Прежде чем она успевает проклясть меня, я погружаю в нее два пальца и глубоко загибаю их. Ее рот опускается, пламя превращается в солнце–близнецы, когда она начинает разворачиваться.

— Настало твое время для мести, bella ladra — прекрасная воровка. Я уже утопил тебя однажды. Теперь твоя очередь утопить меня.

Каждый выдох — это задыхающийся стон, и она пыхтит, словно не может набрать достаточно воздуха, пока я ласкаю ее клитор, не отрывая от нее глаз. Я оказываю сильное давление на ее точку G, чувствуя, как ее возбуждение начинает переливаться через мою руку.

— Подожди, — задыхается она, ее слова бессмысленны и беспорядочны. Преодолевая наслаждение, ее рука шлепает меня по макушке, и я не могу понять, хочу ли я рассмеяться или укусить ее за клитор.

Но тут ее киска сжимается вокруг моих пальцев, и мне приходится зажмурить глаза, отгоняя мысли о том, каково было бы, если бы она сжималась вокруг моего члена.

Она замолкает на два удара сердца, а затем кончает. Громкий крик пронзает воздух, и все ее тело начинает биться в судорогах. Как только я убираю пальцы, ее соки выливаются на меня. Быстро обхватив обеими руками каждое бедро, я прижимаю ее к себе, широко открываю рот и пью из нее, как человек, потерявшийся в море на несколько месяцев.

Мое имя звучит как эхо, когда она бьется надо мной, наполняя мой рот своими соками, следы которой просачиваются мимо моих губ.

Я стону в нее, и мне кажется, что она снова бьет в меня, но я так далеко в своем блаженстве, так опьянен ее вкусом, что почти не замечаю ничего, кроме ее освобождения, скользящего по моему горлу.

Кажется, что ее оргазм длится дольше, чем обычно, и к тому времени, когда она опускается, я вибрирую от желания трахнуть ее.

— Остановись, о Боже, я больше не могу! — умоляет она, пытаясь отстраниться.

Я отпускаю ее, но только настолько, чтобы выскользнуть из-под нее и вернуть ее в прежнее положение. Лицо над водой, а задница в воздухе.

— Подожди, не опускай меня под воду, — дышит она, ее тяжелые выдохи нарушают тишину воды. — Позволь мне... я все еще не могу дышать.

— Детка, ты никогда не сможешь дышать, пока я внутри тебя, — отвечаю я. Я выравниваю свой член с ее входом и медленно проталкиваюсь внутрь, не в силах больше ни секунды без того, чтобы она не обхватила меня.

— О, черт, — выдыхает она, двигаясь, чтобы сесть.

— А я разве сказал, что ты можешь двигаться? — я огрызаюсь, хватаю ее за шею и толкаю обратно вниз.

— Слишком много, — задыхается она, голос напряжен, когда я погружаюсь глубже в ее тесное тепло.

— Ты можешь выдержать это, bella — красавица. Дай мне посмотреть, как твоя киска заглатывает мой член так же хорошо, как ты это делаешь своим горлом.

Ее единственным ответом является еще один невнятный стон. Я погружаюсь в нее до упора, и мои глаза закатываются от полного, блять, блаженства.

— Cazzo — Блять, — хриплю я. — Какая хорошая девочка.

Я отступаю долго и медленно, вытаскивая свой блестящий член из ее тела, очарованный тем, как она меня намочила. Затем я грубо вхожу в нее, вызывая резкий вздох, за которым следует мое имя. Оно звучит почти как назидание, и это вызывает на моем лице дикую ухмылку.

— Ты выдержишь это, — заверяю я. — Ты чувствуешь, как крепко твоя киска прижимается ко мне? Как будто она никогда не хочет меня отпускать. Как глубоко, по-твоему, ты сможешь взять меня, прежде чем будешь умолять меня остановиться?

— Я... — задыхается она, когда я наклоняю ее задницу выше, позволяя мне под лучшим углом задеть ее шейку матки. — Это... это мой предел, — пискнула она.

— Тогда позволь мне довести тебя до нового предела.

Прежде чем она успевает запротестовать, я сжимаю в кулаке ее кудри и толкаю ее голову под воду. Она бьется, а я напрягаю все силы, чтобы сохранить равновесие, и могу достать до ее клитора.

Она дергается на меня, и я отвожу бедра назад, только для того, чтобы снова ворваться в нее, создавая устойчивый темп, пока она тонет. На поверхности появляются пузырьки, но ее киска сжимается вокруг меня почти болезненно.

Подталкивать ее к этому опасному пределу, несомненно, эротично. Чувствовать, как она борется под моим напором, не в силах остановить меня, высасывающего из нее жизнь, вызывает привыкание.

Она не понимает, что я всегда держал ее жизнь в своих руках, и она никогда не знала, что доверяет мне ее охрану.

Я поднимаю ее голову, и она инстинктивно вдыхает глубоко и отчаянно.

— Brava ragazza — Хорошая девочка. Ты чертовски хорошо справляешься, — хвалю я, двигая бедрами в ней. — Я так горжусь тобой.

Она хнычет, бормоча бессвязные слова. И все же она снова толкается в меня бедрами, требуя от меня большего.

Флирт со смертью — чертовски захватывающее зрелище.

— Дыши глубоко, bella — красавица.

Она слушает, пока я ускоряю темп, затрудняя ей вдох без стона.

— Подожди, Энцо, — кричит она, чувствуя, как сужается окно.

Я не даю ей закончить. Я заставляю ее голову снова опуститься, и на поверхность поднимается поток пузырьков, предположительно от ее криков под водой.

На этот раз у неё будет меньше кислорода, но я хочу трахать ее, пока она чувствует, что умирает.

Я кружу ее клитор быстрее, стону, когда ее киска снова напрягается, ее ноги дрожат, когда я набираю скорость. Мой член утолщается, и я так близок к тому, чтобы кончить, но не хочу заканчивать слишком рано.

Как только я начинаю терять себя в ее сладкой киске, она начинает сопротивляться. Она в панике, но я толкаю ее еще немного, пока она дико не бьется об меня. Я позволяю ей подняться, еще один задыхающийся вздох.

Я не сбавляю темп, ее водянистые крики находятся где-то между беспорядочными протестами и высокопарными криками поощрения.

— Ты прощаешь меня, piccola — детка?

— Я не могу... Энцо, я не...

— Сделай глубокий вдох. На этот раз сделай его глубже, — приказываю я. — Я собираюсь держать тебя под водой дольше, и мне все равно, сколько ты будешь сопротивляться. Твоя киска становится такой тугой, когда ты на грани смерти.

Ее реакция — всхлип, но она делает то, что я говорю, и вдыхает так глубоко, как только может.

— Расслабься, bella — красавица. Я не дам тебе утонуть. Я хочу показать тебе, как хорошо жить.

Она кивает, и ее доверие только усиливает мою одержимость ею. В тот момент, когда ее губы смыкаются, я снова опускаю ее под воду. Я поднимаю одно из коленей, твердо ставя ногу на землю для большей устойчивости. Я трахаю ее так сильно, что звук шлепков нашей кожи и влажные звуки, издаваемые ее киской, звучат громче, чем плеск воды.

Интенсивное удовольствие нарастает в основании моего позвоночника, а ее затрудненное дыхание только усиливает его.

Я сосредоточен на воде, чтобы убедиться, что пузырьки не расходятся, но кажется, что она пытается удержать себя от конвульсий. Вибрации ломают каждую косточку в ее теле в один момент, а в следующий она становится совершенно неподвижной.

А потом она взрывается. Она прижимается ко мне, пока мои глаза не начинают слипаться, и я теряю сознание от эйфории. Я отпускаю ее голову, позволяя ей подняться, но не обращаю на нее внимания, когда она почти конвульсивно бьется вокруг моего члена.

— Блять, блять, блять, Сойер, — напеваю я, наваливаясь на нее и впиваясь зубами в ее плечо, когда мой собственный оргазм прорывается сквозь меня. Еще больше слов проскальзывает, переходя с итальянского на английский. Я понятия не имею, что говорю, только то, что это единственная молитва, в которую я когда-либо верил.

Мое зрение становится черным, и нескончаемые стоны вырываются из моего горла, пока я изливаюсь внутри нее, потоки спермы заполняют ее киску, пока она не вытекает из нее.

— О Боже, о Боже, Энцо, — задыхается она, голос хриплый и хриплый.

Ощущения становятся слишком сильными, и я вырываю себя из нее, животное чувство поднимается в моей груди, когда моя сперма стекает по ее ноге.