— Мы сами вершим свои судьбы, — сказал он наконец. — Разве не в этом смысл свободы, о которой ты так любишь говорить?

— Эндрил... — Она посмотрела на него и, пожалуй, впервые назвала по имени. — Не допрашивай этого человека. Запри его в трюме, привези на Талисо, а затем передай отцу. Он разберётся, что делать.

— Отец, — фыркнул Эндрил. — Я даже не знаю, где он. Не знаю, станет ли меня ждать, — он сам испугался этих слов. Испугался откровенности, которую не мог себе позволить. Даже рядом с ней. И добавил: — Всё здесь, вокруг нас, — мои владения. Люди на Талисо, люди на Иль’Пхоре, Иль’Тарте. Люди на сгоревших кораблях... Они — мои подданные. И я не могу просто так всё оставить.

Она взяла его за плечо. Он почувствовал её пальцы, её тепло, её боль. Затем боль собственную.

— Свобода — это не всегда благо, — сказала она, глядя ему в глаза. — Свобода — это жертва. Умение идти к своей цели, шаг за шагом. Несмотря на препятствия. Несмотря на долг. Несмотря на... привязанность.

Она отвела глаза, и он ощутил огромную стену между ними. Стену, в построении которой сыграл значительную роль. И почувствовал желание — даже необходимость, — разрушить эту стену до последнего камня. Неожиданное, жгучее желание поцеловать Бриджит. Прижать к себе. Защитить.

Как же глупо, учитывая то, зачем он на самом деле сюда приплыл.

— Мне... — голос предал его, и он откашлялся. — Думаю, мне пора.

И действительно. Двое его солдат уже справились с пленником. Один взвалил его на плечо, перелез через борт и передал второму, ожидавшему в шлюпке. Ещё кто-то из пиратов спускался следом, намереваясь отвезти их, а затем вернуть шлюпку на «Бурю». И Эндрил собирался пойти за ними, но вдруг Бриджит вновь подняла на него глаза, и в них тоже промелькнуло что-то тёплое. И, вслед за тоской, его вдруг посетило новое ощущение — менее явное, как лёгкое прикосновение летнего ветра к коже. Ощущение, что это его последний шанс. Момент выбора, который может изменить всё. И что, стоит ему уйти, — сесть в лодку с тем безумцем, — и он никогда больше не окажется здесь. Никогда больше не увидит её.

— Знаешь, — произнёс Эндрил, охваченный желанием сделать хоть что-то. — Тебе нужно отдохнуть, Бридж. Не мучай себя. Команда поймёт, если ты приведёшь себя в форму. Тем более здесь мы, и я могу выставить около твоей каюты охрану или...

— Ну уж нет, — фыркнула Бриджит. — Чтобы твои люди охраняли меня от моих? И думать забудь.

— Как хочешь, — пожал плечами Эндрил. — Я просто переживаю за тебя.

— Боишься, что, если со мной что-то случится, здесь начнётся мини-представление «Север против Востока»? — усмехнулась она.

— И это тоже, — серьёзно ответил Эндрил. — Но не только.

Они помолчали, слушая, как пленник с кляпом во рту воет в унисон ветру. Взгляд её остыл и поблёк.

— Эндрил, послушай... Ты ведь не так глуп, верно? — спросила она.

Он захлопал ресницами, и она продолжила:

— Я хочу сказать... Ты ведь не влюбился в меня? Ничего не получится, ты же знаешь. Когда закончится это путешествие, я отправлюсь на Север, а ты... Не знаю, что будешь делать ты, но в наших жизнях не будет места друг другу.

— Я... — Эндрил задохнулся. От гнева, обиды, несправедливости сказанного. — Я — долбанный принц! И один шаг, одна победа, один последний рывок, и я смогу... Я стану... — Он не знал, как продолжить. И наконец нашёл лишь одно слово: — свободен...

Она засмеялась, и он вновь обомлел. Затем вдруг потрепала его по щеке в унизительном жесте.

— Боги, лордёныш, — она продолжала улыбаться. — Ты — самый милый и наивный мальчик, который когда-либо ступал на эту палубу. А ведь здесь были те, кто надеялся разбогатеть, найдя подводный клад.

— Я... Один мой приказ, и ты...

И она... что? Кем она могла бы стать для него? Кем он мог бы позволить ей стать? Пленницей, не способной больше отправиться в море? Наложницей, запертой в клетку бессмысленной роскоши? Любовницей, приплывающей с далёкого Севера ради того, чтобы потрахаться с ним в какой-нибудь тёмной дыре, где их не увидят?

Кем бы он ни был, кем бы ни стал и кем бы не мечтал стать, никто в его королевстве не сможет принять женитьбу на пиратке с Севера, с которым лишь недавно закончилась война. Даже несмотря на то, что на этом Севере женщину называли «королевой».

— Удачи, ваше высочество. — Она чмокнула его в щёку, по которой до этого потрепала, даже несмотря на то, что вокруг были её люди. — С этим пленником, и... со всем прочим. Подозреваю, что она не будет лишней.

И больше не оборачиваясь, пошла к спуску на нижние палубы.

— Бездна, долго это ещё будет продолжаться?!

Такими были первые слова Брендона Нельда, когда он ворвался в капитанскую каюту. Он выглядел так, словно по пути ему пришлось отбить сопротивление солдат, а то и всего королевского флота. Возможно, отчасти так и было, однако теперь он был один.

Ещё раз мельком обернувшись за плечо, будто боясь преследования, он закрыл дверь — куда аккуратнее, чем прежде распахнул её, — и задвинул щеколду. А затем подошёл прямо к столу, и упёршись в него сжатыми кулаками, нагнулся вперёд и навис над Эндрилом.

— Не делай вид, что не слышишь меня, принц! — Брэндон не кричал, но в его голосе отчётливо звенела набухающая ярость. И... что-то ещё. Неуловимо похожее на тревогу. — Мы здесь не для того, чтобы прохлаждаться посреди сраной бездны!

Эндрил отложил бумаги, которыми был занят, чтобы скоротать время. Кроме пустых листов с печатью его дома, с помощью которых он мог бы — но ни разу не делал этого — отдавать указания своим людям, вокруг него было несколько стопок отчётов, предоставленных ему адмиралом Гривзом. Последние дни тот всё чаще присылал ему перечни припасов, раз за разом подсчитывая остатки в трюмах, намекая на то, как быстро команды расходуют провизию. Чем, очевидно, пытался подстегнуть Эндрила к принятию решения.

— А зачем мы здесь? — вздохнул Эндрил и поднял глаза на пиратского боцмана. — Вернее... Зачем вы здесь?

Брэндон выпрямился. Зашагал по каюте, которая, учитывая его габариты, вдруг показалась Эндрилу слишком маленькой и неуютной. Наконец замер возле широкого обзорного окна и кивнул в сторону горизонта.

— Ты гневишь богов, принц. — серьёзно сказал он.

Эндрил проследил за его взглядом.

В последние три дня небо начало покрываться тучами. Постепенно, будто в мутную воду кто-то раз за разом добавлял по капле чёрной краски, и она разбегалась разводами, затягивая небосклон. Ветер становился злее и ожесточённее. Волны пенились, раскачивая корабли, пытались добавить им решимости, пробудить из этого затянувшегося штиля и прогнать.

Но корабли оставались неподвижны. Ощетинились мачтами с убранными, нетерпеливо трепещущими парусами, в ожидании приказа двинуться дальше. Приказа, который Эндрил пока так и не отдал.

— Мне приятно осознавать, — начал Эндрил, — что даже прожжённого морского волка, вроде тебя, можно чем-то напугать, но все эти сказки про чёрную воду — не более, чем суеверия.

— Суеверия или нет — бездна неспокойна, — на удивление рассудительно ответил Брэндон. — Не нужно верить в божественное провидение и знаки свыше, чтобы заметить, как шторм приближается к нам. День-другой, и он сожрёт нас до последней щепки.

Эндрил поджал губы, вновь глядя на далёкие, набухающие влагой небеса. Он знал, что Брэндон прав. Если уж не по поводу шторма — его штурман уверял всех, что бояться нечего, — так во всём остальном.

— Разве это не твои люди нас задерживают? — он вновь посмотрел на Брэндона, не слишком успешно пытаясь улыбнуться.

— Нас здесь держишь ты, — огрызнулся тот. — Я уже говорил тебе однажды — не начинай бой, в котором не собираешься победить. Но у этого закона есть и продолжение. Всегда также будь готов проиграть. А ты, как сраный грязевик, присосался к одному месту, и думаешь, что всё разрешится само.

Эндрил поморщился.