по самую рукоять вошел кинжал, что Ганнон успел достать из-за пояса: светлая сталь из Виалдиса не подвела.

— Ты посмотри... — протянул Архасс, спокойно наблюдавший за этой сценой. — А я думал, приличной стали, кроме Мактабы, тут не делают. — Его взгляд метнулся в сторону. — Коул, конечно, подлый пройдоха, но что творит, а? — Легионер по-свойски толкнул юношу локтем, будто тот понимал, о чем шла речь.

Сам Коул в это время все так же стоял напротив раненого безглазого лигийца с раскроеной головой, между ними мелькали прозрачные нити и символы. Архасс завороженно наблюдал за серебряным маревом, в которое слились таинственные знаки. Его зрачки подрагивали, следя за мельчайшими деталями. В конце концов изуродованный посол Лиги просто упал. Старик же остался стоять, едва переменив позу.

Поверженный лигиец попытался приподняться на тощих, атрофировавшихся руках, это удалось ему, но с огромным трудом. Он оперся на локоть, другой рукой с мясом вырвав нити, что запечатывали его губы. Человек распахнул рот, послышался сипящий вдох и влажный кашель. В последней отчаянной попытке он выбросил вверх руку и попытался поразить Коула тем же фиолетовым светом, что до того слуга Лиги использовал против Ганнона. Старик только крутанул запястьем, выпрямив указательный палец, и пурпурный огонь превратился в ничто, еще не покинув руки посла. Архасс несколько раз похлопал по плечу юноши, призывая разделить восторг от мастерства Коула. Лигиец умер с выражением шока на безглазом лице, уставившись пустыми глазницами на собственную ладонь.