— Осторожно выбирай слова.

— Не знаю, получится ли, но другого шанса я уже не вижу, — сказал Коул. Ганнон услышал скрип кресла. — Все останется, как есть, мы не найдем твой дом. Ты знаешь, мне это нужно не меньше твоего.

— Тогда решено! — слова незнакомца сопроводил звук удара кулака о ладонь. Послышались шаги.

С тихим хлопком, отозвавшимся громким гулом в голове Ганнона, из комнаты вырвался дрожащий горячий воздух. Юноша раскачался, чтобы притвориться, что он спустился секунду назад, и вовремя: из проема показался человек в плаще Откликнувшегося Земного легиона.

Черные волосы, перемежавшиеся седыми прядями, собраны в хвост. Лицо, особенно подбородок, были покрыты широкими шрамами, как от огня. Высокий и жилистый, он немного сутулился, будто шел по следу. Мужчина раздраженно отдернул вниз впившийся в шею перед плаща-пенулы, не терпевшего плохой осанки. Подняв пронзительные голубые глаза, он увидел Ганнона, завершающего шаг. Незнакомец осклабился и протянул руку. Выдержать такую хватку со спокойным лицом юноше удалось с трудом: боль разливалась по его руке, в глазах выступили слезы. Странный легионер внимательно осмотрел Ганнона и дружелюбно проговорил:

— Слышал о тебе! Заходи, не стесняйся, уже можно. — Он хлопнул асессора по плечу и быстрым шагом направился к лестнице, не дожидаясь ответа.

Юноша осторожно вошел в комнату, в которой царил привычный нестерпимый жар. Коул сидел в кресле, кубок и донесения были рядом – все как обычно. Старик поднял темные глаза на вошедшего и удивленно приподнял кустистые брови, прокашлялся и произнес:

— Ганнон? Зачем ты здесь?

— Я… знаю, что уже доложил о последнем путешествии, но – вот. — Вместо ответа он положил футляр со свитком на стол.

— Хм. — Старик позволили себе легкую улыбку. — Как всегда верен заведенному другими порядку.

— Виннар говорил со мной о… — начал Ганнон, но Коул прервал его, подняв ладонь.

— Я знаю. Передай ему мои поздравления. Жаль, что один хочет больше, чем может, а другой, — он качнул головой, указывая на собеседника, — наоборот. Можешь идти.

***

Слова Коула беспокоили Ганнона и не давали заснуть: «передай поздравления» — значит, они не говорили с тех пор, иначе Виннар бы уже знал. Откуда Коулу все известно? Иннар? Иссур? Или старик и вправду демон? Юноша вгляделся во мрак и едва смог различить очертания ящика, в котором лежало кольцо. Мысль о том, что каждое их слово слышат, витала в голове и не давала уснуть. Чушь, конечно, ведь во время застолья кольца не было ни на нем, ни даже на Виннаре.

Разговор старика с «легионером» волновал еще больше. Они спокойно говорили без стражей и при открытой двери. Похоже, барьер был непроницаем и незаметен для всех обитателей замка, кроме Ганнона. Он вспомнил борьбу Тризара с культистом, ощущения были похожими. И преодолеть такие преграды помогло то самое, что отличало юношу от прочих братьев… Молодые люди и один старик во главе, что умеет больше, чем слуга любой ступени. Делает ли это их ближе? Или превращает Ганнона в угрозу? Единственный старик в Братстве, где никто еще не дожил до тридцати… Или его гость бывший Брат? Есть ли у Коула еще слуги, о которых неизвестно остальным? Вполне возможно.

Он повернулся на спину и уставился в потолок: интересно, сколько времени уже прошло? Ганнон по привычке начал считать часы до звона колокола, возвещавшего подъем в Дубильне, убеждая себя заснуть. Он повернулся к стене и закрыл глаза. Нащупав рукой камень, юноша представил себе, что мира вокруг него не существует — только его безопасное убежище. Мира не существует… а значит, нет и всего того, что его тревожит. Если бы это и вправду было так, то часы до подъема были бы ровно такими же, как и сейчас. «Тогда к чему беспокоиться в эту секунду?» — закончил Ганнон привычную мысль, проваливаясь в сон.

***

Вторя беспокойным сновидениям, разбудил юношу тот самый знакомый колокол, но не привычные три удара, а настоящий набат. Ганнон застонал и, прищурившись, посмотрел на окошко: на улице только светало. Придя в себя, он услышал крики и звуки шагов снаружи — что-то стряслось. Быстро собравшись и выйдя на улицу, Ганнон увидел переполох, творившийся во дворе, – всюду носились солдаты, слуги и придворные. Звук колокола заставил посмотреть на башню часовни приюта. Опустив глаза, юноша отметил, что казавшийся хаотичным поток людей был направлен именно ко входу в приют.

Он представлял собой небольшую крепость: внешняя стена замка, стоявшая на скалистом морском берегу, ограничивала территорию Дубильни с севера. С остальных сторон приют был огорожен сомкнутыми строениями, образующими внешний периметр. Над ними маячила крыша общего зала, покрытая красной черепицей. Каким-то немыслимым образом камень, из которого были сложены здания, оставался серым — не белел от штормового ветра, как весь прочий камень и спины наказанных воспитанников. Шутили, что это нужно для того, чтобы дни здесь всегда были столь же серыми, что и стены.

Ворота в западной стене были распахнуты, вокруг было много инструкторов и гвардейцев. Во главе небольшой группы стоял Виннар с мечами и в форме капитана с крылатым волком на груди. Он коротко кивнул Ганнону, лицо его было мрачным. Один из солдат попытался преградить Ганнону дорогу, но Виннар окликнул его и велел пропустить.

— Хорошо, что пришел, — тихо произнес он, — я уже хотел послать за тобой.

— Что случилось? — Ганнон оглядывался кругом: тут и там проносились солдаты, жрецы и слуги.

— Сходи сам посмотри. — Виннар махнул рукой в сторону северной стены. — В самой Дубильне, где сушат.

Сердце защемило: неужели воспитанники?

— Иннар тут?

— Да. — Капитан выдавил горькую усмешку. — Представляешь, я не смог его сдержать — так сильно ему это в радость.

«Значит, не они…» — облегченно подумал Ганнон.

Пройдя в ворота, он оказался во внутреннем дворе приюта. Слева от него в длинной северной стене были устроены общие комнаты. Двери, как и положено, распахнуты настежь, внутри виднелись жесткие узкие койки, заполнявшие в остальном пустое помещение. Юноша повернул голову и осмотрел огород, тянущийся до самой общей залы на востоке: воспитанники молча работали под присмотром инструкторов, которые пытались сохранить дисциплину через привычный им распорядок дня. Чужак бы не заметил ничего необычного, но Ганнон сразу уловил тревогу и подавленность, витавшие в воздухе: осторожные машинальные движения сирот, мрачные любопытные взгляды их серых глаз.

Справа, в юго-западном углу, находилось квадратное здание библиотеки, напоминавшее крепостную башню. Там можно было найти отдых, если выполнить все поручения до темноты. В остальных строениях южной стены располагались братья-инструкторы, сейчас все они были снаружи: в серых монашеских одеяниях и с неизменными палками на поясе. Ганнону требовалось пройти через кухню, что находилась на стыке общих комнат воспитанников и обеденной залы, наискосок от библиотеки. Он прошел в свой прежний дом и на мгновение замер, держа пальцы на каменной фигурке Адиссы. Он так долго не был здесь, но ничего не изменилось. Холодный пол, кровати, глухая стена без окон — свет шел только из дверей. Ганнон подошел к своей старой кровати в самой середине зала и поскреб ногтем неструганые доски.

Из мира воспоминаний его вырвал шепот. Несколько крепко сложенных воспитанников, расположившихся на лучших – меньше соседних – койках в углу, обсуждали чужака. Остальные углы были пусты в этот час, но этот – возле кухни – занимали настоящие ночные короли Дубильни. Вдвое ниже Ганнона, они, тем не менее, заставляли его нервничать. И не только по старой памяти: такие могли напасть и на взрослого. «Инструктора называли этот угол подземным, мол, там прячутся от работы, — припомнил Ганнон. — Виннар же сказал, что их набирают… Молк, многое встает на свои места». Он внимательно вгляделся в злые серые глаза на таких юных, почти детских, лицах. Многим из них, похоже, предстоит стать пещерными головорезами в Колониях. Оставалось только пожалеть троглодитов, которым не повезет с ними столкнуться.