— А знаешь... — Он вдруг подошёл ближе, и Астра вздрогнула. Он слегка наклонился к ней и понизил голос. — Я даже добавлю кое-что. Кровь Бога. Сколько потребуется твоему отцу, чтобы встать на ноги. Завтра утром отправлю к тебе одного из лекарей. Ведь ты же для этого так старалась, разве нет?

Она опешила. Глупо заморгала, уставившись на него. Если... Если он говорил серьёзно, то прямо сейчас она могла получить всё, чего так хотела. Получить то, ради чего боролась, просто признав поражение. Или... Или это всё же было не всё, чего она хотела?

— Нет... — Это слово вышло из неё легко. Куда легче, чем должно было.

— Отказываешься? — Безелик выпрямился. — Почему? Думаешь, что можешь что-то изменить? Что сможешь пойти против меня или Аурендина и остаться в выигрыше? Поверь, мой предложение — лучшее, что тебе сейчас...

— Никогда! — крикнула она во весь голос и сделала шаг назад, едва не покатившись с лестницы. Мотнула головой, выбрасывая заманчивую, пьянящую возможность сдаться. Закончить всё прямо здесь и сейчас. Перестать в безумном порыве биться в закрытое окно, словно пьяная мушка. — Я справлюсь!

— Ты разве меня не слушала? Твоё отстранение уже случилось, и...

— Плевать! — она отступила ещё на ступеньку. Попятилась, спустилась на дорогу. Перед глазами всё расплывалось. От её собственных слов. От того, как сильно она в них верила. От страха, но ещё и от решимости. — Я справлюсь! — повторила она, сама не зная, убеждает ли себя или Безелика. — Найду способ! Покажу, на что способна и тебе, и жрецам, и всему сраному лагерю! Отомщу вам, а ещё... а ещё я верну вещи матери! Верну их сама!

— Ты не сможешь, — донёсся издалека голос Безелика. — К тому же это просто хлам, разве нет? Никогда не думала, что тебе и твоему отцу от него становится только хуже?

Она развернулась, и книга, заткнутая за пояс, едва не вылетела на дорогу. Астра удержала её, обхватила себя руками. Завернулась в чёрную робу слушателей, словно в броню. И решительно пошла по дороге.

И лишь через несколько десятков шагов осознала, что направляется не домой, к отцу, а к месту, о котором ей рассказала утром Зеф. К месту, где собирались подростки, которым некуда было идти. К месту, где они скрывались от взрослых.

К жёлтому дому.

Полицейский экипаж нёсся по оживлённым дорогам Иль’Пхора. Подпрыгивал на кочках, со скрипом колёс тормозил на перекрёстках. Гремел, словно готов был вот-вот рассыпаться.

Это был не один из обычных экипажей, где перевозили преступников: клетки на двух колёсах, настолько маленькие, что пленник не мог в них даже сесть, а сами полицейские были вынуждены ехать снаружи. Нет. Это был огромный, неуклюжий гроб, запряжённый двумя карусами — слишком тяжёлый для них, так что птицы то и дело недовольно каркали, фыркали от натуги и хлопали обрезанными крыльями, будто думали, что лететь с таким грузом им будет проще.

И всё же это была клетка. С решёткой по середине — пусть, Персиваля никто не запирал в ней. С двумя полицейскими — один рядом с Персивалем, близко на столько, что он чувствовал слишком сладкий, почти женский, аромат его духов. А другой — напротив, так что взгляд Персиваля то и дело натыкался на его дырку между жёлтыми передними зубами.

Здесь было тесно, жарко. Сиденье было жёстким от впитавшегося пота тысяч перевезённых преступных задниц. Краска на дверях и ручках была стёрта потными ладонями тысяч полицейских. А окон здесь не было вовсе. Лишь металлические пластины, которые вряд ли могли остановить пулю, зато отлично справлялись с тем, чтобы лишить надежды вырваться тех, кто был внутри этого экипажа.

Отсутствие окон не давало Персивалю узнать, что происходит в городе. Он не мог видеть, как его украшают к празднику. Не мог видеть, как развешивают флаги с гербами и цветами короля и мэра Олси. Не мог видеть, как на балконах появляются цветы в поддержку воинов острова. Острова, который он так долго защищал. Всего этого он не видел, только представлял. Представлял, как люди с упоением готовятся к Спуску — ко дню выхода из облаков, несмотря на то, что остров уже несколько дней, как из них вышел. И от этих мыслей что-то внутри него болело. Что-то умирало каждый раз, когда он думал о том, как через несколько дней флот под людские овации покинет порт Иль’Пхора и отправится навстречу с неприятелем.

И сделает это без него.

Почему-то даже теперь, будучи запертым в этом душном замкнутом уродце, который был даже меньше солдатской каюты, он думал только об этом. А ведь должен был переживать из-за вчерашней ссоры с Элизой. О том, что не смог отвезти Аллека в порт сегодня утром. Или хотя бы о собственном аресте. Вот только всё это он почему-то находил вполне справедливым. Будто бы получил по заслугам. Всё, кроме отстранения от службы.

Несколько раз за весь путь Персиваль пытался завязать разговор с солдатами. Однако они не знали, зачем генерал распорядился привезти его. Не знали или не собирались говорить. И к моменту, когда экипаж подъехал к казармам, Персиваль уже ощущал полное спокойствие. Готовность ко всему, что может с ним случиться, даже если это окажется повешенье на площади в честь праздника.

Затем экипаж встал, и один из стражников — тот огромный рядовой-громила с цветочными духами — открыл дверь, и Персиваль удивился, что она всё это время не была заперта снаружи. Он вышел на улицу, где было солнечно и свежо. Увидел людей, толпившихся у входа в казармы. Само по себе, в преддверии праздника, это вряд ли могло показаться подозрительным. Но слишком уж среди них было много гражданиских.

С места кучера спрыгнул капрал Туомас. Рядом с ним должен был сидеть флотский лейтенант в тёмно-синей форме, который уговаривал Персиваля сдаться без боя, но теперь его не было — вероятно, он покинул экипаж где-то по пути.

— У меня будут с тобой проблемы? — спросил Туомас, подойдя ближе. Затем покосился на толпящихся возле входа людей. — Не хотелось бы устраивать представление.

— Нет, — сказал Персиваль серьёзно и честно. И направился вперёд.

Незнакомые, беспокойные голоса тут же окружили его. Настойчивый, пьянящий запах жуткой трагедии витал в воздухе. Забивался в ноздри и глотку, словно дым после пушечного залпа. Персиваль даже хотел было поинтересоваться у кого-то из солдат, что здесь случилось, но решил не привлекать излишнего внимания к своей персоне. Не хотелось, чтобы кто-то отметил, как он прибыл в сопровождении полицейского конвоя. И ещё больше не хотелось выяснить, что именно его арест и стал поводом этого столпотворения.

Так что он вместе с капралом Туомасом, который не соврал и действительно держался в паре шагах, просто протиснулся мимо людей, игнорируя их недовольное бурчание. Вошёл в просторный и также заполненный людьми приёмный зал. Направился к лестнице и поднялся на третий этаж к комнатам старшего состава.

И вновь увидел столпотворение рядом с одним из кабинетов. На этот раз людей в форме: в основном рядовых, как полицейских, так и флотских. Персиваль позволил себе подойти ближе, и Туомас мало того, что не остановил его, но догнал и заинтересованно прислушался. Может быть, капрал даже не врал о своей неосведомлённости.

— Что здесь произошло? — спросил Персиваль, развернув за плечо одного из полицейских, судя по нашивкам, младшего сержанта. Попытался заглянуть в кабинет, но спины и затылки мешали рассмотреть что-то конкретное.

Полицейский захлопал глазами, уставившись на Персиваля. Затем обвёл его быстрым, цепким взглядом и, по всей видимости из-за отсутствия мундира, принял его за одного из рядовых или какого-то военного чиновника, так что громко пожаловался:

— Нас не пускают! — звонко, видимо в надежде вызвать гул поддержки у окружающих, продекламировал он. — С каких пор убийствами занимаются военные? Уверен, они хотят прикрыть одного из своих!

— Убийство? — Персиваль нахмурился, пытаясь сообразить, как случившееся с ним накануне в порту могло вызвать такой переполох. И в этот раз стражник одарил его ещё одним взглядом, на этот раз куда более внимательным.