— Прости, отец, я... — промямлил Эндрил. Все мысли вдруг заглушил стук сердца. Громкий, тревожный. Предостерегающий. — Я сорвался и наговорил лишнего.

— Нет уж, — голос короля звенел в пустом зале. — Закончи, что хотел сказать. Давай же. Если я не могу заставить людей подчиняться, если не делаю жизнь моих подданных лучше, если не приношу побед, значит я не должен быть королём, не так ли? Значит, нужен кто-то другой, более подходящий? Например, мой старший сын — Эндрил Тан Гурри.

— Я не...

Король врезал скипетром в пол, и даже сквозь ворсистый ковёр звук показался оглушительным. Эндрил съёжился, чувствуя, как подгибаются колени.

— Сколько островов захватили Северяне за последние полгода? — рявкнул отец.

— Островов?

— Сколько человек было на каждом из них? Скольких беженцев мне пришлось приютить на ветвях Царь-древа? Скольких отправить на другие острова? А скольким и вовсе не удалось найти дом?

— Я...

— А сколько кораблей было затоплено? Сколько людей, которые защищали границу, доблестных и смелых, пало при этой атаке?

Эндрил морщился, пока король хлестал его резкими выпадами. Загонял в угол. И, кажется, собирался добивать.

— Я не собираюсь упрекать тебя в том, что ты не предупредил меня о готовившейся атаке. Мне хочется верить, что ты и сам ничего о ней не знал. Хотя, с твоей хитростью, ты бы смог что-то придумать, если бы попытался. Я скажу другое. Три из пяти этих атак случились уже после того, как я отправил письмо Северной королеве. Тот месяц, когда они уже знали о моей просьбе провести переговоры, весь тот первый месяц они жгли мои острова, убивали моих людей и топили мои корабли.

— Отец, я... — прохрипел Эндрил, у которого вдруг резко пересохло горло, но атака короля, похоже, ещё не окончилась.

— А ты знал, в чём заключалось прошлое предложение Северян, с которым они прибыли два года назад? Они отдали нам два острова. Просили лишь отпустить пленников. И предлагали свадьбу между северной принцессой и тобой. Якобы, это был бы прекрасный жест, который должен был показать двум другим королевствам, что мы живём в мире и процветании. Великодушный жест — несущий перемены. И я... Я вспомнил твои слова, вспомнил, как ты настаивал на этом соглашении, как убеждал меня дать им шанс. И согласился.

Вот только это было ложью. Стоило кораблям пересечь границу, королева Изерн отдала приказ сжечь поселения на двух островах — они убивали и своих и чужих. А затем они перехватили наш флот, который прибыл на помощь. Затаились в наших водах, готовились к этой атаке у нас под самым носом. Готовились всё то время, пока мы были отвлечены турниром. А тебя они забрали лишь для того, чтобы указать на мою глупость, на мою беспомощность.

— Отец, я не...

— Конечно же, ты не знал этого, — с грустью качнул головой король и откинулся назад на троне. — Хотя провёл на Севере почти три года. Но тебя ведь не волновали действия Северян. Как не волновало и благосостояние твоего королевства. Потому что ты был свято уверен, что именно я здесь злодей. Уверен, что я твой злейший враг, с которым ты должен сразиться и которого должен победить. И ты искал способ и оружие. В точности, как того хотела Северная королева.

— Если бы ты только меня слушал, — просипел Эндрил, ища силы продолжить бороться. Но не мог найти ничего, кроме разочарования, ненависти и гнева. — Я бы смог покончить с войной ещё три года назад.

Ответный выпад получился неумелым и жалким. И отец лишь рассмеялся.

— Ты? Знающий о битвах в море лишь по книжкам? Изучивший врага по картам и своим домыслам? С трудом представляющий маршруты снабжения, важные точки за Северной границей и места, где базируется их флот? Не знающий командующих их взводами в лицо, их слабые и сильные стороны. Не знающий, когда тот или иной воздушный бог выйдет из облаков? И ты думаешь, что справился бы лучше меня и десятка советников? Но почему? Из-за успехов в академии? Или из-за ума, который очевидно, есть только у молокососов?

Эндрил чувствовал, как захлёбывается в этих вопросах. В этих атаках отца. Чувствовал, как после каждого удара, сдержать следующий становится сложнее. Чувствовал, как у него опускаются руки. Хотелось закрыть глаза, вернуться на корабль Бриджит и отбыть на Север. Оказаться где угодно, лишь бы подальше от этого разговора. От этого человека. И от самого себя, каким он становился рядом с отцом.

— Сын, я никогда не считал тебя глупцом, но сейчас ты не видишь дальше своего носа. Северная королева залезла тебе в голову. Окрутила вокруг пальца. Даже сейчас они отправили тебя на Восток, лишь чтобы воздействовать на меня. Чтобы сыграть на моей жалости. Чтобы показать, что я не в силах сам вернуть своего сына, а они могут отдать тебя по щелчку пальцев. И чтобы заставить меня танцевать под их мелодию. Ослабить меня. Или сломать. — Эндрил увидел, как ладонь отца на подлокотнике дрогнула, а затем сжалась в кулак. — Но я не позволю им ещё раз провести меня. Не попадусь в эту ловушку во второй раз. Мне плевать, насколько заманчивое предложение они приготовили. Я не стану его слушать. Не стану думать о нём. Не стану из-за него менять свои планы. Что на счёт тебя... Завтра же ты вернёшься обратно на Север и передашь им мои слова. А затем... Затем я не буду тебе указывать. Ты можешь делать всё, что пожелаешь. И я надеюсь, однажды, ты сможешь вернуться ко мне, вновь став тем, кто достоин называться моим сыном.

Это был последний, завершающий удар. И отец не жалел для него силы. Не жалел слов, стараясь вогнать клинок в самое сердце Эндрилу. И Эндрил, пожалуй, должен был наконец сдаться. Должен был смириться с неизбежным поражением. Вот только, как это часто бывает, мозг пропустил мимо большую часть слов, зацепившись за одно единственное. Показавшееся слишком важным, чтобы его игнорировать.

«Завтра».

Гнев отца, его последний приказ — всё вдруг перевернулось с ног на голову. Да, пожалуй, Эндрил предполагал, что возвращение на Север — самый вероятный исход их беседы. Но... завтра же?

— Отец, — Самообладание вмиг вернулось, и он произнёс это так мягко, как мог. — Ты так и не ответил на мой вопрос.

— На твой вопрос? — опешил отец, вероятно, предполагая, что разговор уже окончен.

— По поводу Куррентеров. Почему ты начал беседу именно с этого? Почему вообще вспомнил о Луизе?

— Дочка Петера распустила о тебе слухи, — брезгливо поморщился король.

— Слухи? Сейчас? Но ведь, когда я собирался улетать, девочка была помолвлена. А значит, она уже два года как замужем. В тоже время никто не знает о моей помолвке с северной принцессой — я следил за новостями и в курсе, что это до сих пор так. А значит, по её репутации это бы ударило куда сильнее. Тогда зачем?

Король задумался, совершенно не готовый к новому витку разговора. Но Эндрил и не ждал от него ответа. Просто чувствовал, что в клубке ниток он нащупал ту, что может привести его к успеху. Тонкую, едва заметную, но верную. И продолжил её разматывать.

— Петер Куррентер долго выбирал между множеством достойных мужей, готовя единственную дочь на выданье, — принялся вспоминать принц. — Он всегда был богат, из-за чего нашлось немало лордов и даже членов Великих семей, готовых связать с ним своё будущее. У него было несколько возможностей получить то единственное, что он не мог купить за деньги — знатное имя. Положение. Однако он отверг эти варианты и предпочёл великим домам богатую, но не слишком именитую семью. Но до меня дошли слухи, что он всё же сумел попасть в совет и получить знатный титул от тебя лично. И это при том, что у него никогда не было сильной армии — обязательного в последние годы атрибута. Потому что... — Эндрил прикусил губу, выхватывая из памяти всё новые и новые подробности о судьбе этого дома. — Потому что муж Луизы — старший сын градоначальника с Иль’Рокуэлла, верно? И именно Петеру ты поручил восстановление острова и добычу стали.

— Это здесь совершенно не причём, — поморщился король. Поморщился так, будто ему воткнули нож под рёбра.