Бриджит бросилась через стол, сбив сапогом тарелку с рыбой, на побледневшего капитана Мэттьюса. Она схватила Брэндона за грудки. Тот ударил её локтем. И вместе они упали на пол и сплелись, словно змеи.

Эндрил подскочил с места — пожалуй, слишком поздно, чтобы действительно разнять их. Бриджит уже перевернула боцмана и оказалась сверху, а в правой руке у неё блеснул нож, не понятно откуда взявшийся, учитывая, что стража возле каюты её тщательно досмотрела.

— Я всё ещё могу, — зашипела она, склонившись над Брэндоном почти также, как склонялась над Эндрилом во время их последнего секса.

— Твоя рука дрожит, — заметил Брэндон, лёжа под ней. — Я был уверен, что ты остановишься, и ты, очевидно, так и собиралась поступить — но ты едва и вправду меня не убила.

Она бросила быстрый взгляд на свой нож и увидела то, что Эндрил заметил почти сразу. Тонкая струйка крови бежала от подбородка боцмана к его кадыку, а затем катилась ниже и исчезала за воротом его рубахи.

Бриджит фыркнула и поднялась на ноги. Нож тут же исчез в складках её одежды.

— Ты понятия не имеешь, что я собиралась сделать, а что нет. Скажи мне сейчас, Брэнд. Ты — проблема?

Он поморщился и тоже поднялся.

— Просто должен был узнать, — ответил он спокойно. — Узнать заранее, не ослабела ли ты настолько, что ведёшь нас к смерти.

— И что ты выяснил?

Несколько вдохов он просто смотрел на неё своими почти бесцветными холодными глазами.

— Когда решу, ты узнаешь первой.

Она отряхнулась, вновь слегка прислонилась к столу.

— В таком случае отдай пленника принцу. Теперь он — его головная боль.

Брэндон помолчал ещё один вдох. Наконец кивнул:

— Есть капитан.

И развернулся уйти, но Бриджит остановила его.

— Подожди. Ещё кое-что. Ты будешь участвовать в допросе. Это ведь не станет проблемой, ваша светлость?

Она посмотрела на Эндрила таким же взглядом, как смотрела на Брэндона, прижимая нож ему к горлу. Таким же, как был у неё, когда они трахались в её каюте. И Эндрилу потребовалось всё его самообладание, чтобы не отвести глаза.

— Нам не нужен тот, кто будет путаться под ногами и предлагать ваши варварские... — начал Гривз.

— Конечно, — прервал его Эндрил. — Ты, или Брэндон, или любой другой член вашей команды могут присутствовать.

— А могу я... — теперь напрямую к Эндрилу обратился Брэндон. Пожалуй, за этот разговор такое случилось впервые. — Могу я отправить нескольких караульных?

— Да, — кивнул Эндрил. — Пленник не принадлежит мне. И, если мы узнаем от него что-то ценное, я не стану это скрывать.

Брэндон фыркнул:

— Очередное пустое обещание.

И вышел из каюты.

Эндрил вызвался в команду перевозки пленника. Взяв с собой лишь двух подчинённых, по скользкой от воды лестнице спустился с «Решимости» в неуютную, маленькую шлюпку. Доплыл на ней до «Бури», сидя в компании шести пиратских офицеров. Плечом к плечу с Брэндоном Нельдом — близко настолько, что тот мог бы скинуть его за борт. Напротив Бриджит Торн, надеясь, что в свете заходящего солнца, в этой пляске бликов и теней, её облик станет хоть немного менее отталкивающим, пугающим и поднимающим из самых глубин его души горький стыд.

Боги, как же он когда-то любил смотреть на неё. На её блестящую глянцем смуглую и на удивление мягкую на ощупь кожу, на которой поднимались почти прозрачные волоски от его прикосновений. Любил ловить искорки вспыхивающей в уголках её глаз улыбки, когда она встречалась с ним взглядом. Любил пьянящее озорство, проскакивающее в её голосе, когда она называла его лордёнышем. Изгибы под её вычурными и яркими пиратскими лохмотьями. Крохотный шрам на боку — прямо по пути следования его руки от её левой груди к её бедру.

И как же быстро всё это исчезло. Растворилось, как сахар растворяется в чарке с горячей водой. Исчезло и сменилось липким ужасом, который внушало ему её похудевшее бледное лицо; эта тень прежней улыбки, ставшая вдруг изломанной и жалкой; её руки — бывшие, несмотря на мускулы, нежными, — которыми ей теперь приходилось упираться в борт лодки, будто она боялась упасть.

Смотреть на неё сейчас, быть с ней рядом — было настоящим испытанием. И Эндрил знал, что мог вовсе не делать этого. Поручить подчинённым перевозку пленника на «Решимость». И ему хотелось поступить так не только из-за состояния Бриджит, ухудшающегося с каждым новым днём, и не только из-за тягучей вины, которую он не должен был испытывать, но которая сжирала его изнутри. Но и потому, что его до дрожи в коленях пугал единственный выживший, найденный на фрегате, о котором было известно только название «Разящий громом» и с которого были сбиты все всполохи пламени, и теперь техники с «Бури» пытались привести в порядок его двигатели или хотя бы маневровые турбины.

Однако Эндрил всё же сделал это. Заставил себя проделать недолгий путь от собственного корабля к пиратскому флагману. Подняться на его палубу — которая стала для него домом на несколько месяцев и шансом вернуться к семье, за который он уцепился, как цепляется за трещащую верёвку человек, повисший над бездной. Он отправил своих людей готовить пленника к перевозке. Проследил, как Брэндон Нельд, недовольный приказом капитана, да и, наверняка, самим присутствием Эндрила на его судне, исчез в глубинах нижних палуб. Он дождался, пока Бриджит Торн — так ни разу и не говорившая с ним наедине после их грубого и, весьма вероятно, последнего секса — сама отправится в каюту пленника, несмотря на то — и, возможно, именно из-за этого, — что пленник пугал её, не меньше, чем Эндрила.

Наверняка, как думал Эндрил, именно из-за умения смотреть своим страхам прямо в глаза, Бриджит и добилась негласного звания «пиратской королевы». И это был хороший пример лидерских качеств — и во многом именно она вдохновила сейчас Эндрила отправится на «Бурю». И всё же он продолжал размышлять, что же на самом деле сыграло большую роль? Гордость? Долг? Или всё же трусость? А может быть, это была смесь всего этого? Своеобразный компромисс.

Эндрил перекинулся несколькими дежурными и пустыми репликами с командой — на этом корабле у него не появилось настоящих друзей, но были те, кому он проигрывал в карты и покупал выпивку по пути с Севера. И он с неудовольствием отметил, что даже их отношение к нему стало холоднее прежнего, несмотря на соревнование с Брэндоном и подаренные им собственные запасы дорогого вина, взятого с Царь-древа.

Затем, убедившись, что никто не следит за ним, он спустился на нижние палубы. Добрался до каюты Бриджит, к которой, конечно, прекрасно помнил дорогу, ведь провёл здесь достаточно времени — и, как теперь считал, значительно больше необходимого. И остановился перед дверью.

Какое-то время он простоял в узком коридоре, вновь и вновь прислушиваясь и убеждаясь, что никого из команды нет поблизости. Испытывая новые приступы тошноты от смрада корабля, к которому так и не привык. А ещё от нервного тупого ожидания и чувства стыда, которого не должен был ощущать вовсе.

Вернувшись на восточное Царь-древо, первым делом он посетил ларёк с целебными травами, приобретая средство, которым пользовался в своей жизни уже трижды: с белокурой Лаурой, пышногрудой Фен, которая была его старше почти вдвое, и теперь с Бриджит. Оба раза до этого ни одна из девушек не испытывала даже намёков на плохое самочувствие из-за его снадобья. И, пусть он не знал, из чего именно готовил его последний торговец — оно выглядело, пахло и по консистенции было таким же, как и всегда прежде.

Из этого он вполне мог сделать вывод, что нынешнее состояние Бриджит было никак не связано с его — Эндрила — действиями. Или являло собой последствия выкидыша, если он всё же случился.

С первого дня, как подсыпал это снадобье в бутылку вина — южного, терпкого и почти не сладкого, розового, — Эндрил с лёгкостью оправдывал себя, что делает это Бриджит во благо. Одно дело спать с принцем королевства и со всем другое забеременеть от него. Он понимал, что отец, если узнает о случившемся, вполне может приказать разделаться с Бриджит — а от того, это снадобье, в каком-то смысле было необходимым способом защитить её и, возможно, спасти ей жизнь.