— Свистит он. Хотя… стукни его разок, чтобы угомонился.

Заросшее лицо двухметрового детины заглянуло через прутья. Тео пошевелил ногой, указывая носком на монету. Охранник хмыкнул, принёс ключи, монету взял, проверил на подлинность и убрал в кошель, за пояс:

— Может, ты умеешь испражняться монетами? Так давай, я тебя встряхну, — улыбка из крупных зубов растянулась, делая угрюмую гримасу более жуткой.

— Не встряхнуть, я нужен Его величеству здоровый, — Тео поморщился от неприятных ощущений. — Монету взял — с меня желание.

— Ну, говори, послушаем.

— Испражниться я хотеть, в уборную бы мне — это раз. Не хотеть я вонять рядом с король.

— Ничего, потерпишь. Тут все обделываются, — заржал охранник и направился к двери.

— Смотри-ка! Пожалеешь, — донеслось в спину так, как будто говорили сквозь зубы. Охранник обернулся — вторая монета в самом деле существовала.

Жадность взяла своё. Прикованному ослабили цепи, принесли ведро и терпеливо дождались конца журчания. Та же рука, что собиралась вынести ведро, потянулась к губам за монетой.

— Я проглотить монета, если ты силой захотеть взять. Потом только из ведра забрать, — пообещал Тео, убирая металлический кругляш снова за щёку, как леденец. — А теперь я хотеть пить. Бутылка хороший вино подойти в самый раз.

Охранник выругался. Его напарник захохотал. Но прошла минута переговоров, и второе желание Тео было исполнено. Цепи не ослабляли, а поднесли бутылку к губам, и он, стараясь не проглотить кругляк, выпил противную, слегка кисловатую жидкость, обжегшую желудок. В голову снова ударило, прежняя слабость начала возвращаться, отравляя магию во всём теле. Теперь, пока винные пары не исчезнут сами собой, за идентификацию его как алатуса можно не бояться. Лишь бы не пришли через сутки…

— На! — Тео выплюнул монету, как только отняли бутылку, и забормотал, отвлекая себя от тошноты: — «Жил-был однажды глупый король, дракон, лишённый крыльев… Зависть и жалость к себе — вот что не давало ему покоя...»

— Где он взял монеты? Тряхнём его? — охранники любовались на захмелевшего парня.

Они зашарили по его одежде, отыскивая потайные карманы. В конце концов дело дошло до обуви, а пленник не сопротивлялся. И в самом деле, внутри обоих монков, по бокам в нашитые кармашки были вставлены монеты. Находка оживила серый, как и все предыдущие, день, и товарищи занялись делёжкой, забыв или не желая возвращать обувь на «место» — монки остались валяться возле повисшего пьяного пленника, на каменном полу.

От споров за последний, неделимый, золотник их отвлекли гулкие шаги нескольких пар ног — сюда кто-то направлялся, смена караула или начальство. На решётке мгновенно щёлкнул замок, а стражники вытянулись во фрунт. Скрипнула, открываясь, одна из промежуточных преград — решётка, — и в сумраке казематного коридора оформилось несколько знакомых силуэтов. Допрашивать мастера шли сам Моркант, его помощник со знаменитым ящиком, полным разнообразных инструментов, способных развязать язык даже немому, секретарь Его величества Ярвуд-эве, пара ликторов и ещё трое или четверо из отряда Морканта.

Без указаний решётка в двух метрах от Тео снова распахнулась, и почти вся делегация зашла в небольшую темницу к мастеру. Ратники Морканта внесли два дополнительных факела для лучшего освещения, воткнули в пазы и удалились в коридор, чтобы не делать местный спёртый дух ещё более тяжёлым.

— Я знал, что это когда-нибудь случится, слишком он был подозрительный с самого начала, — Ярвуд приблизился и рассмотрел одежду, разорванную местами, синяки на руках и побрезговал сам поднять опущенную голову за серые волосы.

Отошёл и опустился на принесённый стул без спинки, на второй сел ликтор. А Моркант ждал, когда его помощник на небольшом столике, задвинутом в угол, разложит содержимое из ящика и принесёт первый инструмент.

Тычок под рёбра разбудил бормочущего парня, тот поднял голову, медленно перемещая расфокусированный с одного мужчины на другого:

— У-у-у… какие эве… А где мой… икбр-р… прямой… забыть это слово…

Ярвуд-эве аж подпрыгнул возмущённо:

— Да он же пьяный, как скот! Кто разрешил давать перед допросом самогон?! — обернулся на стражников.

Те невозмутимо пожали плечами:

— Не можем знать, эве. Он уже был пьяный, когда его притащили.

— Да. Был. Вчера, — подтвердил Моркант, подходя и сжимая челюсть пленника со всей силой. — Потому и отложили допрос. Это вы...

Он обернулся на стражников, но они возвели глаза к потолку:

— Не можем знать!

Один из них вкрадчиво предположил:

— Так ведь кто пить не умеет и не закусывает, всегда так, эве, мучается. А воды ему вы запретили давать.

Секретарь зашипел и жестом отослал слишком разговорчивых стражников вон, от которых пахло тем же, чем и от арестованного:

— Тем не менее, приступим. Дело не терпит отлагательств.

Моркант принял из рук помощника инструмент, напоминающий кусачки, и встал рядом с мастером, который словно задремал, повиснув на цепях и бормоча что-то неразборчивое, бессознательное, на что не всегда сон накладывает свой липкий замок.

Но допрос не начался, пока седовласый ликтор не уколол руку Тео, беспощадно не выбирая наименее безболезненную точку. Он сцедил немного крови и слил её в свой особый артефакт. Тот осветился сначала зелёным, потом красным, и окончательно побуровел — кровь свернулась. Ликтор недовольно вздохнул, нахмурился, но полез за каким-то очередным проверяющим устройством в свою суму.

— Бросьте, Брайид, — брезгливо поморщился Ярвуд-эве. — Что вы хотите найти в крови этого пьянчуги? Рецепт приготовления того пойла, что он выпил?

— Сделайте что-нибудь, Моркант! — ликтор повернулся к палачу, и Моркант ухмыльнулся:

— К сожалению, боль отрезвляет, но не очищает кровь. Дайте мне сутки, и я сцежу с этого мастера столько, что вы сможете помыть свои ноги… Ерин, воды для начала. Наш юный мастерок, кажется, уснул.

Помощник окатил пленника водой, набранной из большой бочки, которая стояла в углу, и мастер Тео в самом деле очнулся:

— Где я? — заплетающимся языком спросил он, озираясь. Не заметил среди стоящих перед ним нужного лица и возмутился. — Я буду говорить только с мой ректор, эве Риуз.

«Кто бы сомневался», «Ничего, и без него управимся», — одновременно сказали Ярвуд и Моркант.

Медленно, но уверенно мастер начал свой диалог, добавляя градус в гнев знатных слушателей:

— Вы не иметь право меня похитить! Я выполнять присяга перед моя королева и обещание мой ректор. Я не искать эта должность, Советники мне её вручить. И я хорошо сделать своя работа как наёмник. Её величество мне разрешила рассказать всё, как быть. Для этого я не надо быть связанный… Если бы я служить Его величество, я бы сделать, что он просить. Но я принадлежать королева.

Моркант с секретарём обменялись многозначительными взглядами. Ликтор тоже взялся за бороду, поглаживая её задумчиво. Ярвуд открыл свою книжку-блокнот и приготовил грифель для пометок.

— Будешь сам говорить? Хорошо, значит не совсем дурак.

— Я желать эве Риуз. Он должен слушать меня первый и решать моя судьба.

— Почему? Ректор Академии находился в сговоре с Её величеством?

Тео встряхнул головой и издал утробный звук, будто подавлял отрыжку:

— Я знать, кто мой главный. Это мой долг. Я ехать доложить ему, когда на нас напасть!

Ярвуд рыкнул:

— Напасть? Если ты не виновен, то ради какой бездны ты… — секретарь пытался подобрать подходящее слово, — избил два отряда, посланные за вами?! А потом позволил себя связать?

— Они плохо посмотреть на мои алазонки. Это мой долг — их защищать от такой грубость.

Ярвуд раздражённо пробормотал в сторону недостойную тираду и вернулся к допросу:

— А ты не забылся ли, мас-с-тер? Тебе память отшибло, как и твой язык? Какой ДОЛГ?! У тебя была задача развалить этот сброд девиц и дать понять королеве, что эта игрушка для неё лишняя!

— Если я дать слово, я его держать. Мой долг перед Её величество, — упрямо настаивал на своём Тео, икая от изжоги, предзнаменующей тошноту. Природная магия вселенной пыталась избавиться от избытка яда.