От каменной стены вверх уходили тонкие стрельчатые переборки и арки, державшие в себе стёкла. Стена плавно переходила в купол крыши. Подальше от дворцового корпуса та резко вздымалась вверх шатром-башенкой, а затем круто опускалась вниз до размеров уютного павильончика.

Внутри царили влажность и тепло. Гигантская стеклянная крыша запотела и украсилась узорами из дорожек стекающей влаги. Оказавшись внутри, мужчины озадаченно замерли, а вот Дейна, деловито нахмурившись, пошла изучать цветы.

– Слушай, а зачем мы здесь? – наконец сообразил поинтересоваться Шем.

– Венок нужен, – коротко ответила Дейна, присматриваясь к синему пятну, мелькнувшему среди кустов.

– На похороны?

Женщина неласково посмотрела на нага.

– На голову наагалея. К наряду.

– Ты ему потакаешь, – недовольно прогудел Оршош.

Проигнорировав ворчание, Дейна продолжила осмотр.

Она искала гортензии. В дворцовом парке их росло великое множество, но в основном белых и алых расцветок. Не было синих. Благодаря тётушке Дейна знала, что расцветка гортензий зависела не только от сорта, но и от почвы, в которой цветок рос. И подумала, что стоит поискать в оранжерее.

Её ищущий взгляд быстро привлёк внимание, и хранительницу окликнула невысокая, но крепенькая рыжая девушка.

– Госпожа что-то ищет?

Наги тут же подобрались, Оршош выпятил грудь колесом и страстно шевельнул ноздрями. Дейна же посмотрела на девушку с удивлением, силясь припомнить, видела ли она раньше среди садовников оранжереи женщин.

– А синие гортензии у вас есть?

– Конечно, госпожа! Как не быть? – девушка солнечно улыбнулась. – Идите за мной.

Садовница отложила в сторону лопатку, которой рыхлила клумбу с львиными головами, и, подхватив горшок с роскошным белым цветком, повела посетителей вглубь оранжереи.

– На видном месте их здесь не держат. Господин хранитель считает, что их и в парке как сорняков, и велит разводить только на нужды дворца. На букеты. А вам зачем, госпожа?

– На венок. На украшение к балу.

– О, – обрадовалась садовница, – шикарный венчище выйдет. Вам?

– Н-нет, – Дейна зацепилась ногой за лиану, споткнулась и сделала пару шагов в сторону гостеприимно зашевелившихся алахрид. – Моему господину.

– Мужчине? – садовница удивлённо обернулась и, кажется, только сейчас заметила хвосты охранников. Но не испугалась. Даже, кажется, порадовалась. – Ух ты, наги! Я недавно из Шаашидаша вернулась. И, представьте себе, – она ехидно подмигнула мужчинам, – незамужней.

Наги шутку поняли и наиграно возмутились.

– Безобразие! – негодующе фыркнул Оршош.

– Куда пограничники смотрят? – укоряюще процокал Арреш.

– Да ладно пограничники! Остальные-то что, совсем одичали и женщин красть разучились? Так я… – Шем не договорил, но многозначительно подмигнул.

– Ну издали бы закон! – подбоченилась рыжая. – Мол, впускать можно, а выпускать нет.

– Не, приезжать же перестанут, – покачал головой Оршош. – А так приехали, а мы их – ап! – и завернули в три слоя шкуры.

– Раз такие хваткие, что ж сами до сих пор неженатые ползаете? – нагло оскалилась девчонка.

– Так завернуть не всякую хочется, милая, – садовница улыбалась столь заразительно, что и более сдержанный Арреш игриво подался вперёд. – А на тебя смотрю и…

–…целиком обернуться вокруг тебя хочется, – нахально протянул Оршош. – Обхватить тебя за ножки и…

–…так, чтобы из хвоста одна голова торчала, – улыбающийся Арреш потеснил товарища.

– Это ж как? – лукаво прищурилась садовница.

– А вот так… – Арреш поднял хвост.

– Смотри, – прищурился Оршош и тоже поднял хвост.

Похоже, наги вознамерились «обмотаться» вокруг драгоценного тисанского дерева. Но Шем аккуратно хвостом подправил направление,и наги стремительно и страстно сплелись конечностями. И тут же с руганью начали не столь стремительно расплетаться под хохот Шема и хихиканье женщин. Впрочем, раздосадованными мужчины не выглядели. Дейна даже заподозрила, что они нарочно решили повеселить хорошенькую садовницу.

– А зовут-то тебя как? – Оршош попытался галантно перехватить из рук девушки тяжёлый горшок, но его запястья коснулись длинные белые лепестки, и наг отдёрнул руку, будто обжёгшись.

– Вилена. Не трогай его, – садовница переместила ношу на другую сторону.

– Чего он… – Оршош непонимающе уставился на цветок, потирая зудящую руку.

– А ты не салейка случаем? – Арреш наконец сообразил, откуда у прелестницы такой чуждый выговор.

Так-то большинство народов Давридании говорили на государственном языке с акцентом, но то уже был свой, родной говор, пусть и несколько многообразный.

– Случаем салейка!

– Ба, да она оборотница! – Оршош окончательно очаровался: сильные женщины были его слабостью. – Арреш, отступись, моё сердце задето!

– Ты бабник, – безжалостно припечатал товарищ. – Милая Вилена, не бойтесь. Вы найдёте верного защитника в моём лице.

Ветра в оранжерее не было, но длинные лепестки диковинного цветка в горшке взметнулись и словно обняли садовницу за шею. Та хихикнула и чмокнула склонённую головку.

– Не переживайте, госпожа Вилена, – Дейна невольно тоже втянулась в игру, – от меня они всё равно далеко не отползут.

– О, так вы на цепи, – с наигранным сожалением протянула девушка.

– Я перегрызу её зубами! – горячо заявил Оршош.

– Кого? – возмутилась Дейна.

Хохоча и хихикая, компания забралась в самые дебри оранжереи. Вилена отвела в сторону полог из лиан и мха, и взорам неожиданно открылся лужок, засаженный самыми разными цветами. Увидев это великолепие, Дейна замешкалась и решила, что погорячилась с выбором именно гортензий. Но потом увидела их – синие пушистые клубки соцветий. Нежные и тяжёлые. И представила величественный венец на голове наагалея.

Как корона на голове духа.

И так подходит к наряду.

Заказанный у портного наряд из тёмно-зелёного сашаха Дейна увидела лишь полчаса назад. Он был именно таким, какой она хотела видеть. Строгого покроя, ниспадающий до самой земли, с широкими рукавами и высоким воротником. Косой запа́х на груди, хитро перевитый кожаный пояс и чёрное нижнее одеяние.

– Нравится? – наагалей, сложив руки на груди, смотрел на неё с непонятным ехидством. – Сама-то понимаешь, что выбрала?

Дейна вспомнила, что наагалей не любит сашах. Охранник… как же его зовут?.. говорил, что господину не нравится волнующее ощущение стекающей ткани.

Но внутреннее чутьё нашёптывало, что наагалей не об этом говорит.

Пришлось отрицательно мотнуть головой.

Господин только устало вздохнул, возвёл глаза к потолку и что-то у кого-то спросил на наагатинском.

– Я надену это, – когтистый палец указал на другой наряд, тоже очень красивый, то ли изумрудной, то ли синей расцветки.

И тоже из сашаха. Дейна поняла это, даже не прикоснувшись к ткани, которая была украшена золотой вышивкой из тончайшей сашаховой нити; узор, казалось, стекал на пол. У этого наряда тоже были широкие рукава и высокий воротничок. Полы имели разрезы по бокам почти до самого пояса, сзади же одежда была значительно длиннее, чем спереди. А вот нижнее одеяние пошили из белого шёлка: господин не пожелал надеть сашах на голое тело.

Наряд был великолепен. Но взгляд Дейны постоянно возвращался к более строгой одежде из тёмно-зелёного сашаха.

– Господин, может, всё-таки… – нерешительно пробормотала женщина.

– Я надену его, – наагалей прищурился в сторону облюбованного хранительницей наряда, – если ты наденешь это.

И решительно отодвинул стойку с развешенной на ней одеждой в сторону, открывая взору ещё одну – с женским платьем.

Рот Дейны искривился, а глаза расширились.

В пол опускалась точная копия платья Инан, которое она имела несчастье одолжить, а потом – вот подлинная беда! – оставить в гардеробной наагалея. Тёмно-красное, почти чёрное, с разрезами до середины бедра с обеих сторон и с глубочайшим декольте.