В дверь некстати постучали. Айя её открыла первой, резко, словно хотела отчитать того, кто осмелился помешать откровениям. Но в коридоре смиренно ждал мальчишка, дворцовый служка, один из нескольких, прибегавших узнать о поручении.

— А, это ты... — с облегчением проговорила алазонка и твёрдо отдала приказ. — Два ведра горячей воды мастеру. Он желает привести себя в порядок после длительной поездки. И как можно быстрее! Это всё.

— Сейчас принесут, эве! — мальчишка помчался в сторону лестницы.

Пауза отчасти нарушила те доверительные флюиды, которые начали зарождаться. Тео это почувствовал и пошёл к столу, изображая интерес к еде. Айя тоже обошла комнату, не торопясь отвечать на последний вопрос Тео. Что бы сейчас ни было сказано, оно прозвучало бы неискренне, фальшиво. Но избегать ответа значило показать свою слабость, и принцесса неторопливо сказала:

— Я — завидная невеста, ведь мой отец богат... относительно местных, конечно. Мне уже делали предложения, и новых не будет: там, где мы живём, всех парней знаешь наперечёт. Но есть один. Брат говорит, он, возможно, тот самый, который нужен мне... Если он сделает мне предложение, я не должна отказываться...

— Но?.. — за Алисию добавил Тео.

— Ему брак со мной выгоден тоже. Он знает меня, мне кажется, я ему нравлюсь. Но у него уже есть подруга, я видела, как он ласков с нею, хоть и называет сестрой. Никакая она не сестра ему, даже не ровня!

— И всё-таки ты ему не сможешь отказать.

— Понимаешь... — она вздохнула и как-то обречённо села в кресло рядом с Тео, продолжающим допивать содержимое бутылки, — мы не всегда живём ради себя. Иногда ради детей или будущего наших потомков. Это гораздо важнее личного счастья.

Тео невольно вспомнил Аннику, ради детей соглашавшуюся долгие годы на шантаж Либериса, королеву Кассандру с похожей судьбой и свою мать. Авала ради спасения детей, и не только своих, пожертвовала многим, а он ведь даже не знал, как, из-за чего погибли родители и не разбудили его.

Айя теребила край халата, не поднимая глаз:

— Поэтому мне хочется, хотя бы на час или два представить себе что-то такое, чего хочу я, а не мой брат, дядя... отец и все вокруг меня. Это очень сложно...

Тео оставил пустую бутылку:

— Сложно для безродная? Я-то тебе нравиться хоть капля или только целоваться уметь хорошо?

Сейчас в нём сжалась некая пружина в ожидании ответа, ради которого он старательно разыгрывал спектакль длиной в полтора месяца.

Прицесса догадалась об этом или поняла важность ответа? Она поднялась, чтобы преодолеть два метра и приблизиться к небрежно сидящему мастеру:

— Нравишься, очень. Я не знаю, что чувствуют, когда любят, потому что никогда не любила по-настоящему. Ты непростой, интересный, сильный — это я знаю точно. И знаю, что мне нравится лежать рядом с тобой и просто целоваться... Я хорошо ответила?

Тео хмыкнул, принимая руку, которая предлагала ему подняться:

— Хитрюга. Ты знать, что говорить, если хотеть добиваться своё.

— Проверь меня ещё и узнаешь, вру ли я, — девичьи пальцы обхватили его затылок, а губы прильнули: сколько можно разговаривать? И пряный винный аромат коснулся языка Тео.

В дверь опять постучали. Но теперь Тео распахнул её и позволил двум слугам занести тяжёлые деревянные вёдра в туалетную комнату. Воду вылили в бочку, заранее наполненную наполовину холодной водой, и удалились. Щеколда опустилась, окончательно отделяя Тео и Алисию от прочих во дворце. Девушка потянула его за руку, и Тео покорно пошёл, на ходу развязывая одной рукой пояс на штанах, а рубашку стянуть оставалось секундным делом.

Сложнее оказалось дожидаться, когда Алисия разденется сама и перешагнёт к нему, сидящему в тёплой воде.

— Ты замерзать, двух вёдер для такой бочки мало, — заметил он, подавая руку.

— Не замёрзнем, я тебе обещаю, — откинув длинные волосы, девушка села на согнутые ноги Тео, будто верхом на стул, ибо бочка не была рассчитана на двоих, и потянулась к мужским губам. — Забудь обо всём, Тео-мастер, просто люби меня, как ты умеешь...

Вода плеснулась в бочке — Тео поудобнее перехватил стройное девичье тело, слишком соблазнительное, слишком близкое и слишком горячее. И отключился, от горячих поцелуев, забывая о страшных картинах, увиденных сегодня, о чужих смертях и лицемерии тех, кто имел власть. О своём желании всё бросить, включая обещание Кассандре. Ничего не существовало больше — только бёдра, трущиеся о него и обещающие сладостную муку.

И признаться бы сейчас, что он и есть Арженти, и рот уже открыл, но сразу передумал, вспомнив о том, чему радовался — больше не нужно будет тревожиться за её безопасность, если Алисия вернётся в Алатерру. А когда там, за опустившимся куполом, кто-нибудь проговорится или догадаются, кто скрывается под маской серебряного принца, для претензий будет уже поздно. Небольшая разлука пойдёт обоим на пользу, так говорила Авала о правильных отношениях. Заодно с Мэйли утрясётся, на это Тео надеялся очень. Умная девушка, она должна объективно оценить этот мир, его законы и самый горький — жить и любить алатус обычного человека может, но наблюдать за его или её старостью и уходом в иной мир — жестоко не только для алатуса. Кто из нас хочет видеть подле себя постоянное напоминание своего несовершенства?

Тео о смерти дорогих ему людей вообще не хотел думать. Он за Кассандру после показанных ею откровений переживал, а когда обнаружилось, что её давний возлюбленный — всё же алатус, а не просто смертный из Алатеррской знати, то почувствовал несказанное облегчение. Хотя безумного Рэмироса, потерявшего часть рассудка за три сотни лет истязаний и заключения (как вообще можно такое вынести?!), уже можно было показать Кассандре, Арженти медлил: требовалась подходящая ситуация, а он доверял своей интуиции. Про то, что Рэмирос говорит правду, а не бредит, вспоминая Кассандру, о которой вскользь упоминали на ночных советах, один Арженти понимал, но молчал: не его это была тайна. И, однако же, предчувствуя полезность Рэма, он просил Аннику и Грэйга приглядеть за безумным пленником Либериса и не тправлять его в Алатерру.

И вот, кажется, наступил нужный момент. План почти сложился, как картинка из пазлов, благодаря Алисии, вяло бормочущей милые глупые вещи, лишь бы не заснуть окончательно и не потратить остатки особенной ночи на бессмысленные сновидения.

— А я тоже сегодня видела драконов, то есть, малышей... Они такие милые, ручные и пахнут сладко-сладко... Обожают купаться, у них даже есть свой бассейн. Ликторы — мерзкие, страшные, а эти следят за ала... дракончиками, — она зевнула и задумалась о своём.

— Её величество тоже ухаживает за малышами драконов? — Тео перебирал волосы Алисии, густой копной укрывающие его грудь и греющие не хуже покрывала с подбитым мехом.

— Да, она поэтому не жила с нами на Острове. Драконята очень к ней привязаны. Её величество разрешило и нам покормить их с рук... Бедолаги... Но я никогда не видела таких хорошеньких малышей, обычно... — Алисия опять спохватилась: как бы не разболтать безродному мастеру лишнего. Он хоть и никому не расскажет, зато сам будет думать и недоумевать.

— Где их держать? Я тоже ни разу не видеть маленькие драконы, если не считать юный, лет пять, у Пещер, который пропасть недавно.

— Возле оранжереи, за дворцом, на северной стороне. Там правда красиво. Есть большие, просто гигантские деревья. Говорят, некоторым лет двести. И купол большой, чтобы хранить тепло... Вечное лето...

Девушка вздохнула. Позволила целовать кончики своих пальчиков и призналась:

— Как бы я хотела такого дракончика себе, если бы только...

— Играть, как с щенками или сумрачными котами?

— Да, они не такие... И... — вздохнула в сотый раз. — Ладно, не надо думать о... дурацком... Скоро уже утро...

— И как же украсть маленький дракон для Айи-безродной? — пошутил Тео, за что получил шлепок в грудь. — Что такое я сказать? Это мог быть твой приданой, если бы ты выйти за меня замуж... А что? Я разве не завидный жених? Мастер Её величества. Захотеть — впечатлить Рифелур-эве и он мне подарить бессменный пост главный мастер.