Шагнув к ближайшему дому, наёмник словно во тьме растворился. Помешкав, Моззи всё же направился к иве.

У берега рядом с деревом действительно ожидала лодка, в которой, опираясь на весло, стоял кряжистый мужик, одетый в длинный кожух с капюшоном – обычный наряд лодочников в ночное время. Защита от брызг и от всепроникающего холода.

– Живее, – просипел лодочник, и Моззи перешёл едва ли не на бег.

Они вместе столкнули лодку в воду и забрались в неё. Моззи бы и грести помог, если бы вторую пару вёсел нашёл. А так ему пришлось остаться без дела со своим беспокойством. Сев лицом к берегу, дознаватель с тревогой осмотрел его линию, задержал взгляд на продолговатом предмете, лежащем среди камней, и вновь устремил взор к городу, ожидая, что вот сейчас из-за домов выскочит стража с арбалетами. Лодка рывками удалялась от берега, мужик за спиной Моззи надсадно, даже как-то болезненно дышал и усердно налегал на вёсла.

Тревога не отпускала Моззи. Наоборот, чем дальше лодка уходила от берега, тем острее было беспокойство. Судно развернулось носом на юго-запад, точка обзора сместилась, и береговая линия стала более отчётливой в лунном свете. Взгляд вновь уткнулся в продолговатый предмет меж камней, и Моззи ощутил, как по спине пробегает липкий страх. Он не был уверен, но ему показалось, что он различил голову с вздёрнутой вверх бородёнкой.

К корме он отпрянул чисто инстинктивно. Широкая ладонь с коротким пальцами загребла воздух, и лодочник бросился вперёд. Он подмял дознавателя под себя раньше, чем тот выхватил кинжал. Лезвие вышло из ножен лишь наполовину.

– Что, скляда, думал, я сдох? – прорычал лодочник уже знакомым голосом.

– Рясий? – ошеломлённо выдохнул Моззи.

– Дерьмо сучье!

Вольный схватил дознавателя за горло, но тот извернулся и ударил его локтем в лицо. Зарычав от боли, Рясий слегка отпрянул, а когда Моззи пихнул его в грудь, и вовсе задушено застонал. Дознаватель воспользовался этим и выхватил кинжал, но нанести удар не успел. Мужчины повалились на дно лодки, рыча и пинаясь.

Силы определённо были неравны. Кряжистый Рясий всё сильнее подминал тощего дознавателя под себя. Но что-то мешало ему свернуть шею Моззи. Двигался вольный скованно, будто преодолевая себя. Дознаватель же боролся с отчаянием загнанного в угол. Страх и понимание, что с лодки никуда не деться, утраивали его силы. Перевернув и себя, и противника набок, Моззи долбанул Рясия о борт лодки башкой. Тот коротко взвыл, а затем с яростным рёвом навалился на дознавателя, едва ли не напарываясь на кинжал. Выхватив из-за пояса нож, Рясий воткнул его в бок Моззи и под сдавленный хрип дознавателя провернул лезвие в ране. Мужчина под ним выгнулся, закричал от боли, а вольный, выдернув нож из раны, нанёс ещё один удар и ещё один.

Когда он поднялся с Моззи, тот уже не шевелился. Рясий зло сплюнул.

– Думал, меня так легко кинуть? Я ведь предупреждал, срань.

Сухое желчное лицо даже в смерти было озлобленно искривлено.

С трудом отдышавшись, Рясий обшарил карманы дознавателя и, вытащив кварцевый слиток, досадливо сплюнул. Сам по себе материал стоил гроши. Цацка явно имела какое-то значение, но придётся потратить много времени, чтобы найти покупателя. И искать придётся явно не в столице. Столько усилий…

Вольный потёр ноющую грудь и всё же тихо, злорадно рассмеялся. Враги не в первые попадали впросак, пытаясь убить его. Кое-кто в столице даже утверждал, что у Трупожора сердца нет. Но как же не быть? Каждый смертный слаб. Просто иногда слабость находится в непривычном месте. Рясий приложил ладонь к правой стороне груди и насладился рваным стуком собственного сердца. Бабка с наследством угодила. У неё после того, как её шутник-вампир поднял после смерти, пытались найти сердце. Найти нашли, но не там, где нужно. Уж и испугаться успели, что бабка и вправду бессердечной была, как о ней в деревне говорили.

Рясий оттянул ворот, чтобы спрятать артефакт, но в этот момент раздался короткий свист. В спину вошла стрела, остриё вышло из правой половины груди, и вольный судорожно дёрнулся и захрипел. Ладонь, на которой лежал кварцевый слиток, выгнулась, и артефакт булькнул в воду.

– Твою мать! – зло выругался Шеидан, опуская арбалет.

Тучная фигура в лодке осела, и судёнышко одиноко закачалось на воде.

– Опоздали!

– Ну хоть совсем не ушли, – раздражённо выдохнул Маки.

Шеидан ничего не ответил, столько зубами скрипнул, уже представляя, как брат будет выедать ему мозг из-за того, что главный заговорщик сдох. И они теперь не получат ответы на очень многие вопросы.

Харшнейские наёмники всё же выломали монастырские ворота, но пройти за них не смогли, нарвавшись на копья монахинь. Те защищали покой монастыря с греховным остервенением, показывая недюжинное умение во владении оружием.

– Подпирайте ворота! – рявкнула настоятельница, выходя вместе с парой монахинь на улицу.

Створки за их спинами с грохотом захлопнулись.

Настоятельница яростным взмахом очертила копьём пространство перед собой, заставляя наёмников отступить. Отступать им было уже некуда. Оставалось их мало, стража теснила со всех сторон. Но женщины не пытались участвовать в схватке наравне со всеми и лишь отгоняли от ворот наиболее ретивых.

Худощавая настоятельница яростно щерила зубы и осматривалась, готовая пустить в ход копьё. Над её головой изредка свистели арбалетные болты: служительницы со стены прикрывали своих сестёр.

Когда озверевший громила-наёмник бросился на женщин, настоятельница приняла его меч на древко копья и, отбросив мужчину от себя, резко провернула оружие и вонзила остриё в грудь мужчины без всяких сомнений. Отшвырнув тело, женщина яростно осмотрелась.

– Калерлѐя?

Тихий, потрясённый голос достиг слуха женщины даже сквозь шум схватки. Она резко развернулась и потрясённо уставилась на говорившего. Меньше всего она ожидала услышать это имя здесь.

Напротив неё стоял пасс Идан. Забрызганный кровью почти по самые брови, он смотрел на женщину с детской растерянностью в глазах. На миг настоятельница тоже замерла, ошеломлённая встречей, а затем её лицо исказила всепоглощающая ненависть и она, зарычав, бросилась в атаку.

Идан отбил остриё копья мечом. Короткий шелест, и женщина вытащила из-под рясы кинжал. Рыкнув, она отбросила не подходящее для ближнего боя копьё и рванула к обороню. Клинки яростно скрестились. Женщина полоснула пасса когтями по лицу, но тот успел отшатнуться. Короткий взмах, и кинжал со скрежетом столкнулся с мечом у самой груди оборотня.

Мужчина и женщина отскочили друг от друга и почти сразу вновь ринулись в атаку. Лезвия столкнулись, Идан ладонью отбил направленный в его лицо локоть. Настоятельница со звериной яростью попыталась добраться до него, ударить, разодрать когтями, вырвать плоть едва ли не зубами.

Пасс Идан не был столь яростен. Потрясение прошло, сменившись сосредоточенностью и собранностью. Изловчившись, он хлестко ударил по запястью женщины мечом. Лезвие обрушилось плашмя, вынуждая настоятельницу опустить кинжал чуть ли не к земле, но пальцы она не разжала. Замахнувшись кулаком, она ударила оборотня под челюсть. Тот не стал уворачиваться. Голова дёрнулась, но в ответ он обрушил на шею женщины ребро ладони. Та рухнула как подкошенная, Идан едва успел подхватить её и прижать к груди. Кинжал зазвенел по мостовой.

Тяжело дыша, оборотень судорожно прижимал к себе обмякшее худощавое тело. Всё ещё не веря, он жадно прижался носом к шее, вдыхая знакомый запах. Он едва ощущался, видимо прикрытый амулетами, но всё же Идан чувствовал его. Боги, этот запах преследовал его ночами! Он крепче притиснул женское тело к себе, поражаясь тому, как она похудела.

Когда женщины у ворот двинулись в его сторону, Идан вскинул голову и упреждающе-грозно посмотрел на них. Лучницы встали на стене в полный рост, но спускать стрелы не решались. Оборотень держал в руках настоятельницу.