Дракон смекнул, что потерял одного из всадников, даже раньше, чем потерю заметил сидящий в седле мужчина, и устремился вниз, вставив вперёд когтистые лапы. Падающую фигурку он подхватил у самых крыш и с ликующим воплем вновь взмыл вверх.

Дония с задушенным стоном сползла с седла на мостовую и обняла дрожащими руками жеребца за переднюю ногу. А Милаш медленно выпустил тугую, длинную струю дыма. Чем сильнее табачный туман окутывал его голову, тем злее становился мужчина.

– ВАРОН!!!

Долетевшее снизу оглушающее рычание будто пихнуло ящера под брюхо, и он испуганно бултыхнулся в воздухе.

Оставшиеся три дня до самого грандиозного события в жизни семьи Фасаш сплетни и слухи в городе пухли как на дрожжах. После того, как прекрасная Дония в день приезда прямо на главной площади оттаскала Варона за косу, всё меньше и меньше говорили о доброте и наивности наагалеи Дейны и всё чаще предполагали, что она хитра и коварна. Ещё и Шерр, гадёныш, подсаливал, ошиваясь в тавернах и рассказывая о сестре всякие сказочки. Нет, ну сказками было далеко не всё, но привирать он тоже не стеснялся.

То, что наагалея Дейна ещё ни разу не появилась в городе перед народным лицом, только подогревало слухи. Особенно самые одиозные из них. Возмущению Шерра предела не было, когда его в очередной раз оженили на Ссадаши. Кто-то даже посмел предположить, что жена наагалея – госпожа Дония, чем возмутил уже Ссадаши и повеселил Милаша.

В день представления в столицу съехалось столько гостей, будто намечалось грандиозное празднество, а нескромное семейное собрание в честь женитьбы одного-единственного нага.

– Мы никого из них не приглашали! – возмущались старейшины.

У Дейны складывалось впечатление, что в город для решающего боя подтягивались вражеские войска. И биться они собирались из-за неё. Она решительно не понимала причин ажиотажа. Ссадаши бесился, злился и не отпускал её далеко от себя. Девушка даже начала опасаться, что теперь так будет всегда. Но Шширар развеял её опасения, тихонечко рассказав причину всеобщего энтузиазма.

– Знакомство завершается боем между родственниками мужа и жены. Последние пытаются жену умыкнуть, а род мужа должен доказать, что способен защитить её, и не отдать. Но у наагалея столько желающих ему отомстить, что у нас есть опасения, что мы просто не выдюжим против этой толпы, – Шширар был искренне обеспокоен. – А это ж такой позор.

– Ссадаши позора боится? – усомнилась Дейна.

– Чего? Позор от позора не бегает, – мрачно пошутил охранник, цитируя фразу того же наагалея. – Его просто бесит сама мысль, что тебя кто-то может украсть. Ведь на стороне жены могут выступить не только её родичи.

Дейна сомневалась, что её родичам понадобится чья-то помощь, чтобы её выкрасть.

– Нам только знакомство пережить, а дальше спокойнее будет.

– А оно обязательно?

– В случае наагалея это демонстрация, что всё серьёзно. Иначе ещё нескоро поверят.

После этого разговора Дейна отловила дядю и попросила не участвовать в её покраже. Ссадаши так переживал, что во сне обвивался вокруг неё всеми конечностями и что-то разъярённо шипел.

– Хорошо, – подозрительно легко согласился дядюшка.

Почуяв подвох, Дейна потребовала, чтобы они не смели красть и Ссадаши.

– Нужен он нам, – хмыкнул виконт, и девушка окончательно уверилась, что её горячо любимая семья замыслила какую-то пакость. Ну не могли они упустить такой отличный повод развлечься на оправданных традициями основаниях.

Ссадаши ужасно нервничал. Нет, он ужасно злился, бесился и постоянно выходил из себя. Его раздражали все, кто смел ошиваться рядом с Дейной, и исключение он делал только для госпожи Донии, которая раздражалась и злилась ещё хлеще бедного наагалея. И склочный характер давал ей преимущество перед мужчиной, который был растерян из-за собственных переживаний.

– Не отходи от меня далеко, – в сотый раз за утро шипел муж Дейне.

Девушка уже не переживала, какое впечатление произведёт на гостей. Невольно поддавшись нервозу Ссадаши, она чувствовала предубеждение ко всем приглашённым и накануне вечером приготовила и привела в порядок кнут.

А утром поняла, что прятать его негде.

Глядя на нервно ползающего Ссадаши, девушка ни разу не задалась вопросом, в каком наряде появится перед гостями. И когда утром Арреш и Оршош притащили в покои стойку с уже знакомым ярко-алым платьем, она лишь в немом изумлении уставилась на него, а затем на недовольно фырчащего мужа.

– Всё-таки оно…

Нижнее платье оттенка лепестков горицвета закрывало полностью грудь и шею, и его юбка выглядывала в прорезях верхнего платья, показавшегося Дейне изначально вульгарным, как цветок из почти чёрных чашелистиков.

– Тебе не нравится? – Ссадаши недовольно прищурился на неё. Он стоял у сундука и что-то вертел в руках. – Эти олухи, – наг зыркнул на Арреша и Оршоша, – видели тебя только в этом, – он подцепил хвостом верхнее платье, – а я нет. Но я увижу, – и облизнувшись добавил: – Ночью. А вообще ты такая жестокая.

Удивлённая неожиданным нападением Дейна непонимающе посмотрела на наагалея. Тот развернулся и показал ей сухой венок, в котором она с большим трудом опознала роскошную некогда корону из гортензий.

– Знала, что оставишь меня, и всё равно засунула в сундук. «Помни меня», серьёзно? – хвост недовольно взвился. – Бросила и завещала помнить?

– Я его не клала! – возмутилась Дейна.

– Да кому ещё нужно было его туда засунуть?!

Арреш напряжённо выпрямил плечи и поспешил ускользнуть за дверь.

На пороге он столкнулся с госпожой Риэдой и Оисишей – сестрой Ссадаши. Нагини возмутились, что наагалей до сих пор здесь и попытались выпереть его из спальни, но наг упёрся, заявив, что никуда он не уползёт и вообще никому не доверяет, особенно поганке Оисише, водившей дружбу с наследным наагасахом и его супругой. А это прямые враги, злобно скалящие зубы на стороне мстительного наагашейда.

– Ты за кого меня принимаешь?! – оскорблённая сестра хлестнула раздражённого Ссадаши длинным рукавом. – Да я на свадьбе Риалаша была на стороне невесты.

– Ты?! – изумился брат и от удивления позволил пропихнуть себя на полсажени вперёд.

– Меня просто муж не пускал. Выползай уже!

– Ссадаши, тебе тоже нужно одеться, – мама начинала терять терпение. – Угомони уже свои инстинкты.

«И заодно паранойю». Дейну уже начинала раздражать нервозность мужа и его перепады настроения. И она присоединилась к выдворению Ссадаши из спальни. С грохотом задвинув за спиной шипящего нага дверь, женщины прислушались, как в гостиной злой тон меняется на возмущённый, когда поджидавшие наагалея братья с гоготом потащили того одеваться в соседние покои.

– Тёмные! – Дейна изумлённо посмотрела на обычно нежную свекровь. – Поскорее бы этот день прошёл. Я так мечтала о празднике, а выходит какое-то сумасшествие.

Оисиша рассмеялась.

– Ну так то, что Ссадаши женился – уже безумство. Раздевайся, Дейна. Сейчас мы тебя так оденем, что все завистники-ненавистники ядом своим потравятся. Они-то надеялись, что Ссадаши влюбится в страшилище какое или опорочит род непотребством, а он вон какую красоту отхватил.

– Меня эти удивлённые взгляды немного настораживают, – призналась Дейна, распуская пояс одолженной у мужа одежды. – Что говорят, я же не понимаю…

– Завидуют, восхищаются и изумляются, как это моему сыну в очередной раз повезло, – с гордостью отозвалась госпожа Риэда. Она весьма придирчиво осматривала подготовленный наряд и скептически изламывала брови.

Сын ей сказал даже не думать о наряде для Дейны, мол, он сам давно обо всём позаботился. В воображении Риэда рисовала себе синее, аквамариновое платье, оно бы дивно сочеталось с необыкновенным взглядом Дейны. Алый же – наиболее традиционный цвет для «цветка». От Ссадаши подобного консерватизма сложно было ожидать.

– Дядя Вааш мне тут нашептал, – Оисиша заговорщически понизила голос, – что школа взбудоражена и ждёт-не дождётся, когда Дейна придёт к ним.