— Ну так что? Поможете найти злодея?

Внимание женщины переключилось на Виннара, она сложила руки на груди, выступила вперед и твердым голосом произнесла:

— Капитан, мы протестуем против вторжения в наш дом! Мы не знаем, о ком вы говорите, но мы готовы обсуждать это со многими поклонниками наших… талантов, что живут в замке и квартале господ. Многих из них вы наверняка знаете по долгу службы.

Ганнон видел, как Виннар колеблется между насилием и уговорами: первого хотелось бы избежать, но последнее было бы равносильно отступлению.

— А комедию Уналмаса Унылого вы только в этом квартале ставите или в замке тоже? — невинным голосом спросил Ганнон. Он не смотрел на циркачей, вместо этого пристально разглядывая рисунки на полотнищах стен. Наступил его любимый вид тишины — он попал в цель. «Добить?» — на секунду задумался асессор.

— Уверен, за такое зрелище дают любой металл. — «Медь, серебро, золото… железо?» — додумал он то, что циркачи, несомненно, поняли. Пьеса не была запрещена официально, а вот железо на острове бунтовщиков – страшно даже подумать, какая кара была уготована за такое.

С минуту женщина молчала, сжав губы. Наконец, она присела и махнула рукой силачу, тот медленно пошел прочь. В наступившей неловкой тишине они провели минут пять. Циркачка нервно дергала бороду, развеяв последние сомнения Ганнона в ее подлинности, в то время как остальные старались не пялиться на артистку. Наконец, послышался шум. Пленник отчаянно извивался, но вырваться у него не было ни единого шанса: человек-гора нес его, как детскую игрушку. Силач грубо усадил берегового на стул — бедняга был бледен и озирался по сторонам. Увидев Ганнона, он перестал дергаться, но зато начал мелко дрожать. Женщина села напротив него и с трудом смогла заставить обратить на себя внимание.

— Прости, Аторец, – вздохнула она, когда это ей удалось, — но ты – не аторец. — Актриса повернулась к Ганнону. — Как ты сказал, господин? Ты уверен, что мы ничего не знаем о нем и его делишках?

— Безусловно. — Краем глаза Ганнон посматривал на Виннара, тот кивнул.

— Ну что ж… — протянул было капитан, но в этот момент Аторец бросился к Ганнону. Раздался звук обнажившихся мечей, но береговой упал на колени и заплакал:

— Молк, я ведь не нарушил законы гостеприимства, разорви меня Мархокар! Каюсь, хотел опоить и прирезать, но до того, как ты коснулся Адиссы! — затараторил он, схватившись руками за сапоги юноши и уткнувшись в них лицом. — А отвар ракушек ты сам попросил, уже гостем был! Поспал бы с цветными снами, да половины денег лишился, всего-то… Да и того не случилось, целый ушел! Каменюка твоя меня напугала, я выучил урок, Гирвар мне свидетель! Пощади, не обращай в камень!

Наступил совсем иной вид тишины. Циркачи с Атора, легионер-подземник, дворцовые стражники и даже лучший друг смотрели на Ганнона одинаково испуганными глазами. На мгновение он ощутил власть, власть и удовольствие от нее. Одни и те же суеверия крепко сидели в каждом жителе Деоруса, Дара и даже Атора. И в каждой истории Молк оказывался тем, от кого этого меньше всего ожидали. Ганнон увидел встревоженное лицо Виннара, и подъем сменился стыдом. Асессор оттолкнул Аторца сапогом и обратился к циркачам:

— От этого безумца, — он почувствовал, как напряжение спало, — толку немного. Позовите Веннону, — ее имя стражники в свое время упомянули наравне со вторым главарем, — о чьих делишках вы наверняка тоже ничего не знаете.

Подкрепляя его слова, в шатер начали один за одним протискиваться все новые стражники и легионеры.

***

В этот раз пришлось подождать подольше: спустя полчаса вернулся запыхавшийся циркач с замотанной рукой.

— Она согласна встретиться, но только с вами двумя, на дальнем пляже, — доложил артист.

— Что думаешь? — обратился Виннар к Ганнону, с тихим скрипом сжимая и разжимая пальцы на рукоятях мечей. — Ловушка?

— Да нет, с чего бы? Она уже знает о наших силах и резне, что учинили у ворот. Думаю, она боится нас, — высказался асессор.

— Хорошо. — Виннар повернулся к циркачу. — Передай, что придем.

Женщина, что владела дальней половиной пляжа, чем-то напоминала Ганнону кастеляншу… если бы та пила «эль» Аторца и таскала мешки с зерном лет десять. Толстая старуха с огромной грудью и выдающимся задом, которые переваливались, как будто независимо друг от друга, с пыхтением подошла к ящику, что притащил один из ее людей. Больше с ней не было никого. Она села сложив руки на трости из куска дерева, форму которому придало само море.

— Что, мальчики? — Веннона осмотрела обоих любопытным взглядом. — Слышала я, вы кого-то ищете? Пошумели знатно…

Виннар подался вперед, но Ганнон остановил его. Береговая тем временем подмечала каждый их жест.

— Да, так и есть. Похоже, что Аторец, — начал Ганнон, прозвище конкурента заставило женщину презрительно фыркнуть, — помог уйти из города не обычному… злодею, а из ряда вон выходящему.

— Из ряда вон, вот как?

— Приют, — процедил Виннар.

— Ох, вот как, твоя правда, мальчик. С таким лучше не связываться.

— Мы надеялись, что вы сможете нам помочь.

— А мне что с того? — Веннона усмехнулась, издав звук наподобие крика больной чайки.

— Вы же не хотите, чтобы наш шум дошел до вашей части пляжа? — вступил в разговор Виннар.

— Не первый раз нас будут мучать городские, — женщина начала нараспев, но закончила резко: — и не сто первый, да мы все живы. —. Она спокойно смотрела на Виннара. — Повернись-ка, красавчик, дай-ка сзади на тебя посмотреть.

Пока его друг боролся с яростью, Ганнон поспешил продолжить переговоры, чтобы погасить ее. Самоуверенной старухе было наплевать на своих людей, но ему уже хватило крови.

— Зато от нас зависит, вернется ли Аторец к делам или сгниет в подземелье.

— Ха! — Веннона с трудом привстала со своего сидения и шагнула им навстречу, колыхнув грудями, оба парня отшатнулись. — Хорошо! Но знаю я немного, слушай! Аторец никого не возил, не отвозил. А вот ко мне приходил один, в плаще, — Ганнон напрягся, — да не понравился он мне. Отправила на рынок, велела обратиться к ореховым чужакам, вроде тебя, — она провела пухлой кистью возле своего лица. — Говорю, запасись курумом, и проблем не будет!

— Этот в плаще, — Ганнон тяжело дышал от волнения, — как он выглядел?

— Да, Молк его разберет, еще затемно было. Но плащ этот я везде узнаю. Маяк близко, ходят тут из Клики, до девок береговых охочие. Но походка не та, не та…

Виннар и Ганнон переглянулись.

— Благодарим вас, боги в помощь.

— И вам, мальчики, и вам.

Оказавшись дома, Ганнон с трудом стянул с себя плащ. Все тело болело от усталости и полученных ударов. Там, на пляже, он даже не замечал этого, но расплата неотвратимо пришла, как только горячка погони ослабла. Пошатываясь, со свечой в руках он дошел до купальни слуг неподалеку от своей комнаты. Что-то промелькнуло в темноте: похоже, он спугнул кошку. «Кажется, у Виннара, как капитана, есть своя личная комната – с фонтаном и ванной» — подумал юноша, и эти завистливые мысли позабавили его. Виннар сейчас продолжал преследование, отослав Ганнона домой, после того как тот чуть не рухнул вскоре после встречи с Венноной.

В темноте каменное помещение производило гнетущее впечатление. Купальню для прислуги не топили, тем более ночью, было холодно. Рисунки на стенах не были видны, свеча выхватывала только отдельные фрагменты, искажая их и придавая им зловещий вид. В тишине звуки воды отзывались гулким эхом в каменных стенах.

Трясущимися руками Ганнон кое-как сумел умыться. Кровь расходилась в воде широкой каменной ванны для рук и лица, постепенно бледнея. Он осмотрел раны: кожа на костяшках была содрана — Ганнон опустил руки в холодную воду и держал, пока жжение не ослабло. Он замер, чтобы не чувствовать ноющей боли в спине и боках, по которым прошелся легионер. На секунду показалось, что боль исчезла вовсе. Юноша улыбнулся, но тут же почувствовал зудящие, обжигающие царапины на лице. Душевное страдание затмило телесное, женщина, кровь, ее дочь… Ноющие кости в руках решили побороться за его внимание — он открыл глаза и увидел сжатые под водой кулаки.