Спустя двадцать лет от того же Ремуса она снова понесла, так появилась Уафа, которую разбудили всего через год после созревания в колыбели, но не дали человеческой пищи — накормили свежим мясом, животной кровью и надели первые оковы.

Это была иная степень нравственных пыток, ведь старшему сыну жизнь, она, кажется, выторговала. Малышку Уафу не просто показали “Авале”, когда дочь была размером с ягнёнка, но и поселили рядом, уже не предлагая пожертвовать чем-либо. С тех пор, иногда, вспышками прозрения Анника начинала строить планы по бегству, спасению себя и дочери, но время шло — и ничего не менялось. Материнский инстинкт в очередной раз вернул её к разумному существованию. И Авала начала складывать кости в дальнем углу пещеры, чтобы прятать в них яйцо как можно дольше и, воспользовавшись неожиданностью, если Либерис снова придёт за её ребёнком, швырнуть хвостом заострённые кости в него...

Тео обошёл стол и обнял сзади женщину, сквозь слёзы и душевную боль переживающую прошлое. Больше тридцати лет она провела в драконьей ипостаси, сдерживая природу своей магии и сходя от этого с ума, теряя человеческое.

— Анника, я обещаю, что сегодня твой дочь будет с тобой. Я не знаю, сможет она развоплотиться, и какой она будет... — Тео обратился к Грэйгу. — Поэтому мне нужен сильный и свободный алатус, который вас обе и яйцо перенесёт на границу и доставит домой, где Уафа обязательно восстановится. И спасибо, Анника, что поделилась история. У меня появилась надежда, что другие драконицы в пещеры меня услышат. Поплачь, моа, поплачь...

Женщина неприкрыто рыдала, и мужчины не торопились её успокаивать: Грэйг показал Тео жестом на улицу, мол, надо выйти и поговорить там. За пределами хижины, Тео извинился:

— Прости, я должен сначала пробовать спасти дети. Я говорил с Аугустас, он обещал играть больной вид. Это поможет нам подтвердить теория, что алатусы умирают сами.

Грэйг, на лице которого отчётливо отразилось расстройство, мелко покивал:

— Я понимаю. Делай, как считаешь нужным. Но ты всё понял? Уафа не последняя, кого нужно срочно спасать. Как ты узнаешь, где её Арженти и жив ли?.. Кх, проклятье!.. Подожди, Анника и тебе споёт песню, ты узнаешь...

Тео подождал, пока Грэйг откашляется:

— Скажи, может ли сын алатуса, что родился человек, превратиться в дракона?

Мужчина отрицательно покачал головой:

— Маловероятно. Тем более, если в нём есть Тьма. Это дизалатус чистой воды. Но его дети могут. При условии, что их родители вели правильный образ жизни. Это закон создателя.

— А если мать алатус? — Тео многозначительно посмотрел на хижину, в которой успокаивалась Анника. — Я первый раз превратился в девятнадцать, потому что Авала сказала, как это делать. Мой знакомый, другой алатус, который я нашёл, тоже не умел, пока я не показал, как это делать.

Грэйг готов был схватиться за голову. Новости были одна другой чудовищней. Где-то, возможно, жил наследник Либериса, мужчина лет тридцати-сорока, который пока не подозревал о своей сути... И был молод, намного моложе детей королевы Кассандры, а значит, имел шанс пережить их всех...

— Нам нужен помощник, — наконец, всё ещё изумляясь новостям, Грэйг заставил себя вернуться к насущным проблемам. Тео, кажется, пытался определить время по светилу, ведь ему надо было успеть навестить своих “родственников”, живущих у леса, чтобы составить алиби.

Вместе придумали, как доказать осторожному алатусу, что его не ликтусы нашли, а свои. Для этого нужны были зайцы, причём наловить их предстояло немало. И приготовить часть для Уафы, которую не кормили третий день.

— Я сделаю всё, что скажете, — их планы частично успела услышать Анника, красные глаза которой решительно блестели.

— Думаю, Грэйг сам сделает до вечера. А мне нужна женская рука для одна вещь.

Тео зашёл в хижину, за ним последовали. Он достал из котомки отрез чёрной ткани и шкатулку с нитками и иголками:

— Мне нужен маска. На голову, чтобы закрыть мои волосы и лицо — для тот алатус, который я не хочу, чтобы меня узнал. Он меня считает враг и всё испортит.

Анника взяла отрез:

— К вечеру будет готово. Что ты будешь делать сейчас?

— В начале, заниматься. Моя речь такая же необычная, как и волосы, — улыбнулся Тео.

Грэйг посмеялся:

— Слава создателю, я думал, тебя всё устраивает! И я знаю, чем мы сегодня займёмся. Анника, приготовь-ка через час что-нибудь поесть нашему Арженти. Даю слово, такого урока он ещё не получал.

— Я могу на два-три часа. Ехать от Аалам до Хирам и Даден полдня. А я хорошо сократил время.

Тео даже потянулся, предвкушая приятные ощущения от полюбившегося занятия — обучения. В этом была своя прелесть и своя магия.

[1] Angelus Domini — католическое «Отче наш».

Планы скорректировали, и после двух часов непрерывного поглощения остатков грамматики алатусского, вдогонку — сытного ужина, пищи телесной, Тео с Грэйгом наловили десяток зайцев для крестьян, несколько рыбин пожирнее, и старший сын отправился на поклон к родственникам.

Выход из портального коридора на опушке леса, возле поля Хирама-безродного, Тео, как договаривались с Грэйгом, запечатал на всякий случай вязью с именем Авала. Анника, успевавшая между шитьём готовить еду (Побольше! “Вдруг гостей будет много!”) и давать советы по безопасности, случайно напомнила Тео полезную вещь. С помощью артефактов феоманты улавливали магические узлы — места перемещения алатусов, поэтому опытные путешественники из Алатерры размывали контур портальных точек. Вплетали в него кодовое слово, и после этого не только ни один артефакт, но и алатус не мог найти направление коридора. Тео в очередной раз помянул Хранительницу, точно таким же образом запечатавшей проторенный путь Авалы и её матери и ставшей косвенной причиной перемещения драконьих колыбелей на Землю.

Полнеба окрашивалось в розоватый оттенок, когда он безбоязненно вышел из портала с конём на опушке леса, а не на дороге или перед хижиной Хирама-безродного — мало ли кому в голову придёт навестить старика с мальчишкой.

На поле, несколько дней назад возделанного вместе с Дарденом, никого не было. Наклонившись к влажной маслянистой земле, Тео заметил робкие зелёные ростки на пшенице и улыбнулся, словно в нём отозвался предок-земледелец. Всегда приятно видеть плоды своих трудов, решил Тео и потянул коня за уздцы к хижине.

А там кипела работа — глава семейства колол дрова, Дарден латал крышу, поправляя камыш и затыкая щели мхом. При виде родственника работа, разумеется, остановилась. Словно забыли о том, сколько добра пришло от странного отшибленного, отзывающегося на имя Тео. Хирам испуганно опустился на пенёк, а Дарден замер.

— Светлый лучей Алатуса тебе, отец! Спускайся, братишка, помоги разобрать суму и забери зайцев и рыбу, — как ни в чем не бывало, Тео спустился с коня и начал осторожно снимать мешок с барахтающимися ушастыми. — Королева отпустила меня на день с лишним, чтобы вспахать поле, я купил семена.

Положил мешок на землю, рядом — связку рыбы, ещё подрагивающей жабрами (для неё сумки не нашлось), и начал отвязывать полную торбу с товарами из города. Говорливость прежде косноязычного братца впечатлила Хирама и Дардена. Родственники и обнять не обняли, но покорно, из суеверного страха пошли за Тео в дом. А потом, заразившись его весёлой болтовнёй о приёме во дворце, и возможно, обрадовавшись новости не бояться ещё целый месяц и воспользоваться помощью вежливого оборотня, крестьяне расслабились, разулыбались и отложили незаконченную работу до завтра. Тем более Тео пообещал помочь во всём, что успеет сделать, кроме вспашки небольшого поля.

Щедрые подарки также возымели действие. Дарден, на которого сегодня была возложена миссия разговора с хозяином харчевни, ни на мгновение не задумался об опасности, когда Тео показал красивого и забавного упитанного белого зайца, “одетого” в жилеточку из чёрного атласа — для какого-то вельможи из столицы, которому Тео пообещал подарок.