— Подполковник приказал приготовиться, — только и ответил Персиваль.

— Приготовиться? — послышался задорный смешок Графа, молодого парня, получившего прозвище за вечно застёгнутый мундир с высоким воротом и слишком бледную для островитянина кожу. — Подполковник думает, мы не заметим, если наш корабль пришвартуется к вражескому?

— Боится, что ты будешь пьян, как вчера вечером, и не сможешь достать меч из ножен, — буркнул вечно всем недовольный Фарви, ещё один член отряда. — В таком случае, я успел бы окунуть тебя головой в бочку с форелью. Так сказать, придать заряд бодрости.

— Оставьте свои шуточки до возвращения на Иль’Пхор, — прервал их Персиваль, хоть ему и нравился этот настрой, эти летающие в воздухе искорки напряжения. Подколки перед боем — неплохой способ почувствовать уверенность в своих силах, заразиться азартом. И порой это требуется, чтобы рискнуть жизнью.

— Не могу, кэп, — посетовал Граф. — Я из семьи бухгалтера. Двое братьев служат в канцелярии в ратуше. Дома никто не поймёт шутку, если в ней не говорится про числа или финансовый отчёт.

— Так возьми с собой Счетовода, — хлопнул его по плечу Рыжий, и все вновь ухмыльнулись. — Чё, Счетовод, двинешь с Графом?

Счетовод — матрос с длинными, вечно спутанными волосами до плеч и слегка раскосыми глазами, — казалось, почти не замечал остальных.

— Четыре корабля, сорок восемь пушек, — только и ответил он. — Останется двенадцать.

Счетовод был странным малым. Почти всегда отвечал невпопад и только о числах или... процентах, долях, бездна его разберёт. Однако бойцом был умелым, возможно, даже лучшим в команде. А прозвище своё получил, когда, вернувшись с первого абордажа, сказал только слово «одиннадцать» — точное число убитых им врагов.

— Ну вот и я о том же, — теперь похлопывания по плечу удостоился сам Счетовод. — Вот в точности, как дома.

— Гляньте-ка, — пробормотал Фарви. Он единственный не улыбался. Возможно, и вовсе не умел этого делать. — Враг тоже сменил строй.

Матрос был прав. Два корабля — один фрегат сопровождения и торговое судно — отклонились в сторону. Изменили курс и, похоже, двинулись строго к Иль’Тарту.

— Уходят, что ли? — буркнул Рыжий, и Персиваль услышал в его голосе отражение собственной досады. — Другие два тоже разворачиваются.

— Нет, — неожиданно не согласился Счетовод. — Не пять градусов, а тридцать семь.

Все посмотрели на него, затем вновь на корабли неприятеля. Персивалю потребовалось мгновение, чтобы догадаться.

— Боги, он прав... Два не отходят — кажется, они разворачиваются на месте, чтобы...

Громыхнул пушечный залп. Рубанул по ушам. Завис в воздухе назойливым гулом.

Персиваль ожидал этого, но всё же вздрогнул, отступил на шаг. Две дюжины чёрных точек взметнулись в небо, устремились к кораблям Иль’Пхора. Нет... Всё же чуть дальше — похоже, неприятель поспешил.

«Лезвие» взревело турбинами. Дёрнулось, заскрежетало металлом и деревом. Накренилось, уходя левее, и Персиваля обдало брызгами ледяной воды. Затем выровнялось, и один из вражеских кораблей оказался прямо по курсу.

Палуба в мгновение ожила, как встревоженный пчелиный улей.

— Приготовиться к залпу! — орал наводчик.

— Свистать всех наверх! — кричал капитан Ботфорт, и из его уст это почему-то звучало не приказом, а мольбой о помощи.

— Занять, вашу мать, позиции! — яростным рыком подгонял людей подполковник Орсел.

«Лезвие» ушло ещё левее, будто целясь носом в корму ближайшего фрегата врага. Пушки громыхнули снова. В этот раз несколько ядер зацепили мачты. Обдали Персиваля и команду «Лезвия» градом щепок. Проделали дыры в парусах.

— Левее! Бездна дери, ещё левее! — голос Альбрехта Орсела тонул в общем шуме. Прогремели новые выстрелы: нестройные, выбивающиеся из ритма. Отстрелялась «Брунгильда», за ней «Ястреб». «Лезвие» на всех парах уходило в сторону, освобождая им обзор. И только теперь Персиваль понял смысл манёвра.

— Идём на перехват, — каркнул он отчего-то пересохшим горлом.

Фарви, Граф, Рыжий — все устремили взгляды левее кормы вражеского корабля. Заметили торговое судно. Оно уходило под прикрытием последнего оставшегося фрегата Иль’Тарта. Однако, несмотря на вырывавшиеся из турбин сгустки серо-белого пара, всё же двигалось медленнее остальных.

— Не успеем, — выдохнул Фарви. Хотел сказать что-то ещё, но свист вырвавшегося из маневровых турбин пара помешал ему. Ближайшие фрегаты неприятеля пытались развернуться, пытались поспеть за «Лезвием». И всё же оставляли небольшой зазор.

«Лезвие» отстрелялось из четырёх носовых пушек, едва задев корабль неприятеля. Противник же ответил третьим залпом. Ядра прошли мимо, но часть из них взорвалась под водой, подняв высокие фонтаны брызг.

— Новые игрушки, что б им пусто было! — недовольно пробурчал Фарви. Персиваль же, наоборот, испытал восторг. Разрывные снаряды говорили о том, что фрегаты противника оснащены по максимуму. А это значило только одно.

Война наконец началась.

Следующий взрыв рванул возле правого борта, и «Лезвие» хлестнуло волной. Персиваль едва не упал, но, схватившись за фальшборт, сумел удержаться. Выпрямился, провёл по мокрым волосам рукой. Осознал, что пора действовать, пока он не пропустил всё веселье.

— Ну что? — едва не смеясь, прокричал он. — Кто из вас хотел повеселиться? За Иль’Пхор!

Отряд поддержал его задорным рёвом. Боги, как же он по этому скучал. И теперь практически чувствовал, как ликование его людей впитывается в кожу вместе с дождевыми каплями. В такие моменты, Персиваль ощущал себя цельным, свободным, живым. Будто оказался в кругу семьи.

Кто-то протянул ему длинноствольный мушкет, и Персиваль выхватил его. Приказал людям прицелиться, навёл оружие сам. Увидел силуэты, словно назойливые мошки мельтешащие по палубе вражеского судна.

— Ну? — нетерпеливо бросил Граф. Персиваль выждал ещё мгновение.

«Лезвие» подошло совсем близко к противнику. И, вновь используя маневровые, юркнуло в зазор между кормой фрегата неприятеля и носом преследовавшего их «Ястреба».

Фарви ошибся. Они успевали перехватить торговое судно. Подполковник Орсел принял единственно верное решение, несмотря на риск.

Фрегат, который «Лезвие» почти обошло с кормы, громыхнул очередным пушечным залпом. Отгремели все пушки, что были на его правом борту и корме, и небо украсила россыпь чёрных точек. Однако Персиваль знал, что это — лишь проявление отчаяния. Их корабль не успел полностью развернуться и не имел возможности попасть.

«Лезвие» с рёвом ушло в сторону. Матросов тряхнуло, но Персиваль был готов, придерживаясь за борт свободной рукой. Он перехватил мушкет, поднёс к лицу, выцеливая один из силуэтов на вражеской палубе. Унял бушующее в сердце возбуждение, вдохнул поглубже и выдохнул, отдавая наконец приказ.

Прогремела череда выстрелов, и одна из чёрных теней дёрнулась, упала, и сразу несколько его подчинённых заявили о том, что поразили цель. «Лезвие», словно только и ждало этого, ускорилось, и прямо перед Персивалем промелькнула беззащитная корма вражеского корабля. И люди — враги, — спешно пытавшиеся занять боевые позиции.

Он вновь отдал команду стрелять, и в этот раз сразу три или четыре человека — а теперь, после сближения, можно было рассмотреть даже ужас, скрививший их лица, — рухнули на палубу. И только после этого по «Лезвию» тоже открыли огонь.

Персиваль пригнулся, перекатился дальше, перезаряжая мушкет. Приподнялся, чтобы сделать прицельный выстрел. Ощутил щекочущий запах пороха в ноздрях. Оружие пело в его руках и руках его людей, вторя пушечным залпам.

«Лезвие» набирало скорость, преследуя торговое судно. Единственный военный фрегат, который остался для его защиты, теперь на всех парах отступал, бросив сопроводительную миссию. Сзади «Брунгильда» и «Ястреб» вступили в бой с двумя другими фрегатами неприятеля, отвлекая огонь на себя, но капитан одного из них всё же сумел найти момент, чтобы попробовать достать флагманский корабль Иль’Пхора.