Каюта была пуста.

— Бездна... Этот глупец... — Эндрил развернулся к прибежавшему за ним Бэлью. Тот уже наклонился, чтобы удостовериться, что стражник жив. — Объяви по рации, чтобы никого не выпускали с корабля!

— Ваше высочество... — Бэлью вновь выпрямился и растерянно заглядывал в пустую каюту, стараясь не встречаться с Эндрилом взглядом. — У меня нет с собой рации...

И Эндрил, снова выругавшись, побежал обратно к лестнице. Перепрыгивая ступени, задыхаясь, он бросился наверх. Побежал, почему-то уверенный, что опоздает. Что уже опоздал — ведь должен был сам присутствовать в каюте. Сам говорить с пленником.

И мучаясь от осознания, что почти ухватил разгадку. Почти смог понять «правильный вопрос».

Металлическая дверь, ведущая на улицу, с грохотом ударилась в стенку надстройки. Ледяной ветер с ошмётками дождя хлестнул Эндрила по лицу. Он подбежал к первому попавшемуся солдату — им оказался один из сержантов, патрулирующих верхнюю палубу.

— Где... — ему с трудом удалось набрать воздуха, чтобы выговорить продолжение: — Где пленник?

Сержант не успел ответить, так как ещё один порыв ветра принёс истошный, безумный крик, который было ни с чем не спутать:

— Нет! — кричал пленник, в каких-то двадцати или тридцати шагах дальше по палубе. — Нет! Она видит меня! Знает, что я слабее других! Она ждёт, что я сдамся!

Брэндон вёл его сам, толкая перед собой. Ещё один пират, в чёрном, хлопающем на ветру плаще, шёл спереди и уже наполовину перелез через фальшборт, чтобы спуститься к шлюпке. Сзади, отставая на пару шагов, — третий и последний — молодой парень в чёрной, туго завязанной на голове бандане, из-под которой торчали оттопыренные уши, и красных, как кровь, сапогах.

— Брэндон! — закричал Эндрил. — Бездна, что ты творишь?

Боцман в пол оборота обернулся к принцу, и в этот момент пленник вдруг оттолкнул его, вырвался и побежал в сторону Эндрила.

— Ты... — он смотрел прямо на принца. — Это ты!

Брэндон неловко потянулся к пленнику, но тот выгнул спину, откинул его руку. Сделал ещё шаг, зацепив какое-то деревянное ведро, расплескав из него воду. Рванулся в сторону, пытаясь оббежать последнего из пиратской шайки. Однако парень в бандане оказался проворней — вцепился пленнику в волосы, и тот, жалобно вскрикнув, повалился на спину.

Пират резким движением подтянул его назад и поставил на ноги.

— Куда собрался? — зарычал он. — Ты теперь наш, сучёныш!

Пленник вдруг оскалился жёлтыми, обломанными зубами и развернулся к нему.

— Я не позволю... — зарычал он. — Не дам этому повториться! — Затем добавил тише, настолько, что Эндрил не должен был его слышать. Однако он услышал. Был уверен, что различил каждое слово: — Я всё равно не могу справиться один... Не могу удержать это...

Его голос сделался надломленным, печальным. Полным боли и отчаяния, а также мрачным и тёмным, как подвал, в котором они его нашли.

Всё внутри Эндрила похолодело. Он дёрнулся вперёд, повинуясь предчувствию. Поднял руку в предостерегающем жесте. Уверенный, что сейчас произойдёт что-то плохое. Что-то ужасное.

Но опоздал.

Воздух вокруг пирата, державшего пленника, вздрогнул. Исказился на мгновение. И пламя — жёлто-синие, где-то становившиеся ярко-оранжевыми язычки — поползли по рукам пиратской рубахи. По предплечьям, локтям, затем выше — к плечам, кусая выпавшие из-под банданы волосы.

Матрос отшатнулся, попытался сделать шаг назад, но теперь уже пленник схватил его — вцепился в его жилет цепкими, тонкими пальцами.

— Все мы... — захрипел безумец прямо в лицо пирату. — Будем... Танцевать!

Раздался треск, как от рождающейся в небесах молнии. Затем шипение раздражённых углей, и в следующую секунду огонь полыхнул ослепляющей вспышкой. Оба силуэта охватило дёргающееся, пульсирующее пламя, превращая их в яростно пылающий шар.

Крик — отчаянный и запоздалый — вырвался из этого пламени, пронёсся по палубе, разрывая в клочья повисшую тишину. И тут же погас, как погасло и само пламя, оставляя две неестественно тонкие, обугленный фигуры, сплетённые вместе единым изваянием, от которых тонкими ручейками к небу поднимался сизый дым.

Принц остановился. Опустил руку, которую поднял, надеясь... что? Предупредить их? Нет, он не знал, что должно было случиться. Лишь несколько мгновений отделяло его от разгадки. От «правильного вопроса». От вопроса, на который теперь он уже знал ответ.

Ещё секунду он смотрел на тела, застывшие на фоне серого, с толикой огненного багрянца неба. А в следующую — они безвольной горой обглоданных огнём костей упали на палубу.

Капитанская каюта, ещё несколько часов назад, казавшаяся просторной, сжималась вокруг Эндрила, душила его. Здесь стоял привычный смрад: мужицкий пот, пропитавшаяся влагой одежда, гниль и плесень, постепенно пожирающие доски судна — даже такого хорошего, как «Решимость».

Адмирал Гривз держал в зубах сигару, и колючий, травянистый запах был призван отогнать остальные, заглушить их. Но был ещё один, впитавшийся, казалось, в кожу; в белый с золотом мундир, который Эндрил так и не успел сменить. Это был и не запах даже, скорее его тень, не более. И всё же Эндрил ощущал его и не мог от него отделаться.

Запах жаренного мяса. Запах опалённых волос, сгоревшей одежды. Запах страха, которым был пропитан последний вопль матроса. Его завали Бернард. Жаль, что Эндрил узнал это только после его смерти. Жаль, что Эндрил вообще об этом узнал.

— Наказание должно быть суровым. — Адмирал Гривз безразлично констатировал всем известные факты, и голос его звучал монотонно и усыпляюще, как ход часов, безжалостно отмеряющих секунды. — Боцман корабля «Буря» Брэндон Нельд выкрал пленника из каюты. Напал на сержанта королевского флота. Нарушил предписанное двумя капитанами соглашение — нарушил, без всяких сомнений, сознательно.

Эндрил не смотрел на адмирала. Однако, даже учитывая его сухой голос, прекрасно представлял, как в уголках его рта рождается надменная, самодовольная улыбка. Как трясутся щёки, имитируя поддельный гнев. Как он шевелит губами, раз за разом про себя перечитывая документ, который он сам же и написал и отправил королевскому секретарю.

— Брэндон действовал без моего указа, — голос Бриджит подрагивал, словно свеча от порывов ветра. Она не стала выглядеть хуже. Только лишь лишённой сил. С потухшими огоньками глаз, в которых дерзость вдруг сменилась отчаянием и страхом. — Однако, он — мой подчинённый, — она попыталась придать голосу привычную жёсткость, но даже Эндрил в неё не поверил. — А наше соглашение с его высочеством Эндрилом Тан Гурри позволяет мне самой допрашивать и судить членов моей команды. Мы подчиняемся законам Севера, и я не допущу...

— Птичьему дерьму ты будешь рассказывать о законах! — вскричал адмирал Гривз, и Эндрил представил, как дряблая кожа затряслась на его подбородке. — Прямо сейчас мы все находимся в восточных водах, а значит вы обязаны...

Эндрил раз за разом возвращался мыслями на палубу. Чувствовал уколы ледяного ветра. Слышал странный треск, с которым из ничего вспыхнуло пламя. Видел безумный взгляд пленника, в котором отражались танцующие на одежде матроса огненные язычки. И стоило ему попытаться отогнать эти образы, как появлялся ещё один. За несколько секунд до необратимой трагедии — или кровожадного убийства, как настаивал адмирал Гривз, — пленник увидел Эндрила и кинулся к нему. Побежал, всем своим видом моля о помощи.

Но мог ли Эндрил в действительности ему помочь? Всё произошло в считанные секунды. Но на палубе были его люди. Обученные солдаты с заряженными мушкетами и наточенными саблями. А ещё на палубе был он сам. И одно его слово, один чётко высказанный приказ, и всё могло случиться иначе. Если бы...

Если бы Эндрил хотя бы подумал о том, чтобы отдать этот приказ. Вот только реальность была другой. Была жестокой и отвратительной. Она углями жгла его изнутри, наточенным лезвием резала сердце, выворачивала его внутренности лучше, чем мог бы удар топором в живот.