— Таким, как он, позволено быть настороже. Переговорю с ним позже. Мне и самому неприятно иметь дела с человеком подобных… взглядов, но это необходимо, если мы хотим по-настоящему использовать оружие, а не ждать пока Шторм уляжется. — Видевший кивнул в сторону гостей, веселившихся за столом. — А ведь когда-то мы были ровней Черным жрецам! — припомнил лорд старую легенду, с тоской осмотрев выродившуюся аристократию.

— Оружие… — прошептал Ганнон, едва не выдав боль: кольцо наливалось тяжестью, слишком рано! — Вы говорите о находке лорда Хестаса?

— Да, хотя нашел ее Хестол, — Леорик говорил все быстрее и тише, — в землях Дара, мы не знаем, в каких, но с этим я разберусь. Мы все еще сильны в тех краях, несмотря на Пересмотр. Но нам в любом случае понадобятся корабли, мне нужна Серебряная бухта! Твой отец – благородный человек и воспитал достойного сына. Мы понимаем, какие жертвы может принести душа, ради правого дела!

— Ложные мученики… — тише, чем шепот, шелест сорвался с пересохших губ Ганнона. Увидев изумление на лице Леорика, он быстро собрался и добавил: — Так нас называют бело-золотые чайки. Хотя, по нынешним временам, они скорее – бело-зеленые. Наша Бухта, разумеется, будет надежнее Тиарпора.

— А вы мастера давать клички — бело-зеленые, курумовые их души! — На лице лорда Корба еще была видна тень подозрения, но ее смыл прилив энтузиазма, блеск религиозного фанатизма вернулся в глаза Видевшего.

— Моряки в наших владениях, вот они – мастера, — улыбнулся Ганнон. Кольцо было все тяжелее и сильнее сдавливало палец, нужно было спешить. — Что передать моему отцу? Что-нибудь о находке? Кто такой Синдри?

— Не бери на себя ненужной опасности, мой мальчик! — Леорик положил руки ему на плечи. — Пока мы не выяснили, где оружие, в этом нет смысла.

Ганнон хотел выторговать крупицы информации, сказав, что отец должен знать, ради чего рискует, но воспоминания Родкара воспротивились этому. Собственная интуиция говорила то же, слишком уж уверено Корб просит о помощи. Братство еретиков во враждебном мире должно было быть очень тесным. Надеясь, что внутренняя борьба и боль от кольца не отразились на его лице, юноша коротко кивнул и ответил:

— Вы правы, я должен отправляться немедленно.

— Немедленно? — Леорик подался назад, явно расстроенный. — Я бы с радостью послушал о том, как поживает твой отец, нам столько всего нужно обсудить…

Ганнон с трудом держал кисть расслабленной: ему хотелось сжать кулак, чтобы немного уменьшить тяжесть и боль, приносимые кольцом. Лихорадочно бегавшие мысли, наконец, собрались – вот оно!

— Обсудить? — шепотом спросил Ганнон. — Как они? — Юноша обвел комнату рукой: Хестас купался в лучах славы, с притворной скромностью отбиваясь от расспросов о своей находке, лорд Ялус расплылся на стуле и храпел, окруженный блюдами со всех концов страны, благородные господа спорили о деталях Пакта и холили древние обиды. Проследив за жестом Ганнона, лорд Корб понимающе кивнул.

— Ты прав. — Он прикрыл веки. — Неужели я становлюсь похожим на них? — Видевший замотал головой и посмотрел в глаза юному Слышавшему. — Ты достойный и благочестивый сын своего дома — твой отец может гордиться.

Пока Ганнон искал подобающие слова благодарности, Леорик подозвал слугу и взял из его рук сверток, который в свою очередь отдал юноше.

— Единственное, что я еще попрошу тебя передать твоему отцу. — Он похлопал по посылке. — Переводы и комментарии к некоторым старшим священным текстам, выполненные, — Корб понизил голос и заговорил с нарастающим волнением, — моей супругой. Ох! Она так тонко понимает суть наших верований, куда глубже меня, если бы вы только смогли увидеться! — быстро шептал он, голос стал еле слышен. — Какая ирония, но разве не в этом суть нашей веры?

— Безусловно, — прошептал Ганнон в ответ, не понимая до конца, о чем говорил еретик. — Прошу вас, нас могут услышать.

Лорд Корб отдышался, он смог взять себя в руки и нарочито вежливо поклонился. За ними и вправду наблюдали несколько удивленных господ, но скорее с любопытством, нежели с подозрением. Тепло попрощавшись с Леориком, Ганнон откланялся и направился к выходу.

Почти добравшись до двери, Ганнон чуть не столкнулся со светловолосым Видевшим, с которым Родкар встречался на свадьбе. Молодой лорд с кубком вина придирчиво осматривал поднос в руках слуги, но, увидев Родкара, он быстро схватил одну из закусок и отослал челядь прочь.

— Родкар, куда ты так спешишь? — произнес лорд с набитым ртом. — Ты все-таки выглядишь больным, это все же сухой воздух на вас, морских, так влияет. Я тут кое-что еще вспомнил про Гиура…

Кольцо, подгоняя Ганнона, снова выпустило волну боли, разошедшуюся по всему телу. Нужно было уходить.

— Знаешь, после такого вечера и таких слов, — Ганнон без всякого притворства тяжело дышал, — мне совершенно не хочется сплетничать о чистоте крови с Видевшим, щитоносцы мы или нет. Нужно было уйти вместе с Хестолом! — резко закончил он и скорым шагом вышел из зала. «Пусть решат, что Корб успокаивал меня и отговаривал уходить», — мысленно похвалил себя Ганнон. Одной фразой он смог обеспечить себе быстрый уход и сгладить возможные подозрения. Если сам расследуешь чьи-то грязные дела, не стоит привлекать к ним чужого внимания.

Приближаясь к первому от Арватоса постоялому двору, где его ждал «спящий» Родкар, юноша напрягал все свои силы, чтобы сохранить образ и воспоминания, полученные за прошедший день. Знания и повадки Слышавшего прочно и надежно сидели в кольце вместе с памятью о минувшем дне. Но его внешность, хоть и оставшись снаружи, как будто отслоилась от цельного образа и сжималась, стягивая с Ганнона кожу. Через разрыв утекали силы, ходьба и та давалась с трудом.

Со стороны трактира доносились обрывки яростного спора, заглушаемые собачьим лаем. Приблизившись, Ганнон разглядел во дворе две группы селян, державших в руках дубины и тяжелую утварь. Семеро мужчин с мрачной обреченностью стояли плечом к плечу, осаждаемые куда более многочисленной, но разрозненной толпой. С виду человек сорок, но едва ли дюжина из них была настроена на драку, остальные лишь подначивали и выкрикивали оскорбления, время от времени подогревая себя выпивкой. Вожаки яростно спорили на глазах у всех остальных.

— Да не было выбора, видят боги! — оправдывался бородач, представлявший меньшую группу. — Мы же, почитай, двадцать лет знакомы, думаешь, мне самому не тошно?! — Он смачно сплюнул на путевой столб.

— Смотри, осторожней, твои новые хозяева за такое вздернут! — прокричал в ответ второй мужчина, худой и высокий, с такими же каштановыми волосами, как и у противника. Люд отозвался одобрительным гулом. — Ну, где они?! — Толпа все сильнее расходилась, послышались выкрики:

— За частоколом сидят! Он им дерево и продал!

— А батраки его землю у Клики пахали!

— Я слышала, племянник его камень в Тиарпор возил, чтобы псам до нас легко ходилось!

Крестьяне кричали все громче и уже начали толкаться, — до драки оставалась самая малость. Кольцо Ганнона пульсировало, спазмы расходились по всему телу. Затягивать было нельзя, но идти напрямик было опасно. Вспомнив пляж, юноша выбрал из двух зол меньшее – пойти в обход. Это спасло ему жизнь.

Повернувшись, он едва успел заметить блик на серебристом лезвии кинжала и отшатнулся. Рука убийцы, метившего в шею, пролетела вниз и порезала ногу. Ганнон вскрикнул и, что было сил ударив нападавшего, рванул в сторону толпы, надеясь скрыться из виду в толкучке. Он пытался нащупать кинжал, но жгучая боль в ноге и тупая – в руке не давали сосредоточиться, перед глазами все плыло. Он не добежал совсем чуть-чуть. Контроль над мыслями ослаб, и Ганнон почувствовал, как что-то ушло, ему стало немного легче.

Мир перед глазами прояснился только для того, чтобы юноша смог отчетливо увидеть свою смерть: убийца стоял в трех шагах и смотрел прямо на него. Одетый в черное, худой, среднего роста, он озадаченно озирался. Ганнон, не веря своему счастью, решил, что разумнее попытаться скрыться: стиснув зубы, он сделал один шаг, затем другой, но боль взяла верх – раненая нога подогнулась, и юноша выдал себя.