– Наглая ложь, очень даже потребно, – Ссадаши наигранно обиделся. – Да, Дейна?

– Да, – сипло отозвалась женщина, – это ложь.

– Мы даже танцевали очень приличный танец, народный.

– Какого именно народа? – проницательно прищурился Вааш.

– Да нет, не тот, – друг весело фыркнул. – Давриданские поскакушки. И я был ещё трезв. Дейна первая начала. Да, Дейна?

– Да, – к всеобщему удивлению отозвалась женщина.

– «Ушли оттуда после полуночи, не заплатив и оставив одежду…»

– Голые? – неприятно изумился Дел.

– Верхнюю одежду, – уточнил Ссадаши. – Голые, – он многозначительно посмотрел на Дейну, – мы бы никуда не уползли. Там бы и остались. Да, Дейна?

– Нет, – едва слышно выдохнула хранительница.

– «Сбежали от сопровождающего…»

– Сам он нас потерял.

– «Притворились мертвецами и, обвязавшись саваном, проникли во двор почтенного горожанина, чем сильно его напугали. Потоптали грядки и сломали ворота».

– Поклёп! – решительно отмёл Ссадаши. – Не было савана.

Шаш отложил первый лист в сторону и с большим удовольствием поднял следующий. Когда император зачитывал его, наагасах хохотал до слёз.

– Показания стражи из городского суда. «Змеехвостый шпиён и его подельница спрыгнули на крышу суда с дракона. Улетая, ящер оплевал нас… – Шаш запнулся, следующее слово было густо замарано, – …просто оплевал, унизив тем ещё боле. Захватив крышу, злостные неприятели империи решили, что раз им не суждено проникнуть внутрь, то они унизят империю и Его Величество на крыше и начали распевать под государственным флагом непотребные песни. Когда же поняли, что возмездие близко, спрыгнули на дракона и были таковы. Флаг снят и замочен в святой воде, дабы очистить его от скверны».

Засмеялись только Лаодония и Амарлиша. Шаш позволил себе улыбку, а Вааш с Делом глаза закатили. Охранники же были мрачны: Шширар и Шем хорошо помнили, как перепугались и искали размазанные по мостовой тела.

Как ни странно, но улыбка сползла даже с лица Ссадаши. Наагалей смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, явно вспоминая зачитанное событие, и кривил лицо.

– Дейна, ты ужасно лазишь по стенам, – наконец сказал он и, побелев, добавил: – Просто кошмарно!

У Дейны от воспоминаний кружилась голова. Она и трезвая бы по столь гладкой стене никуда бы не долезла. Боги, если бы наагалей в какое-то из пяти падений не успел её поймать, то Дед бы уже подстерегал её душу, чтобы на перерождение отправить. После падения с такой высоты она бы точно не вернулась, тело бы слишком сильно повредилось.

Шаш потянулся за третьим листом.

– Боги, ну и почерк. Словно Шайлина давриданские слова на наагатинский манер записывала. «Следы двух задниц…»

– Ты уверен, что правильно разобрал? – прищурился Ссадаши.

– Это единственное слово, написанное чётко. Так вот: «Следы двух задниц были обнаружены в квартале от здания суда. Они напали на оружейную мастерскую, связали охранника и украли арбалет, одну стрелу, один мешок и два кувшинчика краски «Стальной лист». На стене написали, что оплатить обязуется наагариш Делилонис део Ошадаран».

Наагариш нехорошо прищурился.

– Да заплачу я, не сердись, друг, – прищурился в улыбке Ссадаши.

– Уже заплатили, – сообщил Шаш. – Некий граф Р.А. Он оплатил твои счета в борделе и заплатил за погром и стащенные товары в оружейной мастерской. Одежду, кстати, вашу доставили.

– Какой Ра? – Ссадаши старательно перерыл в голове события прошлой ночи, но никого подходящего не вспомнил.

А Дейне почудилось, что у неё кудри на голове шевелятся.

– Кто-то из сопровождения госпожи Инан.

– А, так у неё есть поклонники и помимо нашего Ллелсэ…

– И теперь по городу ходят слухи, что пьяный советник наагашейда ночью слонялся по городу в компании знойной брюнетки и грабил торговые лавки, – Шаш посмотрел на мрачного деда.

– Как хорошо, что я всё-таки поехала за тобой, – пропела Амарлиша, целуя мужа в твёрдый подбородок. – Скажем, что той знойной брюнеткой была я, и твоя репутация верного мужа будет спасена.

– А моя репутация советника? – процедил Дел, не отводя взгляда от Ссадаши.

– К следующему приезду успеет выправиться, – постарался утешить друг. – И о какой репутации ты говоришь? Ты – советник наагашейда.

– А вот из-за этого, – Шаш поднял следующий лист, – император зол больше всего. Претензия от настоятельницы монастыря Арлитины. «Раашир, ты обещал, что в Дардане мы в полной безопасности, и гарантировал, что никто не посмеет нарушить твой указ и проникнуть на территорию нашего дома! За последние три года это третье нарушение. Они уже толпами ходят! Будь добр и сдержи, наконец, своё обещание. Иначе клянусь…»

Нижняя часть листа была оторвана, продолжение император оставил себе.

– Похоже, госпожа настоятельница имеет связь с императрицей, – Шаш понизил голос. Дейна невольно отвлеклась на его хвост, когда тот совершенно неосознанно огладил ноги сидящей рядом госпожи Лаодонии.

– Неужели? – заинтересовался Ссадаши.

Дел перестал сжигать его взглядом и тоже посмотрел на Шаша.

За новость, что кто-то имеет связь с загадочной женой императора, могли бы заплатить золотом по весу осведомителя.

– Император в запале оговорился, что у него будут большие проблемы с женой, – добавил Шаш. – Я не стал ничего уточнять, понадеялся, что он в сердцах выпалит что-то ещё, но нет, он спохватился.

– Проболтаться о таком главе наагатинских соглядатаев… – с сомнением протянул Вааш.

– Видимо, кое-кто, – Дел зыркнул на Ссадаши, – очень сильно насолил.

– И это ещё не вся соль, – Шаш зашуршал бумагой. – «Ввалились в таверну «Барашек в лопушках» и, угрожая арбалетом, затребовали вина. Ограбили на две бутылки закарийского!»

– У них отродясь такого вина не водилось! – возмутился Ссадаши. – Взяли какую-то красную муть, отдающую конопляной настойкой.

– И мы не угрожали, – поддержала его Дейна. – Я держала арбалет на плече и ни в кого не целилась.

– Специально не целилась, – расплылся в ухмылке наагалей, вспоминая, как Дейна с заряженным арбалетом на плече поворачивалась и все, кто оказывался за её спиной, спешили залечь на пол.

– «Намалевали на стене храма Богини-Матери покаянную надпись «Прости нас! Мы примем сан и искупим грех служением!»

Вааш загоготал.

– «Потом вернулись к зданию суда и нарисовали на его стене продолговатый предмет неприличной формы и беременного судью, чем нанесли тому страшное оскорбление».

– Всё-таки рисовать стоило мне, – озадаченно протянул Ссадаши.

– Судья здесь продажный, – шипел наагалей на ухо Дейне, – в прошлый мой приезд он у меня взятку брал. Давай уличим его.

Ни Дейна, ни Ссадаши не подумали, что за двадцать с лишним лет судья мог смениться.

– Только рисуй ты, а то меня узнают. Во! – наг сунул Дейне измочаленную веточку вместо кисти. – Давай судью рисуй.

– Да я не очень умею. Да и не видела его ни разу!

– А ты подпиши, что это судья. Давай-давай! И мешок ему в руки дай. И как намёк, чтобы он всё понял, хвост мой рядом нарисуй. Но только хвост! Чтоб никто не понял, что он мой!

Ну, никто не понял, что это хвост наагалея. Никто вообще не понял, что это хвост.

– Закончилось? – Вааш перегнулся через Ссадаши, чтобы глянуть на листы в руках Шаша. – Маловато… Плохо рыли. Вот после наших с ним последних похождений написали один роман, два рассказа и четыре песни сложили.

– А сколько легенд придумали… – недовольно протянул Дел.

– Мы с Дейной не успели сработаться, – Ссадаши ласково прищурился в сторону невозмутимой хранительницы. – Но…

– Я больше никогда не буду пить, – пресекла попытку заглянуть в будущее Дейна.

– Да ладно тебе, из-за одной картиночки и пары неоплаченных счетов? – игриво протянул наагалей.

Все присутствующие прекрасно понимали, что причина совершенно в другом. И Дейна тоже понимала, что о части, не рассказанной в отчётах, господа и так знали. Наагалей даже не попытался спрятать засосы, и женщина с большим трудом удерживалась, чтобы не пялиться на них постоянно. От одного взгляда начинало печь губы и в памяти пожаром вспыхивала картина, как она прижимает смеющегося наагалея к каменной стене и делает то же, что и он парой секунд ранее: целует его шею и ключицы. Наг откидывает голову назад, позволяя творить, что ей хочется, а она нетерпеливо стягивает одежду с его плеч, чтобы поцеловать и их. Боги, как у неё чесались зубы укусить его! Даже сейчас при одной мысли, как она смыкает челюсти на нежной бледной коже, рот начинал наполняться слюной.